Ингредиент

* * *

Прошло полмесяца после смерти Вероники (Или один месяц?)

Большую часть дней я провел в алкогольном ступоре.

Всё что у меня осталось от неё, так это её книжки, никто так и не пришел забрать их.

Я перестал посещать группу психологической поддержки.

Я уволился с работы.

Ушел в себя и заперся там.

Мне и правда не хватает Вероники. Я бы не прочь послушать её нытьё про неудачную жизнь. Сам я не имею способности и сил жаловаться.

Я даже не знаю, стала ли моя жизнь более пустой без нее, была ли она полной с ней?

Вечером я остался один, что и не удивительно.

Лёжа на диване, я задавался бесконечными вопросами к самому себе.

Пустые дни, духота в моей комнате, и шесть носков (Я все же вновь забыл их снять)

Будильник, который не звенел, не звенит, не будет звенеть в установленное время, для того, чтобы меня разбудить (Потому что он давно сломан).

Я кладу раскрытую книгу рядом c собой и все еще продолжаю лежать на диване.

Все вокруг; тяжесть, шум, оцепенение и вот снова "ЭТО" – совершенно бесплодное чувство. Нечто вроде набившей оскомину очевидности, которая в конце концов, переходит в скуку.

Плохо. Как же мне плохо! Дышать становится тяжелее!

Я открыл окно, и начал глубоко дышать, но всё равно ничего не помогало.

Я лёг на диван, скрутившись, начал плакать, рыдать как малое дитя. Не подумайте, что я плачу из-за Вероники. Нет-нет, ха, ну, конечно, не из-за нее. Умершего следует оплакивать, а рождающегося для тяжелой борьбы с невзгодами жизни, и с "ЭТО".

Самое страшное – то, что я никак не могу смириться с тем, что моя жизнь не может быть такой жуткой и очень болезненной, нелепой и абсолютно бессмысленной.

Продолжая цепляться за мысль, что это все происходит не на самом деле, я падаю в пустоту. Навсегда. Наверноe.

Я заворачиваюсь в одеяло. Но едва голова коснулась подушки, я провалился в темноту. Чей это взгляд? Какой знакомый взгляд. Этот взгляд. Чей же он?

* * *

На следующее утро. Ничего. Весь день я просидел дома.

В основном я лишь читал. Читал всё подряд (И бухал много, очень)

Полная тишина. Другая тишина. Делать абсолютно нечего.

Каждый новый день выжимает из меня все больше. Эта боль требует, жаждет, чтобы я почувствовал её. Такое чувство, словно тишина и темнота загипнотизировали меня.

Сидя на своем диване, я закуриваю сигарету.

Мои лёгкие наполняются вредным никотином, смолами, токсинами, и я рад этому удушью. Оно хотя бы реально.

Жизнь насилует меня, как спидозную проститутку, которой больше нечего терять, при этом позы становятся со столькими изгибами что, подобное вы не найдёте ни в одной "камасутре". Не поймите превратно, я имел в виду именно слово "насилует".

Утром я отправился устраиваться на работу. (Рано или поздно жизнь унизит каждого)

Все мои проклятые дни проходили абсолютно так же как и прошлые дни, некоторые дни были холодные, некоторые серые, а некоторые были невыносимо скучными. (Ну-у еще я работал, точнее подрабатывал – но это всего лишь нюанс)

И вот я, как обычно, один в своей съёмной квартире. Над залитой водой землёй дул ветер, который поглощала тьма, а я сижу себе, думаю, не думаю и курю.

Звёзды были потушены раздувшимися чернилами туч. Плотный туман заполонил пространство.

Я вспомнил! У меня сегодня день рождения?!

Это ужасно, черт возьми, я никогда не праздную этот проклятый день, уже, наверное, с подросткового возраста. День, как день и все дни.

Мысли и память моя вновь разочаровали меня, я отправился в душ.

Принял холодный душ, сделал горячий чай, но как только я вновь закурил, я осознал, что "ЭТО" всё ещё осталось в моей груди. "ЭТО" не то, чем можно размышлять. Нужно, чтобы "ЭТО" нахлынуло, навалилось всей тяжестью.

Капли дождя барабанили по стеклу (А мне все хуже).

Я подошёл к окну. В руке я держал кружку чая, что немного согревала мои ладони.

Посмотрел в окно на искажённое отражения самого себя – это ужасно.

Части моего лица стекали вместе с каплями дождя, падая на подоконник, разбивая мою сущность на кусочки. Я просто ужасен, даже для того, кто привык видеть в зеркале ужас каждое утро, это отвратительно. (Мне все хуже, хуже и хуже).

Что ж пора. К чертям все! Пора с этим разобраться раз и навсегда!

В жизни каждого человека наступает момент, когда нужно стать храбрее и мужественнее, в конце концов, пора и мне умереть.

Человеческая жизнь всего на всего промежуток времени и не больше.

Качества, которыми мы восхищаемся в человеке, это доброта, щедрость, открытость, прямодушие, понимание, чувствительность. Все это обеспечивают неуспех в нашей системе .Есть черты, которые мы считаем гнусными, это лукавство, алчность, жажда наживы, подлость, низость, эгоизм, корысть. Всё это, напротив, гарантирует успех. Людей восхищает первый джентльменский набор, но, по всей видимости, пользоваться они предпочитают плодами только второго. Правила везде одни?! (С распростертыми объятьями меня никто не ждет, а лишь только смерть примет меня таким, каков я есть)

Я не собираюсь торчать в этих стенах до семидесяти лет и слышать единственные звуки в квартире.

Допив свой чай, я взял ремень и табурет.

То, что у меня имеется табурет в квартире, стало для меня открытием.

Встав на табурет, я завязал ремень возле одной торчащей трубы.

Я накинул ремень на шею, он начал давить мне на кадык.

Пора покончить с неопределенностью жизни.

Стоя на цыпочках, я начал раскачивать стул (Конечно, лучше бы застрелится, это легче, наверноe, но у меня нет средств на приличный револьвер, как и на все остальное)

Не хочу я больше жить. Но что самое раздражительное – никогда и не хотелось.

Я весь дрожу от волнения и страданий, я не двигаюсь с места, всхлипывая и горько рыдая, разбитый и обессиленный безумной вспышкой страха и отчаяния; я просто сижу.

Я живу пустой жизнью, работа, четыре стены, работа опять четыре стены – А где Я?

Это работа, которую мы выполняем и которая нас полностью подчиняет, поскольку она нас изнашивает. Эта наша заработная плата, которая классифицирует нас под определенный стандарт жизни. (Я тряпка, всегда был тряпкой, драной половой тряпкой!)