Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы.

руке пальцы. «Два раза мужик, что уже отсюда уехал,» - как я

понял, тот, что ставил на зайцев петли, - «один раз парень, что

разбился, и один раз Милочкин», - закончила с удовольствием,

что не забыла всех любителей жаркого.

«А «Милочка» причем? Он же вроде не любитель

охотиться?» - сам не знаю с чего вырвался у меня совсем

дурацкий вопрос, на который Варя заведомо не могла ответить.

Она и промолчала – пожала плечами. Зато Дока понял меня

отлично, и трансформировал все в понятное для женщины

содержание:

«Ты лучше вспомни, когда этот бандит к тебе с зайцем

приперся!»

«А он последним приходил, не так и давно», - немного

подумала и уточнила, - «когда из милиции сюда приезжали,

разбирались как парень погиб».

Мы с Докой переглянулись, поняв, что зайчика «Милочка»

принес на следующий день после смерти механика. Не знаю, что

подумал Дока, но а я понятно: не его ли вместе с петлей этот

тип забрал с места, отмеченного пирамидкой с крестом? Той же

ночью, когда человек погиб, а точнее – его убили?

Здесь Владимир заметил мой с Докой телепатический

обмен взглядами, сделал правильный вывод, что в головках

наших праздничные темы отходят в самый дальний уголок и

сменяются другими, к данному моменту, по его мнению,

совершенно ненужными. Решил эту пертурбацию остановить, а

заодно напомнить всем, кто здесь, за столом, тамада:

«Хватит вам (то-есть мне и Доке) о грустном! Красавица

наша, единственная дама, уже пять минут, как не улыбается!

Стыд нам и позор, кавалеры хреновы!» - и персонально у Вари

поинтересовался обо мне, - « Он и с тобой, когда гуляете,

норовит об охоте, да работе? Про любовь иногда заикается?»

«Заикается, заикается», - улыбнулась мне женщина, -

«только когда очень попросишь!»

Варе я ответил улыбкой, а потом посмотрел на Владимира

как удав на добычу: чья бы корова мычала, а твоя бы молчала.

Знаем мы, как этот разговорчивый тамада со своей женой на

любовные темы разглагольствует, не смея поднять голос и ни-ни

о нескромном!

С Варей я еще прогулялся до карьера, и очень поздно,

когда лагерь замолчал окончательно, проводил до ее домика.

«Хорошо-то как сегодня было!» - подруга с сожалением

вздохнула, - «Что бы дней таких побольше, а каторги нашей

поменьше! Человеком почаще себя чувствовать!»

Не согласиться я не мог, но времена такие, что ради

близких готовы все мы на любую каторгу.

Часть тринадцатая.

С Докой никак не получалось поговорить наедине, после

работы будто специально Владимир постоянно торчал рядом. А

обсуждать тему, воспринимаемую как мои фантазии, при нем

совсем не хотелось. Приходилось ждать подходящего момента,

когда этот тип наконец найдет себе дело, а я смогу Доку на

время умыкнуть. Момент же как назло никак не появлялся -

Владимир беспрерывно развлекал нас пустой болтовней. Вроде

того, что хорошо бы в партию съездить, пивка попить, неплохо и

шашлычком разговеться. На работе он как одержимый колотил

любые попадающиеся под руку камни, объяснял мне, чем

именно они его интересуют, и непонятно по каким критериям

некоторые отбирал для пополнения личной коллекции,

находящейся в данный момент в партии. И несколько раз на день

напоминал о мечте найти приличный самородок, который он

втихаря заныкает рядом с лагерем в сопках, а зимой по снегу

сюда доберется и заберет. Такие его желания меня давно

перестали веселить, но Владимир этого не замечал, продолжал

гундеть и гундеть. Слава богу, ему все же и кувалдой

приходилось жонглировать, и только это мешало мне попросить

его наконец-то заткнуться.

Однажды за какие-то благие деяния господь бог обратил на

нас внимание, и для опробования подсунул массив очень

трещиноватых пород. Опробование пошло побыстрее, потому

что работать кувалдами не приходилось – я легонько тюкал

молоточком, а Владимир быстро сгребал в мешочки породу,

изначально разрушенную силами природы. И неожиданно, к

нашему удивлению, оказались вдруг без дела - все, что Сергей

наметил, опробовали. Я собрался идти в лагерь, просить у

геолога новую работу, но Владимир остановил:

«Подожди, нечего из себя стахановцев строить. Повезло

сегодня – завтра руки оторвем кувалдами, если по монолиту

лупить придется. Давай на рудный отвал смотаемся, посмотрим

что там лежит, камушки поколотим.»

«Самородок найти надеешься?» - поддел я приятеля.

«Зачем самородок?» - показушно удивился Владимир, хотя

на его физиономии это желание просматривалось без особого

напряга, - «Отберем парочку хороших образчиков, и все».

Я не стал спорить – и самому хотелось посмотреть

нормальную руду. Пошли к отвалу, и еще издали заметили, что

не одни мы такие любопытные: по кучам породы лазили два

человека и что-то там высматривали. Чапа, сопровождавший нас

хвостиком, неожиданно для меня зарычал, показав свое

негативное к ним отношение. Наверное, мужики успели его чем-

то обидеть. Коллега же мой удивился:

«Посмотри только! Я думал, что один такой, на голову

тронутый – коллекцию образцов собираю! Оказывается, и другие

такие же есть!

«Они не образцы, они самородки ищут!» - ляпнул я

Владимиру, отлично зная о его скрытых надеждах, - «Набивают

ими банки из-под тушенки, и в сопках прячут до зимы!» -

съехидничал откровенно, напомнив приятелю и о его мечте

поступить примерно так же.

Владимир засопел, сердито на меня позыркал, но