Иной цвет
Шрифт:
– Вы в каком классе учитесь?
– Может быть, вам и школу заодно назвать? Прощайте! И больше не преследуйте меня. Счастливого пути!
Мы шли молча. Минуты через три я сказал:
– Только не думайте, что я иду следом.
– Вы пешком собрались в Москву? Кстати, мне думать нечего, потому что я вас совершенно не знаю. Вы для меня такой же прохожий, как и все остальные. Вы даже не представляете себе, как вы мне безразличны! Совершенно напрасно вы возомнили о себе. Напрасно! Уверяю вас. Запомните, что никто так, как вы, с девушками не знакомится. Мне очень жаль, но у вас
Она вдруг спохватилась, что говорит слишком много и умолкла.
Ах, как она была красива! Как она мне нравилась!
Мне казалось, что она по чьей-то доброй воле идет по улице только для того, чтоб ее увидели люди. Но лишь кто-никто мельком бросал на нее взгляд. Не чаще, чем даже на меня! Равнодушие прохожих к моей спутнице изумляло меня и где-то в глубине души успокаивало: мне легче и реже придется ее оберегать от других. А такие пижоны - вон как тот!- пока осмыслят, что они прохлопали, мы с ней будем уже далеко-далеко.
Мы шли и молчали.
Грубовато, совсем нелюбезно, я вдруг спросил ее:
– Как вы знакомы с Ниготковым?
– Ах, это вы? Вы все еще не ушли?
– удивилась она.
– Что вы о нем знаете?
– Все.
– Что все?
– спросил я.- Все-таки, может быть, не все?..
– Абсолютно все!
– Что он сделал? Скажите!
– Это семейная тайна.
– Говорите!
– вскричал я.- Немедленно!
– Я вас уже однажды просила...-очень тихо сказала она.- Пожалуйста, никогда не кричите на меня при всех...
– А где же?..-возмутился я.-Дома можно кричать?
Она вздохнула и сказала:
– Дом - это не улица...
– Что Ниготков сделал?-допытывался я.- Кто он? И что за семейная тайна?
– Такая... И почему это я встречным должна все рассказывать?
Я промолчал.
– Ну, хорошо,- почему-то смирилась она.- Могу сказать... Он упорно настаивает на разводе.
– На разводе?!-так вскричал я, что обратил на себя внимание прохожих.
Она вскинула красивые брови (может быть, вскинула чуть выше, чем следовало), округлила глаза и снисходительно, словно умудренная долгим опытом женщина, спросила:
– Вы заинтересованы в нем? Вы что, его племянник или брат?
– А вы что - его жена?
– Увы!-задумчиво, печально покивала она головой.- И мать троих детей.
– Сколько же вам лет?!
– Тридцать два. Пошел тридцать второй... Вы понимаете: детей ведь надо воспитывать и кормить... А я одна.
– Где же вы работаете?-ужаснулся я, глядя на свои, ставшие какими-то синими руки. Такого же цвета стало и все мое тело и, конечно, лицо.
– Санитаркой в областной больнице,-просто ответила она.-Сами представляете: ведра, тряпки, полы...
– Я завтра же пойду на ЭФОТ,- решительно сказал я.-И стану работать на любом месте. И не поеду в Москву на...- едва не проговорился я.Хотите, я буду вам помогать?
– Нет, мне подачки не нужны. Я справлюсь одна.
– Ну... не как подачки...
– Простите, пожалуйста!-виновато улыбнулась она.-Я не совсем уместно пошутила. Вы не сердитесь? Ну, ну, что вы?..- решительно остановилась она передо мной.-У вас что, нет чувства юмора?
–
Возможно...– Жаль!-вздохнула она.-Но не унывайте: как-нибудь проживете!
Я не унывал, но был подавлен. Просто я был оглушен ее присутствием, был слишком счастлив, что видел ее и слышал. И боялся потерять ее...
– Вы что, спите на ходу?.. Дядя Демид настаивает на разводе с тетей Светланой! Вам нехорошо? О, простите! Я не думала, что вы поверите в мои бредни...
– Нет, нет... Ничего! Не волнуйтесь, пожалуйста... А кто эта тетя Светлана?-безразлично спросил я.
– Мамина сестра.
– Так...- глубокомысленно протянул я, из синего цвета возвращаясь в более или менее счастливое состояние.-Значит, он вам седьмая вода на киселе?
– Может, и восьмая.
– Как вас зовут?-довольно буднично спросил я.
– Устала я от ваших вопросов...- не тяжело, а глубоко вздохнула она.-Меня зовут Лариса.
– Очень приятно!
– протянул я ей свою руку, но она почему-то своей мне не подала.- Разрешите, понесу вашу сумку,- нашелся я.
– Пожалуйста,-улыбнулась она.-Да у вас ведь чемодан!
– А меня зовут Константин,- сказал я.- Просто Костя. Дымкин.
И тут нам вдруг не о чем стало говорить.
После продолжительного молчания она оживленно сказала:
– Несколько дней назад я по радио слыхала песню. Там были такие слова: "Наш Костя, кажется, влюбился,"-кричали грузчики в порту..."
– Портовые грузчики-ребята веселые...-с апломбом заметил я, открыл свой пустой чемодан и положил в него ее хозяйственную сумку.
Мы подходили к огромным старым деревьям в конце улицы, где когда-то был парк.
Лариса сказала, что должна меня оставить. Мы договорились с ней встретиться на следующий день.
Я, счастливый, помчался на автобусную остановку, чтоб сразу же поехать и сдать билет. Веселая и возбужденная, став золотисто-шафрановой, на остановку прибежала Лариса. Оказывается, в своем чемодане я едва не увез ее пустую хозяйственную сумку...
СОМНЕНИЯ
Мне это солнечное утро запомнилось на всю жизнь.
Мы купались, загорали и непрерывно болтали. Я, что мог, рассказал Ларисе о своем странном цветовидении. Рассказал и о нашем с Вадимом Мильчиным приключении в остинском лесу. Она смеялась и удивлялась, и сначала не верила моему рассказу. Думала, я все выдумываю. В том числе и про цветовидение. Когда же я упомянул о Ниготкове, что принял за него совсем другого человека, Лариса сказала:
– Скорее всего, это он и был. У него где-то там старинные друзья живут.
– Но как же он успел появиться дома?-недоумевал я.
– Ну, не знаю. Может, на вертолете прилетел.
В полдень мы сложили в сумку нашу одежду и пошли по берегу. Я включил магнитофон, и мы под тихую музыку неторопливо брели, говорили о разных разностях. Лариса что-то рассказывала о своей школе, о друзьях. Вспомнила о своей младшей сестре Жене и вдруг загрустила, совсем сникла, перестала говорить. Я спросил, что произошло. И она сказала, что в прошлом году ее сестра Женя утонула... Пошла с подругой купаться и не вернулась... Я молчал, потому что чем-либо помочь Ларисе был бессилен...