Иной жизни для себя не представляю! Книга вторая

«Это ж что за гад два колеса изничтожил! А у меня запаска одна! Что теперь

делать?» - про вторую машину, с теми же двумя «изничтоженными»

покрышками даже не упомянул. И продолжил упражняться в ненормативной

лексике, с упоминанием всей возможной родни неизвестного злодея. Мне это

словоблудие быстро надоело:

«Быстро запаску ставь! Мне начальника по серьезному делу везти

нужно!» - еще какому серьезному, если кроме исчезнувшего Камаза и обе

отрядные машины из строя выведены!

«Толку то!» - услышал я от шофера первую осмысленную фразу, -

«Запаска одна, а колес пробито – два!»

«Вторую возьмешь с той машины!» - кивнул на вторую отрядную, тоже

с двумя пробитыми баллонами, - «А я побежал к начальнику, он тебе в

помощь людей пришлет!» Шофер почесал репу, побурчал, что и в

воскресенье не дали отдохнуть, но полез в кабину за инструментом. А я

припустился в свое жилище.

Леня и напарник Палыча сидели на кроватях, нахохлившись как сычи и

молча. Оба начали подниматься, считая, что я пришел за ними и пора идти к

машине. Пришлось напарнику Палыча махнуть рукой – сиди мол, а Лене

кивнуть головой, что бы со мной из домика вышел: говорить о происшествии

на стоянке при постороннем человеке мне не хотелось. Так же, как не

хотелось, что бы кто-то посторонний Рому увидел.

«Что еще?» - это Леня сердито, решив, что водила заартачился, и

ключи мне не отдал, - «Я к нему сейчас сам схожу и втык сделаю!»

«Хуже», - посмотрел ему в глаза, - «задние колеса у наших машин

разрезаны так, что придется выкинуть. Шофер свою запаску уже ставит,

26

вторую придется взять с другой машины, а без твоего разрешения он этого не

сделает».

Леня вначале удивился, потом задумался, рассматривая что-то вдали и

под ногами, наконец поднял глаза на меня:

«Канавщик разрезал, больше некому», - я был не против, но пожал

плечами, продемонстрировав сомнение: если он, то причем здесь машины, к

его несчастной любви никакого отношения не имеющие. А Леня еще

немножко подумал, и продолжил:

«Точно он. Ночью Камаз не нашел, студентку тоже – и выплеснул

эмоции на наших машинах».

А вот здесь Леня не прав! И я уже понял в чем: не дождавшись

студентки в отряде, Гриша снова побежал искать Камаз, а не к себе в палатку,

как Леня вчера вечером посчитал. И Камаз нашел, и все понял. А порезанные

покрышки отрядных машин – это уже не месть можно сказать невменяемого

человека, а часть его плана. Только часть! И сейчас меня тревожил вопрос: а

что с самим Палычем, который возле Камаза ночевал? Не мог же он уехать

один, без напарника, когда тот от машины ушел, проводить девушку до

отряда? Не мог, и как бы с ним не случилось что-нибудь совсем нехорошее.

Пришлось начальнику об этом и сказать:

«Сейчас нам срочно нужно Камаз догонять. Не удивлюсь, если в нем

наш Гриша, а Палыча – нет!» Леня посмотрел на меня, покачал головой:

«Ну и мысли у тебя! Жуть полная!» - и кивнул на домик с Ромой, -

«Смотри за ним, что б сидел и не вылезал, а я побежал, с машинами

разбираться!»

Минут сорок я и напарник Палыча в домике молчали. Не знаю, о чем

думал Рома, а у меня мысли крутились вокруг да около отверженного

студенткой Гриши. Если он угнал Камаз, то не в состоянии аффекта или

нервного перевозбуждения. Иначе не сообразил бы вывести из рабочего

состояния отрядные машины, что бы исключить возможность немедленной

погони. А угон Камаза совершил – когда Рома провожал утром Розочку в

отряд, а Палыч остался возле машины один, наверное, еще спал. И что-то с

ним сделал – по другому завладеть машиной не светило, Палыч был мужиком

крутым, не трусом, и как я знал, владел Макаровым. На душе стало совсем

тревожно.

Наконец Газон подъехал к домику, Леня в него заскочил, достал из

сейфа свой Вальтер, загнал в него обойму с патронами, повесил в кобуре на

поясной ремень:

«Поехали!» - с решительным видом шагнул в дверь, я и Рома за ним

следом.

Часть седьмая.

Втроем втиснулись в кабину, Леонид сел за руль. Отъехали с километр,

посматривая на напарника Палыча и надеясь, что тот не пропустит место

ночной стоянки Камаза.

27

Молчали все, а Рома с такой неуверенностью смотрел по сторонам, что

возникало сомнение в его способностях ориентироваться на местности. Пока

я не волновался - в колеях проселка, на песочке, изредка появлялись следы в

отряд и из него. То-есть, Камаз ночью стоял где-то впереди. А следы были

разные: и маленькие – это девуля утром пробежала в отряд, и очень много

других, побольше – это Рома провожал ее, потом вернулся назад, и не найдя

на месте Палыча и родную машину, еще раз в отряд прибежал. Сейчас он

сидел в кабине Газона рядом со мной, и я внимательно осмотрел его

босоножки: точно, на песочке их отпечатки - те, которых много и размером

побольше. Но где же отметился канавщик Гриша, подозреваемым в

исчезновении Камаза и Палыча?

«Останови!» - крикнул Лене, когда – наконец-то!
– увидел впереди что-

то подозрительное. Он послушно тормознул, а я из кабины выскочил:

несколько очень больших и явно оставленных сапогом следов. Внимательно

их рассмотрел: показались не совсем подходящими для влюбленного

канавщика, парня роста среднего. Но никто другой бежать в сапогах здесь не

мог, кроме несчастного Гриши! С явно поехавшей крышей – только в таком