Иной взгляд

На второй день мы, съехав с дороги, оставляем машину и идем по едва различимой тропинке через огромное поле, похожее на пестрый красно-зелено-лиловый платок, брошенный под бирюзовыми небесами. Вокруг трепещут от дыхания вечера яркие пахнущие сладостью цветы. Воздух звенит последней нотой напряжения, готовясь сбросить оковы зноя и вздохнуть с облегчением в надвигающейся ночной прохладе.

Белла похожа на изящную жрицу античного храма. Ее волосы собраны в пучок, а короткое платье позволяет насладиться плавной линией спины и плеч, оценить, сколь прекрасна ее шея и как захватывающе совершенны бедра. Опьяненный солнцем, цветочным дурманом и Беллой, я как будто вижу сон наяву. И чем дольше длится наше путешествие, тем больше усиливаются мои чувства. Белла – тот самый бриллиант, у которого много граней и который можно рассматривать бесконечно, любуясь все новыми оттенками проходящего сквозь него света. С ней мне открывается нечто большее, чем просто красота мира, воплощенная в теле женщины. Любовь обретает иной, более совершенный смысл. А то, что я боялся, будет унизительным и грязным актом, оказывается поразительно чистым, наполняющим каждую частицу моего тела трепетом и внутренним вдохновением. С жадностью сохраняя в памяти каждое прикосновение, каждый поцелуй и страстную ласку, я понимаю, что становлюсь богаче духовно, заполняю царившую до этого внутри пустоту.

Когда мы сидим в небольшом кафе, и ветер с побережья доносит запахи морской соли и нагретой на солнце хвои, я прошу Беллу никогда не уходить. Говорю, что она нечто особенное для меня. Если она все-таки уйдет, я буду благодарен судьбе за каждую секунду, что была благодушно дарована нам, и проживу остаток жизни, купаясь в воспоминаниях. Белла улыбается, но в ее улыбке почему-то сквозит грусть. Она осторожно касается моей руки и, ничего не отвечая, молча сжимает пальцы.

Ночью, когда мы, найдя силы оторваться друг от друга и разорвать зримые связи между телами, оставляя лишь невесомые эфирные нити чувств, я проваливаюсь в сон и слышу, как тихий ласковый голос нежно шепчет «больше всего я боюсь, что уйдешь ты».

В последние дни нашего путешествия мы снимаем небольшой коттедж, стоящий среди цветочных полей и густых лесов. Рядом разбит благоухающий медом невероятной красоты сад. Между кустов, усыпанных пламенеющими цветами и окруженных монотонно гудящими мохнатыми точками пчел, проложены узкие тропинки, посыпанные мраморной крошкой. В одном уголке за самшитом находится крошечная беседка. Рядом с деревянными ступеньками плещется искусственное озеро, заросшее ряской и мелкими цветами, издали напоминающими частицы золотой пыли. В первый день, когда я смотрю на ухоженные заросли, мне кажется, что мы нашли Эдем, какой-то его современный аналог с водопроводом и джакузи под навесом во дворе. Однако стоит мне увидеть силуэт Беллы в обрамлении алых роз и пышной зелени, как мысли из моей головы привычно исчезают. Их смывает волной благоговейного восхищения. Задержав дыхание, я наблюдаю за тем, как любимая женщина, осторожно раздвигая ветки, идет ко мне. На ней облегающее красное платье и его цвет магическим образом вписывается в общую картину, делая ее на несколько мгновений совершенной.

– Ты прекрасна, – обнимая Беллу, выдыхаю я. Она нежно улыбается, заставляя мое сердце забиться чаще. – Это будут лучшие дни в моей жизни. Я рад, что отправился в эту поездку.

– А я рада, что смогла оторвать тебя от работы. Рада, что показала что-то новое. И, кажется, оно тебе нравится?

– Должен признать, против такой новизны я не буду против.

В этот раз улыбка Беллы кажется мне грустной, как будто есть какая-то мысль, которая причиняет ей неудобство, словно камешек в туфле при ходьбе. Я спрашиваю, о чем она думает, что ее тревожит. Но она говорит, что просто рада за меня. А грусть? Ей жаль, что когда-нибудь наш короткий отпуск закончится, и я снова буду затянут в омут работы. Я клятвенно обещаю, что никакая работа больше не встанет для меня на первое место.

***

Закончив макияж, я вышла в небольшой садик, присыпанный опадающими лепестками отцветающих роз, похожими на тлеющие угольки и вызывающие легкое чувство сожаления. Эдвард сидел на одном из лежаков. На нем были простые светло-синие брюки и желтая футболка. И это был первый раз, когда я увидела его без костюма. Думаю, подобный шаг дался ему не так просто, как могло показаться. Для человека, привыкшего следовать правилам, любое отступление от традиций все равно, что прыжок в бездну. Ободряюще улыбнувшись, я села рядом.

