Инноминаты: Медный кубок

Хрюкая и повизгивая, путаясь копытами в простынях, на кровати стояло чудовище с торсом девы и мордой свиньи. Меня охватил такой ужас, что я не знал, как поступить. Но в этот момент свиноженщина обнажила острые клыки и, бросившись вперёд, вознамерилась вспороть ими мой живот. Я испуганно отпрянул и, не удержавшись на краю постели, полетел кубарем на пол. Не дожидаясь продолжения атаки, я кинулся на кухню за топором. Хватило всего двух ударов, чтобы сперва оглушить чудовище, а после прикончить.

«Зато теперь мясо завались», – печально размышлял я, глядя на распластавшуюся на полу свиную тушу.

На разделку ушло несколько часов. Ещё на фасовку и готовку. Зато на балконе теперь выстроилась целая батарея банок с тушёнкой, а в холодильнике красовались поддоны с холодцом. Одному столько не съесть.

«Придётся на работу носить, угощать коллег», – решение само меня нашло, когда последний поддон занял своё место в аккуратной стопке.

Семён Семёнович

«Дзинь-дзинь-дзинь! Дзинь! Дзинь-дзинь!», – прозвенели бубенцы над дверью.

Появившийся на пороге Семён Семёнович, чувствовал себя расстроенным. Тут же перед ним явилось чудаковатое создание. Серебристое кружево морозным узором покрывало его тело от подбородка до кончиков пальцев ног. Под ним угадывалось нечто похожее на женскую ночную сорочку из белой атласной ткани. Но Семён был в этом не уверен. Платья некоторых модниц тоже порой напоминают комбинации.

«Однако ж, да-а», – он смотрел на бесполое существо, не находя нужных слов для описания.

Белёсые, тонкие, точно припорошенные снегом волосы, почему-то наводили на мысль о сахарной вате. Гармонично вторила сладкой теме и растёкшаяся по лицу светлая глазурь, украшенная цветочным рисунком. Лишь водянистые серые глаза создания казались живыми. Они источали спокойствие и умиротворение. Благодаря им Семён смог узнать в инноминате ту самую рыбоглазую женщину, чей набросок ему пришлось недавно сделать.

«Шахова Александра Дмитриевна», – припомнил он имя погибшей в автокатастрофе женщины.

– Проходите, мы вас заждались, – сахарная дева улыбнулась, и Семён тут же почувствовал себя как дома. Вернее, не так. Он ощутил себя ребёнком, попавшим в сказочную кондитерскую. А встретила его ожившая фигурка с гигантского праздничного торта.

Подавляя детскую радость, столь неуместную в зрелом возрасте, Семёныч прошёлся по залу. Прямиком из пола повсюду росли карамельные столики с трёхэтажными стойками для пирожных и тортов. На ближайшем – лежал серебряный поднос с пузатым керамическим чайником и целой группой кружек вокруг него. Формы столиков, их цвет, а также стойкий запах ванили навязчиво заставлял думать о леденцах на палочках. Семён уселся на первый попавшийся диванчик, напоминавший парочку слипшихся эклеров.

То, что Фаангово обиталище так внезапно превратилось в кафетерий для самых маленьких, выглядело забавным. В таком антураже даже рыжая нимфоманка выглядела не так серьёзно. Руфина валялась на гигантской ватрушке, перекатываясь с бока на бок. Она держала в руке вафельный рожок и самозабвенно облизывала шарик мороженного. Даже столь обычное действие выглядело в её исполнении вызывающе порочно. Семён старался не смотреть на рыжую бестию, однако глаза сами находили её нагое тело.

Ах! Его голова пошла кругом, вызывая тошноту и приступ ноющей боли в висках. Впрочем, не только у него одного. Если судить по мрачному лицу Фаанга, то хозяину безымянной двери приходилось куда хуже. Перемены в интерьере совсем ему не нравились. А тёмные круги под глазами свидетельствовали о недосыпе и, возможно, о непрекращающейся мигрени.

– Нашли что-нибудь? Хотя бы имя? Назовите его мне, – с раздражением потребовал Фаанг, падая в кремовое кресло, напоминавшее аппетитную композицию из кусков чизкейка.

