"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12

— Вы правы, брат Семион, — отвечал юный монах, слезая с коня, — давайте помолимся.

— Рехнулись, что ли, — заныл Еган, — в лагере за них не помолитесь? Уж нашли местечко для молитв.

— А ты что, сдрейфил, деревенщина, — почему-то разозлился Сыч, — смотри в портки не наложи.

— Я сейчас тебе наложу, — так же зло отвечал Еган.

— Угомонитесь, — произнес Волков, — Сыч, спешивайся, до ворот дойдем. Глянем.

— А этот что? — кивнул Фриц Ламме на Егана.

— Пусть коней сторожит. Он тюк закапывал.

Еган победно зыркнул на Сыча и сказал злорадно:

— Иди, мослы свои разомни, а то от злобы коробит тебя уже.

Сыч не ответил, кинул Егану повод своего коня и пошел за кавалером. Он аккуратно перешагивал через мертвецов и говорил, морщась:

— Экселенц, а чего глядеть-то будем, вы хоть скажите? Чего ищем?

— Шевелился тут кто-то, когда я на стене стоял, видел что-то. Не знаю что, правда. Боюсь, как бы и он меня не увидал.

— Да кто ж тут шевелиться будет, одни ж мертвецы кругом?

— А по-твоему мертвецы не шевелятся? Забыл, что ли? — произнес кавалер, приближаясь к воротам дома.

— О Господи, — Сыч опять осенил себя святым знамением, — как вспомню, так опять жуть пробирает.

— Ты последнее время часто Бога стал вспоминать, раньше за тобой такого не водилось, — заметил Волков, останавливаясь у ворот и разглядывая их.

— Так раньше на то надобности не было, а в этом городишке только и делать, что бога вспоминать, отродясь таких ужасов не видал.

Ворота были старые, но крепкие. Заперты были надежно. Привалившись к ним, сидел мертвец.

— Да, — задумчиво произнес кавалер, — может и примерещилось мне, может, нет тут никого живого.

Сыч подошел вдруг совсем близко к нему и произнес тихо-тихо, почти неслышно:

— Не примерещилось вам, экселенц. Есть тут кто-то. Только пойдемте отсюда, и делайте вид, что ничего не нашли. — Тут он значительно повысил голос, — мертвяки тут одни. Нечего тут делать, господин.

Они оба повернулись и пошли к лошадям. И только там Сыч заговорил:

— Есть там кто-то живой.

— Откуда знаешь? — спросил кавалер, садясь на коня.

— Поедемте отсюда, думаю, смотрит он на нас.

Когда они свернули с ужасной улицы, Сыч остановил коня и заговорил тихо, будто кто-то даже тут мог их услышать:

— В доме есть кто-то, думаю, он на нас смотрел.

— Откуда знаешь? — спросил кавалер.

— Ворота давно не открывались, а вот калитка рядом так совсем недавно отворялась. След от двери на земле остался, да и зола свежая, дождем не прибитая, может, вчера, а может и сегодня кто ее выбросил.

— А откуда знаешь, что на нас смотрел кто-то?

— То не знаю я, а думаю, в чердачном окне стекла нету, а верх окна закопчен, словно лампа там все время горит, а из окна того видно, что за забором делается и всю улицу видно и еще много чего. Думаю, кто-то у окна днем сидит и ночью сидит там же — лампу жжет.

— А может и не жжет, мало ли, — сомневался кавалер.

— Может, и не жжет, но калитку на улицу отпирали если не сегодня, то вчера, на то побиться об заклад могу.

— А мог он нас на стене увидеть?

— Так разве угадаешь? Вот если взять его да спросить, или подержать при себе, пока деньгу не заберем.

— Так и сделаем.

— Как скажите, экселенц, тогда за людьми съездим да вернемся, возьмем его да спросим.

— Некогда за людьми ездить, сами возьмем.

— Сами? — удивился Сыч. — А вдруг их там много.

— Много? А что они жрали бы с зимы-то, будь их там много, немного их там.

— Отчаянный вы, экселенц, безрассудный. Как вы такой столько войн прошли и живой вышли — не пойму. Видать Господь вас хранит.

То, что Сыч в очередной раз упомянул Бога, кавалера и остановило:

— Ладно, — произнес он, — пошлем монахов за людьми.

— Так-то лучше будет, экселенц, — кивал Сыч.

Они не стали далеко уезжать от страшной улицы, дождались, когда пришили им на помощь пять человек и сержант, и оба монаха приехали обратно. И снова пошли на улицу заваленную трупами.

Сыч и еще один солдат перелезли через ворота и открыли их:

— Эселенц, уж и не знаю, кто тут живет, — Сыч таращил глаза от ужаса и, отворяя ворота, впускал кавалера. — Что за злоба тут поселилась, зачем им это?

Он указал в сторону забора, и там Волков увидел десятки иссохших трупов детей и матерей, аккуратно сложенных у забора, словно дрова в поленнице.

Кавалеру только глянул на это и отвернулся, и крикнул зло на солдат, что стояли и рассматривали трупы:

— Ну, что стали, рты разинули, обыскать дом!

Сам спешился, кинул повод Егану и все еще зло продолжил:

— Двери и ставни заперты, ищите, чем выломать.

А попробуй тут найди. Искали долго, пробовали дверь и окна, все бестолку, все было прочное. Обошли дом, но кроме новых мертвецов на заднем дворе ничего не нашли, пошли в соседний дом и там нашли большую крепкую лавку. Вот ею и стали бить дверь. Но дверь не поддавалась. В гробовой тишине улиц громкие удары казались кощунством. А солдаты сопели и били, даже не ругались. Про себя, молча, ненавидели кавалера. Они б ушли отсюда, да и не зашли бы сюда, не будь тут этого неугомонного. А кавалер не мог уйти, и уже не спрятанные деньги были тому причиной. Он просто хотел знать, что за мерзость здесь прячется. Почему тут столько мертвецов. И почему он чувствует, что на него смотрят. Четыре солдата раз за разом били в дверь торцом тяжелой лавки, пока доска одна в двери не треснула. Выломали доску, отперли засовы. И вошли. И первым вошел Волков, меч и щит в руках. Сам настороже. Стал приглядываться.

В доме стояла невыносимая вонь, но пахло не трупами, а человеческими фекалиями и мочой. Было темно, едва что видно:

— Ставни отоприте, — приказал кавалер.

Появился свет, и все увидели длинный стол, завальный грязной посудой, очаг, лавки и сундуки вдоль стен.

— Экселенц, очаг теплый, — Сыч присел возле очага. — Есть тут кто-то. Прячется. Интересно, кто он.

— Животное он, — морщась, сказал брат Семион, — гадил прямо тут.

— Сержант и еще двое — найдите огонь и за мной наверх, Еган, арбалет, — произнес Волков и двинулся к лестнице.

Он хотел знать, кто тут прятался. Не спеша, стал подниматься по лестнице, что вела на второй этаж. Он неотрывно смотрел вверх, следом шел сержант Карл с лампой, а за ним Еган с арбалетом. И когда до следующего этажа оставалось десять ступенек, когда шлем кавалера уж было видно на втором этаже, там, на верху, раздался ужасный грохот. Волков вздрогнул от неожиданности, но, как и положено опытному воину, прикрыл голову щитом. Отступил на пару ступеней вниз. Все еще прикрывая голову щитом. А за грохотом последовал истерический визг: