Инквизиция: царство страха
Шрифт:
В то время, когда в Ватикане ему зачитывали приговор, архиепископ заливался слезами. Он умер спустя восемнадцать дней в результате непереносимости воды [617] .
Круг репрессий замкнулся.
Возможно, нашлись люди, которым, помня о рвении Карранцы при сожжении протестантов в Англии, оказалось трудно сочувствовать такому человеку. Но следует помнить: тот период стал временем религиозных войн. Дело архиепископа демонстрирует, что оно стало не столько исправлением заблудших еретиков, сколько способом, с помощью которого власть меняла повестку дня, которая полностью принадлежала ей самой.
617
CDIHE, т. V, 456-57.
Вальдес использовал лицемерие, ложь и пытки, чтобы уничтожить человека, который по стандартам того времени считался священной персоной. Если примаса всей Испании оказалось можно обвинить в ереси, то никто не мог чувствовать себя вне подозрений [618] . Страх пожинал свой горький урожай
Идеология, которая торжествовала в таких условиях, отличалась консерватизмом, иерархичностью и догматизмом, боясь любой новизны. Мельхиор Кано, проповедовавший на аутодафе 21 мая 1559 г. в Вальядолиде, заявляя о своем положении при новом порядке, утверждал: великие опасности при переводе Библии (Священного Писания) с латыни можно наблюдать «в среде женщин и идиотов» [619] . Таинства веры безопасны только среди мудрых мужчин — фактически, подобных Кано.
618
Contreras (1987), 56.
619
Sarrion Mora (2003), 56. Хорошее резюме взглядов Кано на доктрину подозрений в работе Алкалы Гальве (Alcala Galve (1984), 813).
Но изоляция и преследования врага среди своих не противоречили «золотому веку» Испании. Все это самыми различными путями согласовывалось с имперским предназначением страны, став контрапунктом глобальному могуществу, характерному для нее в XVI веке. Враги сделались точкой для объединения, а также и для насилия. Это происходило и в Америке, и в Европе. Цели оказались легко идентифицируемыми «иными» — тайными иудеями и морисками.
Такая тактика работала великолепно, Испания наступала. Но жесткие меры против врага-протестанта из числа своих сделались поворотной точкой. Когда Филипп II продолжил политику своего отца, распространяя инквизицию на Голландию, где не существовало «проблемы» евреев и мавров, это привело к восстанию. Соединенные Провинции Голландии откололись от империи. Так возникла одна из главных угроз испанскому могуществу в конце XVI и начале XVII вв. [620]
620
Garcia Mercadal (ред.), 1999, т. II, 312; Israel, 1998 (b), 100, 144_46; Саго Baroja (1978), т. I, 360.
Таким образом, взяв на себя слишком много и распространяя концепцию врага, чтобы ее потенциал охватывал всех и каждого, инквизиция и инквизиторские умонастроения помогли посеять семена восстаний. А они поглотили испанское могущество и его роль в мире.
Но институт инквизиции не смог правильно оценить саморазрушение, поскольку происходящее было необходимым условием его собственного существования. Даже когда голландцы начали свое первое восстание против испанцев в конце 1560-х гг., было принято решение экспортировать инквизицию в Америку.
В условиях страха, преследующего людей со всех сторон в своей стране (и никогда не побежденного), он с неизбежностью станет преследовать людей и за ее рубежами.
Глава 6
Террор охватывает весь мир
«…Он поклялся, что если она не вернется к Господу и Святой Деве, то он убьет ее сам…»
12 сентября 1572 г. десять недавно торжественно введенных в должность судей трибунала инквизиции Мексики прибыли на побережье в Веракрус. Главным среди них был Педро Мойя де Контрерас.
Сразу после прибытия Контрерас назначил чиновников инквизиции. Он учредил должность комиссара в каждом городе, где имелся епископ, притом не только в Мексике, но и в Гватемале, Гондурасе и Никарагуа. К 1600 г. ни одно важное поселение в Гватемале не останется без комиссара от его ведомства [621] .
Уже в 1572 г. приступили к рассмотрению первых дел. Складывалось впечатление, что жадно выискивалась любая возможность осуждения. Генуэзец Николо Боэто сидел в тюрьме в Никарагуа за ошибочную интерпретацию изгнания Адама из рая Господом. В Леоне (север Мексики) Эрнандо Санчеса арестовали за то, что он заявил: «Простой блуд не является грехом при условии, что за него заплатили» [622] . Вызвать критику и посрамление оказалось значительно проще, чем любовь. Так начинался экспорт особого вида террора и лицемерия инквизиции.
621
Chinchilla Aguilar (1952), 26–37.
622
Там же, 37–38 (для всех случаев, приведенных в этом приговоре).
Хотя инквизиция активно действовала в Мексике и раньше, она работала под покровительством епископов в качестве старого (епископального) трибунала. Прежде не имелось ни сети, ни полномочий новых инквизиторов, которые распространились по Испании после 1478 г.
Вдобавок к американским индейцам, эти первые инквизиторы осудили ряд иностранных протестантов (см. главу 4). Одно из самых крупных дел рассматривали в 1559 г., когда за лютеранство арестовали англичанина Роберта Томпсона, заставив его принести покаяние в соборе Мехико вместе с итальянцем.
