"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12

— А на западе все как раз наоборот, тут начинаются холмы, — Куртц снова показывал, водя пальцем по карте, — земля честно говоря — дрянь, холмы, камень…

— Камень? — переспросил кавалер.

— Да, камень, скала по кускам из земли прет промеж холмов. Так горы начинаются. Леса почти нет, порубили весь, что был, а вот кустов просто много, все в кустах, все кустом заросло от севера и до самого юга. Вернее, лес есть у вас немного, у самой реки. Но там, я вам покажу границу, не весь ваш лес, вот здесь, — он постучал ногтем по карте, — в изгибе реки, часть земли принадлежит не вам, хотя она и на вашей стороне.

— А кому она принадлежит?

— Кантону Брегген. Вашим соседям с юга.

— Еретикам? — спросил Волков.

— Чертовым еретикам, — уточнил землемер, — правда, они еретики на две трети, но и те, что не еретики, а люди нашей веры, не сильно лучше еретиков, такие же горные свиньи.

Они посмеялись. И Куртц продолжил:

— Так что не вздумайте рубить их лес, даже если он на вашей стороне реки.

— Так, — сказал Волков невесело, — а чем же мне жить на этой земле? Пашни-то у меня есть?

— Пашни есть, — оживился землемер, — прокормиться сможете, но кушать будете не так, чтобы жирно. Вот тут, тут, тут, и еще здесь, — он тыкал пальцем в карту. — Пашни у вас тридцать тысяч десятин, а может, и больше, вот может и тут пахать будет можно, если вода сойдет. Я нечасто у вас там бывал.

— Тридцать тысяч? — настроение кавалера сразу улучшилось. Это была огромная земля. — Точно есть тридцать тысяч?

— Думаю больше, я не знаю сколько, но точно больше, земля-то у вас огромная. На коне за день едва объехать. Вот только… — Куртц замялся.

— Ну? — не терпел паузы кавалер.

— Земля ваша дрянь. Суглинок, камень, низины болотистые.

— Так можно ее пахать или нет? — начинал раздражаться Волков.

— Можно, конечно можно, мужики как-то там у вас живут. Только вот пшеница, я слышал, там не растет. Рожь.

— И ничего, — вдруг из-за спины заговорил Еган.

Волков и Куртц даже не заметили, как он подошел.

— Ничего господин, была бы землица, а мы и на ржи разживемся.

— Так рожь дешевле пшеницы раза в два, — прикидывал кавалер.

— Так раза в три, — уточнил Еган, — и ничего, господин что-нибудь придумает.

Оптимизм Егана Волкову понравился. Авось знает, что говорит, всю жизнь в мужиках на земле прожил. И тут он вспомнил:

— А мужики-то там у меня есть? Сколько мужиков у меня? Канцер мне не сказал.

— До войны с еретиками были мужики, а после войны, после чумы, так оскудела земелька ваша, — сказал землемер. — Мало людей там.

— И сколько там людей у меня? — кавалер хотел слышать цифры.

— Это когда же было, — задумался Куртц, глаза к потолку поднял, — кажись года три назад, я нового господина туда возил, так было тогда там… Кажется дворов двадцать. Да, где-то так. Двадцать.

— Двадцать дворов? — воскликнул Волков. — На такую огромную землю двадцать дворов?

— Так скажите спасибо, что по уговору с императором кантоны прекратили принимать беглых мужиков, не то и двадцати не было бы, — разумно заметил Куртц, — да и подумайте сами, две войны через вашу землю прокатилось, откуда люду взяться.

Кавалер помолчал, обдумывая что-то, и сказал потом:

— Ладно, можете мне дать эту карту? Поеду, погляжу завтра, что там у меня за земля с мужиками. Погляжу, чем меня герцог облагодетельствовал.

— Карту я вам дам, только поеду я свами, — произнес Куртц.

— Со мной поедите? — удивился Волков.

— По специальному эдикту императора я, как землемер, должен указать вам точно границы владений ваших, если они являются границами империи, чтобы вы ненужными распрями с соседями из-за клочка земли не учинили лишней войны.

— Вот как? Хорошо. Когда выезжаем? — задумчиво спрашивал кавалер.

— Поутру, до утренней службы и поедем. Чтобы к обеду в Эшбахте быть.

— Со мною пешие будут и обоз, — сказал Волков.

— Ах вот как, тогда соберемся до рассвета. На рассвете, как ворота откроют, так и тронемся. — отвечал землемер.

На том и порешили.

* * *

Агнес была вся в нетерпении, так она хотела скорее начать читать книгу, что не шла, а почти бежала, а эта корова, что тащила фолиант сзади, скулила, что не поспевает, и просила идти госпожу помедленнее. Агнес только злилась сильнее и прибавляла шаг, в то же время, оборачиваясь и ласково улыбаясь служанке. Уж она ей задаст, когда они придут домой. Все ей вспомнит, и это нытье тоже.

Благо трактир был недалеко, и скоро они были там.

Господин ее сидел, пил пиво с каким-то мрачным мужем с истерзанной мордой. Так она им и не кивнула даже, побежала бегом вверх по ступеням к себе в покои. Корова служанка еще шла по лестнице, когда она сама скинула с себя платье, туфли, гребень вытащила и шарф сняла, волосы распустив. Все успела, пока Астрид шла в покои. И служанка, ни слова не сказав, плюхнулась на стул отдышаться. А книгу небрежно кинула на комод перед этим.

И это небрежение Агнес отметила, сама стала к зеркалу, начала себе волосы чесать. Сама! Дуру дебелую не попросив, а та и рада была, сидела на стуле красная вся, махала на себя рукой для прохлады.

— Расселась чего? — уже начала выходить из себя Агнес.

— Ох, госпожа, дайте дух перевести, помру иначе.

Нет, не такой сначала показалась ей служанка, когда нанимала она ее. Сначала думала Агнес, что та из хорошего дома. Раз грамоте обучена, так и говорить может, как господа говорят, ан нет, купчиха причем из низких. Из бюргеров, а может быть, и из мужиков, что в город подались да на торговлишке какой-то и разжирели.

— Не сиди, иди в кухни сходи, вели вина мне принести хорошего, и окорок, и булок. И чтобы булки на масле были, с орехами.

— Ой, да дайте вы мне дух перевести, — нагло, даже с раздражением, заявила Астрид.

— Иди! — заорала Агнес так, что в соседних комнатах и в коридоре было слышно. Так, что притихли все, кто слышал, и дальше прислушивались, пытаясь понять, что это было.

— Чего вы горланите? — все еще нагло спросила служанка, но со стула встала. — Схожу я. Господи, орут как резаные, чего орать-то…

И вышла.

Последние слова говорила она тихо, почти себе под нос, да не знала девица, что когда Агнес взволнована, то слышит она лучше чем кошка, она и шорох мыши за стеной услышит, не то, что, слова дерзкие.