– Да, – Семён Семёнович кивнул в сторону сахарной девы. – Её зовут Александра Дмитриевна Шахова.

На его слова воплощение кондитерской фантазии никак не среагировало. Зато Фаанг зло цыкнул сквозь зубы и начал потирать лоб так, как это делают люди, у которых адски болит голова.

– Киля 7 ! Сгинь уже! – рявкнул он, и сахарная дева, испуганно ойкнув, рассыпалась по полу прозрачными мелкими кристаллами.

7

Акулина – от лат. «как орлица». Краткое: Аля, Куля, Киля, Лина.

Странно, стоило ей исчезнуть, как боль в висках Семёна, а также тошнота, тут же отступили.

– Руфа, проследи, чтобы Акулина, покуда не обуздает жажду, не высовывалась со своей чёртовой кухни. Заодно принеси мне выпить, – Фаанг тяжело вздохнул и откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза.

Семён Семёнович почувствовал себя не в своей тарелке. Нет, его не выгоняли, но нежелательность присутствия ощущалась даже на кончиках ушей.

– Что ж… – он не успел сказать: «пожалуй, пойду».

На столике с глухим стуком опустилась кружка с горячим напитком, от которого потянуло приятным ароматом ягод и корицы. Семён даже зажмурился, вдыхая сладковатый запах. Когда же открыл глаза, то увидел перед собой сиреневую жижу в стеклянном бокале. Сверху в качестве украшения плавали два лепестка мяты, на которых лежала разрезанная дольками клубника.

– Черничное смузи для остроты зрения, – пояснила явившаяся из ниоткуда Акулина и тут же исчезла.

– М-м-м… клубничка в смузи для шалостей в джакузи? – выдала тут же Руфина. Рыжая бестия нависла над Семён Семёновичем, бесстыдно упираясь грудью ему в затылок. Ситуация идиотская донельзя, но что поделать? Терпи, майор, терпи! Не давай нечисти повода резвиться и дальше.

– Выглядит аппетитно. Обязательно попробую, Александра Дмитриевна, – Семён Семёнович обратился к сахарной деве, которой в зале уже и след простыл. При этом он старательно игнорировал Руфину с её пошлыми выходками.

– Это не её имя, – не открывая глаз, произнёс Фаанг и, щёлкнув пальцами, указал на соседний эклеровый диван. – Руфа, на место!

Рыжая бестия зашипела, а после вцепилась пальцами в плечи Семён Семёновича. Не успел тот опомниться, как Руфина изобразила элемент упражнения на брусьях, используя его тело в качестве спортивного снаряда. Будь она настоящей девушкой, то неизвестно чем бы закончилось её выступление. Но бестия – часть замирья, а значит, адекватная физика, как и логика, на неё не действуют.

– Смогли добыть вещи Акулины? – Фаанг не дал Семён Семёновичу времени на размышления.

– Акулины? – переспросил майор, но тут же встрепенулся, словно сгоняя с себя морок, и спокойно ответил. – Нет. Если она не погибшая Шахова, то увы.

Он развёл руками, трагично вздыхая.

– Скверно! – прорычал Фаанг и принялся массировать пальцами виски. Семён Семёнович так же стал чувствовать прежний дискомфорт.

– Ай-ай-ай, как же вы так оплошали-то? – Руфина осуждающе покачала головой. При этом чертовка обиженно надула губки, всем видом показывая, как она недовольна нерасторопностью майора. Не успел тот и слова бросить в свою защиту, как дерзкая девица сорвала с его лица очки.

Выкрикнув «попробуй, отними!» она сиганула с дивана прямиком в стену из кунжутного печенья, и та приняла её. Приняла как тёмные воды здоровенную рыбину, только что не расплескалась брызгами по залу.

– Действительно, – недовольно пробормотал Фаанг. – Что вы здесь расселись, Семён Семёныч? Возвращать свою вещь не собираетесь? У вас сорок восемь часов. Иначе… Пеняйте на себя.

Майор в немом удивлении или, скорее, в возмущении открыл рот, но ничего не сказал. Клацнув зубами, угрюмо глянул на стоящий перед ним десерт и, не притрагиваясь к нему, встал, чтобы уйти.