– В этой одежде я чувствую себя дураком. – Он выглядел как маленький мальчик, у которого более взрослые дети отобрали новый пластмассовый автомобильчик. И брюзжал он совсем как обиженный ребенок. Не хватало только воплей и катания по земле. Пытаясь разрядить обстановку и добавить немного веселья, я перегнулась через нагретый на солнце деревянный поручень и чмокнула Эдварда в щеку. Я надеялась, что он поддержит мой игривый тон, но он только кисло улыбнулся.

– Нет, серьезно, я, наверное, и есть дурак.

– Конечно, дурак, если в тот момент, когда красивая женщина тебя целует, можешь думать о своей одежде. Хочешь, – я задумчиво поднесла указательный палец к губам, – помогу тебе избавиться от неудобной одежды? Знаешь, мои туфли немного жмут и, видимо, мне самой не помешает переодеться. – Я демонстративно сняла одну из своих красных туфель, а после сбросила лямку платья, давая понять, что приступила к исполнению плана.

– Белла, я так не могу. – Не замечая моих усилий, он порывисто вскочил. – Я действительно старался, но все это явно не подходит для меня. Тем более в такой важный день. Я не желаю потом всю жизнь вспоминать, каким дураком себя ощущал. Мне бы хотелось сконцентрироваться на позитивных эмоциях.

– Так в чем проблема? Просто не думай об этом. – Я со злостью вернула платье на место. Эдвард оставался Эдвардом, и отступление от привычек давалось ему нелегко. Иногда не помогала ни страсть, ни наши чувства. – Тряпки всего лишь тряпки – они не делают тебя ни лучше, ни хуже.

Тем не менее, предвидя, какое потрясение ждет Эдварда впереди, я сама в итоге заставила его переодеться и даже помогла выбрать костюм. Хотя все они были одинаково скучные, спокойных темных оттенков и классического покроя. А единственным подвигом стал тот факт, что Эдвард отказался от галстука. Можно было считать это очередным небольшим шагом на пути к изменениям. Но если мы собирались двигаться вперед такими темпами, делая четыре шага назад и один вперед, то рисковали никуда не придти.

За несколько кварталов до магазина я припарковала машину и под изумленные возгласы Эдварда завязала ему глаза. По-видимому, он все еще чувствовал вину за свое утреннее поведение и поэтому сопротивлялся значительно меньше, чем я ожидала.

– Немного забавно, я даже в детстве глаза не завязывал.

– Вот видишь, новые ощущения могут быть приятными. – Как могла я пыталась его ободрить и напомнить, что не за каждой дверью, которую предстоит открыть, спрятались чудовища.

– Белла, – он нашел мою руку, лежавшую поверх ручника, и слегка сжал пальцы, – чем бы не закончилась эта поездка, я всегда буду тебе благодарен за все, что ты успела мне дать. За то, что терпишь мои жалобы и пытаешься показать что-то новое. Только такая женщина, как ты, завязав глаза, способна была их мне открыть. Благодаря тебе я смог хотя бы чуть-чуть вырваться за привычные рамки. Мои горизонты стали немного шире, не настолько, как твои, но в последние дни я ощущал себя птицей, свободно парящей в небесах. Ты подарила мне вторую жизнь, в сто раз более яркую и наполненную чувствами и ощущениями. Ты как гениальный художник плеснула ярких красок на серое плотно повседневности.

У меня в горле встал комок и я молча повернула ключ в замке зажигания, позволив работающему мотору заглушить звук моего бешено стучащего сердца. Но ехать оставалось недалеко. Через пару минут показался знакомый белый фасад, украшенный стильной вывеской с золотыми буквами. Внутри, в противовес респектабельной и спокойной наружной отделке, преобладали броские оттенки красного. От яркого-розового до насыщенных кораллового и кирпичного. Стены были умело задрапированы тканями, а вдоль одной из них стояли горшки с живыми розами. Розами, но уже искусственными, был украшен потолок, подсвеченный точечными светильниками.

Осторожно лавируя между витрин, я подвела Эдварда к одному из диванов, обитых ярким красным плюшем. Рядом стоял столик с каталогами и вазами для фруктов, которыми некоторые покупательницы были не против закусить, выпивая коктейли и обсуждая с подругами предлагаемые товары.

– Весьма удобно, – заметил Эдвард, проваливаясь в мягкую утробу гигантского дивана. – Присоединишься ко мне? Или пойдешь готовить сюрприз?

– Ну-у-у, в общем, все уже готово, – в волнении я стиснула пальцы.