Innocent butterfly

Розалин видит, как по ее щекам катятся слезы, и ее сердце сжимается. Она всегда была сильно женщиной, привыкшей держать все под контролем, но Ева – ее дочь, и она понимает, что дети часто совершают проступки, которые дают им жизненный опыт. Она ласково гладит ее по щеке, нежно улыбаясь.

– Я не отпускаю тебя в клуб, потому что там творятся ужасные вещи. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, - в ее голосе слышна неприкрытая нежность, которую Ева в последнее время так редко от нее встречала.

– Я знаю, и мне жутко стыдно, что я так веду себя.

Розалин ничего не отвечает, лишь молча улыбается. Она смотрит на нее и поражается, насколько ее дочь похожа на своего папу, особенно глаза, они такие же добрые.

– Пообещай, что больше не будешь такого делать.

– Обещаю, мам, - Ева слегка улыбается ей, убирая прядь волос за ушко.

– Хорошо, - Розалин осматривает ее с головы до ног. – Переоденься, приведи себя в порядок и спускайся к обеду, - она разворачивается, начиная уходить к двери.

– Мам? – Ева окликает ее, когда та уже почти вышла.

– Да?

– Я люблю тебя, - на губах Евы появляется искренняя улыбка.

– И я тебя люблю, - Розалин не может не улыбнуться ей в ответ.

Когда дверь закрывается, Ева издает тихий вздох облегчения. В какой-то степени она действительно чувствовала вину, но она тоже не может всегда быть хорошей и слушаться беспрекословно.

Ева достает нужные ей вещи из шкафа и снимает свитер, кладя на кровать. Дверь в ее комнату приоткрывается, и она резко поворачивается к ней лицом.

– Я забыла сказать, что…, - Розалин застывает на полуслове, ее губы так и остаются приоткрытыми.

Взгляд ее распахнутых глаз проходится по шее Евы, быстро спускаясь на грудь и живот. Она замечает «отметины», которые тянутся красновато-темной полосой по ее телу.

Ева в непонимании сводит брови на переносице, но затем опускает голову вниз, на свое тело. Кажется, что кто-то бьет ей в живот, дыхание мгновенно перехватывает.

– Мам, - ее дрожащие губы волнительно произносят это слово.

– Как ты могла?
– Розалин медленно качает головой, чувствуя, как внутри все закипает от злости.
– Это какой-то парень с клуба, да? – она закусывает внутреннюю сторону щеки, подбирая нужные слова, но не находит других, кроме как: - Моя дочь – шлюха.

– Я не шлюха, - Ева громко выкрикивает это, крепко сжимая в руках свой свитер.

– Только шлюхи позволяют оставлять такое на своем теле.

– Что ты несешь? – Ева чувствует, что глаза снова начинают щипать от подступающих слез.

– Что я делаю? – гнев Розалин закипает с новой силой, и она делает быстрые шаги в ее сторону.

– Пару минут ты говорила, что любишь меня, а сейчас говоришь, что я – шлюха, - Ева издает громкий всхлип. – Какая ты мать после этого.

Она не успевает ничего понять, как на ее щеку обрушивается рука. В комнате эхом раздается звук шлепка. Ева чувствует пылающую боль в щеке и прикладывает к ней руку, крепко зажмуривая глаза. Она чувствует такую смесь странных чувств: ей хочется одновременно зарыться с головой под одеяло и тихо плакать; громко закричать, чтобы выпустить всю боль, что так долго копилась в ней, на волю.

– Ева, - Розалин широко распахивает глаза, понимая, что натворила. Ее ладонь горит, словно она опустила ее в кипяток. – Прости меня.

Ева распахивает глаза, до боли закусывая нижнюю губу. Словно эта боль сможет затушить ту боль, что пронизывает ее сердце. Она распахивает губы, чтобы сказать что-нибудь, но не может, слова застывают комом в горле.

– Не нужно, - она быстро качает головой и убегает.

Наверное, самое простое – скрыться от проблемы. Но иногда это намного лучше, чем снова терпеть боль и унижения. Просто наступает такой момент, когда усталость от всего накрывает тебя с головой, и все, что тебе остается, - скрыться от всех, чтобы побыть наедине с собой и со своими мыслями.

Ева быстро натягивает свитер через голову, спускаясь по лестнице. Слезы градом катятся по ее щекам, она не вытирает их, позволяя падать на холодный паркет. В ее голове смещалось столько разных мыслей, она словно чувствует предательство…, предательство самого дорого человека. Розалин никогда не поднимала на нее руку, никто и никогда не поднимал на нее руку, и эта мысль заставляя сжаться ее сердце еще сильнее от боли.

Сев на переднее сидение машины, на которой они приехали, Ева закрывает дверь с громким хлопком. Водитель резко поворачивается в ее сторону, хмурясь в непонимании.

– Мисс…

– Отвезите меня обратно, - Ева поворачивается к нему лицом, смотря на него своими красными, опухшими глазами.

– Но Миссис Розалин…

– Заводи эту чертову машину и вези меня, нахрен, обратно, - ее голос грубый и хриплый, пропитанный пролитыми слезами. – Я так сказала.

– Ладно, - он кивает и заводит мотор.

Ева откидывается на спинку сидения, прикрывая глаза. Она чувствует, как машина начинает ехать, и ее тело мгновенно расслабляется. Боль не уходит, но она будто бы становится не такой чувствительной.

– Позвольте узнать, что случилось? – водитель бросает на нее быстрый, сочувственный взгляд.

– Не стоит, - Ева грустно усмехается, открывая глаза и поворачиваясь к окну. – Это не столь важно, чтобы вам стоило переживать.

Водитель ничего не отвечает, понимая, что это не его дело. Он включает легкую музыку, которая мгновенно распространяется по салону машины, приятно лаская слух. Ева наблюдает, как они быстро проезжают мимо разнообразных деревьев, которые потеряли почти все листья. Приход зимы ощущается все сильнее, это видно и в том, что солнце уже начинает садиться за горизонт.

Когда они подъезжают к университету, слезы на щеках Евы высохли, словно их не было, но опухшие глаза выдают все. Она говорит тихое: «спасибо» водителю и выходит из машины. Холодный ветер мгновенно окутывает ее тело, раздувает волосы в стороны, и она обнимает себя руками.

Ева быстро бежит по ступеням вверх, даже несмотря под ноги. Она оказывается на пятом этаже и поспешно подходит к комнате Джастина, стуча в дверь. Проходит несколько моментов, таких долгих для нее, когда распахивается дверь.