Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы.

«Спасибо мужики, что надоумили», - пожал Шарпан нам

руки, и не мог не поинтересоваться, наблюдая рядом Урал, - «а

вы куда намылились?» - и несколько раз качнул люльку.

«На охоту, куда ж еще», - твердо ответил Дока, как бы

ненароком оттесняя гостя от мотоцикла, что бы тот не вздумал

поинтересоваться, что же лежит в люльке.

«Ну тогда ни пуха ни пера!» - помахал нам рукой, и рысью

побежал в направлении своего дома, наверное копать яму.

«Хороший мужик», - оценил его Дока, - «поменьше б

только лез не в свои дела», - последнего Шарпан точно не

заслуживал. Хотя, как чуть позже окажется, на дальнейшую

судьбу нашей незаконной деятельности повлияет кардинально.

Часть сорок четвертая.

К ноябрьским мы подходили с отставанием – за десять

дней смололи и отмыли с тонну материала, хотя по плану

доложны были сделать в два раза больше. Причины были

разные: то Владимир не явится на ночную смену, жена находила

работу дома, да и …супружеский долг нужно хоть изредка

исполнять, то я день занимался отмывкой, и оборудование для

истирания простаивало. Еще и утиная охота - отвлекла меня и

Доку от дел в общей сложности на сутки.

На нее мы попали накануне праздников. Погода выдалась

отличной – тепло, тихо, на небе редкие облака. На моей копейке

втроем (третий – Чапа, довольный, что о нем не забыли) мы

быстренько добрались до старого рыбацкого поселка на берегу

озера, к другу Доки, организатору охоты. Отсюда на деревянной

лодке под мотором проплыли километров пять до нужного места.

Это была протока шириной метров сто в крутых, заросших

сплошным густым камышом берегах. К ее середине камыш

прорывающемся в виде отдельных, но многочисленных купаков.

Протока соединяла озеро, на котором вдали от берега отдыхало

множество стай пролетной утки, с приличным заливом, в

котором чистая вода проглядывала только в его середине.

«Днем утка на чистой воде», - объяснил хозяин лодки, - «а

солнце начнет садиться – вся в залив кинется, на кормежку. До

темноты с полчаса стрелять можно, если патронов хватит. Потом

с фонарем будем собирать».

У нас с Докой по семьдесят патронов – обычный запас при

утиной охоте. Если поверить нашему командиру, в минуту

каждый должен выстрелить не менее двух раз. Даже больше.

Такого пока не случалось, если и удавалось семьдесят патронов

разбухать – то минимум за две зори, каждая часа по три, не

меньше. А у нас всего полчаса, с трудом в подобное верилось.

В середине протоки в купаке погуще лодку замаскировали,

по соточке самогонки (из сахарной патоки – Дока на пробу

выгнал) выпили. И стали ждать вечера.

Между тем в погоде проходили изменения: подул легкий

ветерок, на небе появились редкие тучки. Потихоньку ветерок

крепчал, тучки сгущались.

«Сейчас к нам попрет», - это командир об утках, - «в ветер

на воде сидеть не хочет. Лететь будет низко, очень быстро – со

свистом, времени на выцеливание минимум. Так что ружья

держите в готовности постоянно. Если прозеваем и не пальнем –

может на заливе сесть, а если пальнем – обязательно сделает

над ним круг и еще раз над нами пролетит, теперь на озеро. Тут

мы должны еще по разу бахнуть ».

Мы с Докой тут же зашевелились, устраиваясь в лодке

поудобней, на всякий случай взяли ружья в руки. Через пять

минут над головами просвистела первая стая – мы и ружья

поднять не успели, только посмотрели ей вслед.

«На сверхзвуковой», - определил Дока и покачал головой.

Чапа же обиженно разочек гавкнул.

«А я что говорил», - поддержал Доку командир, - «теперь

не зевай, лететь будут стаями одна за другой!»

Он не успел и закончить, как заорал Дока:

«Идут!» - и в лодке вскочил на ноги. Уток и я заметил, но

нормально прицелиться не удалось, слишком быстро летели.

После шести выстрелов – каждый отдуплетился – ни одна из

стаи не выпала. Увидев такое, Чапа обиженно завыл.

«Сейчас еще полетят!» - успокоил все знающий абориген,

и горе охотники начали ружья лихорадочно перезаряжать. Едва

успели это сделать – утки были уже рядом. На этот раз я не

пытался выцеливать отдельную птицу – отдуплетился по стае,

думаю, и остальные поступили так же. Шесть выстрелов – две

утки выпали и закачались на воде. Чапа с визгом выпрыгнул из

лодки, поплыл к ближней. Пока мы лихорадочно перезаряжались,

с озера пролетела еще стая. И хотя выстрелить мы не успели,

лодку нашу утки увидели, в заливе садиться побоялись и сделав

над ним круг, над нами пролетели, теперь в сторону озера. Еще

по разу отдуплетились – одна упала. Чапа с первой уткой в зубах

успел подплыть к лодке, оставил птицу рядом с ней и поплыл за

следующей. Пошло дело!

До темноты не досидели. Ветер стронул водоплавающих с

озера раньше обычного, и последние патроны мы отгакали при

хорошей видимости. Собрали уток – половину принесла

собачуха, и на большее у нее не осталось сил, за остальными

пришлось плавать на лодке. Посчитали - по десять на каждого.

Прямо в лодке выпили по соточке за удачную охоту, Чапа в

награду получил кусок мяса. После чего командир выдал

загадочную фразу – «Ну теперь держитесь!» - и запустил

двигатель.

Несмотря на ветер, в протоке больших волн не было –

близкий высокий берег и камыш не позволяли им разгоняться. Но

когда вышли в озеро на открытую воду – смысл загадочной

фразы поняли. Теперь приличные волны били по борту лодки и

тащили ее к берегу на камни. Рулевой наш, всю жизнь