Церемонию проводили в присутствии пяти или шести тысяч человек, некоторые из которых прошли сотни миль, чтобы посмотреть на кающихся. Они преодолели горные перевалы, ведущие к городу, любуясь белоснежным сиянием колониального города внизу.
Присутствующим сообщили, как позднее сказал Томпсон, что «мы были еретиками, неверными, людьми, презирающими Господа и Его творения, мы стали больше похожи на дьяволов, чем на людей» [623] .
Хотя это и странно, но когда Томпсон и итальянец вошли в церковь, «женщины и дети начали кричать и подняли такой шум, что было непривычно видеть и слышать его. Они выкрикивали, что им в жизни не приходилось видеть более приятных людей, что невозможно, чтобы на них было столько грехов, как было сказано» [624] .623
Conway (ред.), 1927, 12.
624
Там же.
Суды, подобные разбирательству дела Томпсона, заставили властей почувствовать: в Новом Свете враги-протестанты («пираты») представляют нарастающую угрозу. Это ощущение в сочетании с атмосферой, сопровождавшей аутодафе в Вальядолиде и Севилье в 1559 г., привели к созданию трибуналов в Лиме (Перу) в 1569 г. и Мексике (в 1571 г.)
До приезда в Мехико персонала инквизиции там было создано несколько тысяч испанских хозяйств, а также 300 000 индейских (в пригородах) [625] . После прибытия Контрерас и его ассистенты сосредоточились на протестантах. Инквизитор Контрерас знал все о нечестивцах пирата Хокинса, которых поймал и отправил часть из них в Мехико закованными в цепи в 1568 г. Луиш де Карвайал. (Он же — Луис де Карвахал; далее будет использоваться испанский вариант его имени. — Прим. ред.)
625
Conway (ред.), 1927, 19–20.
Некоторые из протестантов были арестованы властями инквизиции еще до прибытия Контрераса. Одного из них, Роберта Баррета, отправили в Севилью, где и сожгли на аутодафе в 1573 г. (см. главу 4) [626] .
Англичане оказались самой легкой первой мишенью, особенно из-за того, что инквизиторы великолепно знали и понимали: многие из них стали очень богатыми (как сказал один из протестантов, Майлс Филипс) [627] .
Через несколько месяцев после учреждения трибунала, англичан, которые рассредоточились по всей Мексике после того, как их бросил Хокинс, призвали в город Мехико. Десятки были арестованы и брошены в тюрьму — в камеры-одиночки, где находились в течение 18 месяцев. Всех пытали в течение трех месяцев перед вынесением окончательного приговора [628] . Ночью накануне аутодафе Филипс заявил: «Служители инквизиции так суетились, одевая нас в их одежды (санбенито), выводя в большой двор, расставляя нас в определенном порядке, в котором мы должны были пойти на подмостки или к месту судилища уже завтра, что не потрудились позаботиться о том, чтобы мы выспались ночью» [629] .
626
Там же, приложение III.
627
Hakluyt (ред.), 1600, 569.
628
Там же, 569-70. Трудно с полной уверенностью назвать точное число арестованных. Филипс утверждает, что их было более шестидесяти, но данные судебных документов дают основания полагать, что в эти годы всего имелось только тридцать шесть санбенито (Toro (ред.), 1932, 48–49). См. работы: Conway (ред.), 1927, 156-66; Ошьутуя Rueda (ред.), 1945, 505-06. Авторы предполагают, что на аутодафе в 1574 г. пытали только двадцать человек. Возможно, что Филипс преувеличил количество, чтобы сыграть на страхе протестантов Британии перед инквизицией. Но учитывая, что данная история была пересказана только собеседнику (Хакльюиту) и не была опубликована ради коммерческой выгоды, то ее нельзя считать достоверной.
629
Hakluyt (ред.), 1600, 570.
Аутодафе началось рано. Каждое утро от двадцати до тридцати каноэ прибывали в город по каналу, привозя яблоки, груши, гранаты, айву и плоские маисовые лепешки, фураж для лошадей, известь и кирпич для зданий, уголь и дрова для костров [630] . Однако в тот день каноэ не было. Неподвижная толпа увеличивала драматичность и легитимность ритуала наказания и осуждения.
На аутодафе казнили небольшое количество заключенных, остальных выпороли перед началом епитимьи — тюремного заключения или галер [631] . Филипс был одним из приговоренных к тюремному заключению в монастыре. Там он обнаружил, что монахи оказались любезными, «как многие испанцы. Сами они относились с откровенным отвращением и ненавистью к инквизиции, презирая ее за жестокость, сокрушались по поводу наших несчастий и по возможности утешали нас. Но сами священнослужители так боялись этой дьявольской инквизиции, что не позволяли левой руке знать, что делает правая» [632] .
630
Показания Роберта Томсона в 1560-е гг. (Conway (ред.), 1927, 19–20) и Эндрю Хоукса от 1572 г. (Hakluyt (ред.), 1600, 549-50).
631
Назвать точную цифру трудно. Майлс Филипс говорил, что умерли трое, но из судебных документов следует, что казнен только один человек — (Конуэй (1927), 158). Но так как он — один из троих, упомянутых Филипсом, возможно говорить о троих казненных будет точнее.
632
Там же, 572.