Инкуб. Строптивая добыча

Когда приехали, я без единого слова отправила Лили наверх, спать. Она уже оправилась от первого шока и кажется, стыдилась того, что плакала при мне. Есть такие люди, которым неприятно видеть тех, кто был свидетелем их позорных моментов. Я поняла, что в этом доме мне больше не жить.

Рано утром постучалась к мистеру Льюису в кабинет и решительно потребовала расчёта. Мне нужно было уехать. Не важно, куда. Подальше от столицы, подальше от прошлого, подальше от невыносимых воспоминаний. Как будто от них можно было убежать.

Собрав волю в кулак, потребовала ещё и хороших рекомендаций. Мистер Льюис с раздражением выслушал мои аргументы, что моя подопечная уже, как-никак, сосватана, а значит, моя миссия выполнена. Но всё же с ними согласился.

Учитывая, сколько боли принесло мне это семейство, я решила, что не будет большой подлости в том, чтобы покинуть их до того, как грянет буря. А что она рано или поздно грянет, учитывая, что Лили потеряла невинность вовсе не с инкубом, я не сомневалась. Хорошо бы в момент, когда это выясниться, оказаться уже далеко отсюда. Желательно, с рекомендациями и обещанным жалованием в кармане.

Правда, дополнительных денег жадина Льюис мне, конечно же, не выплатил. Спасибо хоть, написал половину листка скупого отзыва о том, что я исполнительная, начитанная и достаточно серьёзная особа, и к моей работе в качестве гувернантки у него претензий не имеется.

Где-нибудь в провинции сойдёт и так.

Уже на постоялом дворе, на следующий день, когда я ждала дилижанса, чтобы отправиться в туманное северное графство Норберри, меня настигла весть о скандале. Его обсуждали все, кому не лень, от управляющего до последней прачки. С удовольствием смакуя подробности. Люди любят подобные сплетни.

Вы слышали?! Некий баронет отказался от женитьбой на некоей юной барышне – ах, имена упоминать не будем, но если хотите знать по секрету…

Почему? Так ведь из-за того, что девушка оказалась с червоточинкой, гулящая! Да, вот такие нынче нравы! Юные леди совершенно не желают следить за своим добрым именем и задирают юбки перед кем попало. Ну кто захочет связываться с подобной профурсеткой, а тем более заиметь от неё наследников! Это ж и не твои наследники потом окажутся, тут уж знамо дело, к гадалке не ходи.

А, что? Нет, за хвост никого не ловил. Умудрённый опытом - и к слову, убелённый сединами, ахах - жених устроил невесте проверку. И правильно сделал, как выяснилось! Сказался больным, да и отправил девицу одну вечером – то ли на бал, то ли в театры, то ли на променад… в общем, на мероприятие какое-то светское, куда там богачи ходят, у которых денег много, а свободного времени на безделье ещё больше. Ну а слуги-то его внимательно следили, что барышня станет поделывать, оставшись без чинно-благородного присмотра со стороны своего будущего супруга.

Да, там говорят, ещё гувернантка была к развратнице приставлена, так та небось и вовсе покрывала разврат! То-то её, говорят, и след простыл – а разъярённый жених уж как хотел негоднице счёт выставить за её попустительство!..

Ну так вот значит, и узнали бдительные слуги, проследив за невестой, что она наставила рога будущему мужу, даже не дожидаясь свадьбы! Добро б ещё с инкубом, это ещё куда ни шло, это даже пикантно… хотя жених тот из старой гвардии, нашёл бы способ даже в эдаком случае помолвку расторгнуть под благовидным предлогом. Так ведь нет! Виновником разврата оказался случайный знакомый и обыкновенный похотливый лоботряс, которого барышня и видела-то впервые в жизни.

Вот же у некоторых чешется в неподобающих местах, чтоб такую петрушку провернуть!

Скандаль, скандаль…

Выслушивая тщательно смакуемые подробности скабрезной истории, которые передавались из уст в уста со всех сторон, я совершенно безучастно покончила с ужином, отложила вилку и нож, аккуратно промокнула губы, оплатила по счетам хозяину таверны и вышла прочь. Унося с собой скромный саквояж, в которым был весь нажитый мною скарб.

Почему-то это всё больше не трогало.

Как и дальнейшая судьба Лили, которая вряд ли будет радужной. Свет ей этого ни за что не простит. Счастье, если примут хотя бы родители.

Но я сделала всё, что могла, чтобы этому помешать.

А теперь единственное, что мне остаётся – это в который раз поднимать свою жизнь из руин, заново. Правда, в этот раз что-то совсем уж мелкие осколки. Даже не знаю, чем и как склеивать.

В Норберри мне долго не везло. В столице графства, приземистом унылом городишке, который кутался в туманы, как старушка в тёплую шаль, не было даже своей газеты. И где мне было искать объявления о найме прислуги?

После недельного проживания в очередной таверне, в которой мне на ночь приходилось подпирать дверь стулом и всей имеющейся мебелью, я уже почти отчаялась. И сотни раз пожалела, что поддалась эмоциям сбежать «на край света».

Кто ж знал, что край окажется настолько крайним.

В конце концов мне в голову пришла светлая мысль, начать дежурить у единственной в городе лавки сладостей. Тут-то мне и улыбнулась удача.

Десятая по счету опрошенная мною пара покупателей – нет, не решила нанять меня гувернанткой, а любезно сообщила адрес имения, в котором молодая хозяйка совершенно точно испытывала такую необходимость. Потому что практически в одиночку пыталась справиться с двумя близнецами годовалого возраста. Гувернантку, а точнее сказать, няньку, найти пока не успели. Правда, меня предупредили, что поместье с неоригинальным названием «Туманы» вряд ли приносит много дохода и на большое жалование лучше не рассчитывать.

Но я была готова рискнуть. Оставаться в таверне мне с каждым днём хотелось всё меньше. Конингент там был такой, что маскировка под некрасивую тётушку в возрасте особого значения не имела. На меня и так уже посматривали оценивающе – в том числе сам хозяин, я успела примелькаться.

Очередную часть стремительно истаивающих сбережений я потратила на возницу, который должен был доставить меня в «Туманы».

Наверное, у меня после всех переживаний совершенно атрофировался инстинкт самосохранения… подумала я отрешённо, когда поняла, что трясусь одна в скрипучей карете неизвестно куда по неизвестно какой дороге наедине с человеком, которого вижу впервые в жизни.

Хотя, справедливости ради, что инстинкта этого мне не положили при рождении, было понятно уже тогда, когда я осмелилась поднять глаза на инкуба в тот вечер, на балу леди Ормунд.

Воспоминания о Велиаре привычно ужалили калёной иглой прямо в сердце. Я привычно отмахнулась от боли. Болит – значит ещё живо. И то хорошо.

– Приехали! – сиплый голос вывел меня из задумчивости.

Я привычно сжала в кармане накидки небольшой раскладной походный ножик, который с недавнего времени стала везде носить с собой.