Иной жизни для себя не представляю! Книга шестая. Никогда не бросай начатое.
Шрифт:
стаканчиком в руках, протянула его мне:
«Наливай! Я тоже хочу!»
«Самогонка!» - на всякий случай предупредил Дока, на что
жена жидкость осторожно понюхала, попробовала на язык, и
разом проглотила.
«Как?» - приятель даже рот открыл, наблюдая процесс
дегустации.
«Вкусная», - оценила Света, даже не потянувшись за
закуской, - «когда в магазинах ничего нет – можно выпить».
Слова эти Дока понял правильно, и не замедлил всем стаканчики
наполнить.
«Только
и самогонки у вас не будет!» - еще раз стаканчик понюхала, -
«Потому что сахар теперь по талонам, и столько, что хватит
только на чай и кофе!»
«Можно мясные талоны на сахарные поменять», -
предложил я выход, очень надеясь на ружье, и Дока тут же его
поддержал:
«Правильно, мясо мы уж как-нибудь добудем!»
В присутствии жены разговаривать по теме было
невозможно, и втроем мы теперь поболтали по жизни, Дока
рассказал пару анекдотов, после чего убежал домой.
На следующий день мы камералили - с утра устроились за
моим большим столом, завалили его картами и геофизическими
накладками. Очень быстро присоединился Игорь Георгиевич, и
до обеда совместно намечали линии будущих маршрутов в
намеченной командировке на совсем незнакомой нам площади,
стараясь не просто равномерно покрыть ее, а пройти их в самых
интересных на данный момент местах. Конечно и поспорили, и
слегка поругались, но в сложных случаях Игорь Георгиевич
выступал неоспоримым арбитром и страсти быстро усмирял.
Перед обеденным перерывом в комнату зашла Света – меня
просят к телефону, в коридоре камералки. Подошел, и услышал
Михаила:
«Должен ко мне подъехать, только один, и что бы приятель
твой об этом не знал!» - сказал громко, четко и как команду
начальник, а не как хороший знакомый или приятель.
«Через пол часа», - у нас начинался обеденный перерыв.
Я вернулся в комнату, и минут пятнадцать там
поприсутствовал, потом главный геолог нас покинул, бумаги мы
убрали, и оставалась после обеда отобрать в спецчасти
фотопланы, необходимые в маршрутах. Поручил за этим делом
проследить Владимиру, и побежал домой, никому ничего не
сказав о недавнем звонке.
«Садись», - буркнул Михаил, когда я появился у него в
комнате. Хмуро и с демонстрацией казенной серьезности на меня
посмотрел, как на подозреваемого, - «Зачем наврали, что схрон не
раскапывали? Что деньги в руки не брали?»
«Не трогали ничего», - поджилки у меня слегка задрожали,
но врать я начал согласно договоренности с Докой, что схрон мы
не тревожили. Михаил, как и положено, молча достал и прикурил
сигарету, пустил дым от меня в сторону.
«Ты может и не трогал», - чуть-чуть меня «обрадовал», - «а
приятель твой на деньгах отпечатки
пальцев оставил!» - иуставился на меня как удав.
Дрожь в поджилках нарастала, но вид я старался держать
соответствующий моменту – слегка удивленный. Хотя уже понял
что Дока нас обоих спалил: зря он руку в сумку запускал, и
пачки денег мне демонстрировал! Лихорадочно перебирая в
памяти малейшие детали недавних общений с содержимом
схрона, я пытался вспомнить, мог ли Дока полапать пачки еще
раз, уже в присутствии ментов. Пока ничего полезного не
припоминалось, но на всякий случай я все же рискнул:
«Так он же при вас деньги помогал пересчитывать. Тогда и
пальчики на них оставил!»
Михаил покачал головой:
«Опять врешь! На деньгах вначале отпечатки твоего друга,
а поверх их уже тех, кто деньги считал! И ни разу по другому. Так
что заглядывал он в схрон, заглядывал!»
Вот блин! Не ожидал я от ментов такой прыти. Но и
молчать сейчас не мог, а потому врать продолжил:
«Так когда пачки пересчитывали, он (Дока) их из сумки
доставал, а потом уже счетчики лапали!. Вот и оказались его
отпечатки перекрытыми!» - заметил, что Михаил задумался. Но
не надолго.
«Проверим», - опер помягчел взглядом, - «детали я уже не
помню, но в сумку он лазил, это я видел», - и уже почти дружески
продолжил, - «Этого разговора могло и не быть, если бы все
деньги на месте оказались. А инкассаторы из банка увезли сумму
намного большую. Значит, недостающие деньги кто то припрятал,
или «мотоциклист», который строит из себя невинного, а мог и
твой друг, если в схроне все же поковырялся».
Все, больше с моей стороны ментам никакой помощи. Дока
меня в этом тоже поддержит. Но сейчас на него такую бочку
катят, что как бы она не только его, а и меня капитально не
придавила. Поэтому продолжил обоих выгораживать, говоря
теперь чистую правду:
«Михаил, ты же меня и Евдокима давно и хорошо знаешь.
Всегда помогали милиции бескорыстно, и с этими деньгами
инкассаторскими тоже. Хотя возможность и поискать, и найти у
нас была без всяких согласований в частности с тобой. Даже о
схроне могли бы промолчать, просто перепрятать деньги, и все!
С концами они бы исчезли, потому что ни «мотоциклист», ни
летуны к вам бы с претензиями не пошли!» - Михаил
зашевелился и руками начал жестикулировать, предлагая мне
остановиться, но я речугу свою все же довел до конца, - «А
сейчас, когда деньги мы можно сказать вам в руки положили – вы
же нас еще и обвиняете в подлости!»
«Никто вас не обвиняет!» - опер наконец смог ответить, и
тут же полез за сигаретой: - прикурил, нервно дергая пальцами,