Иной жизни для себя не представляю!

робкие возражения. Кстати, рыжая чертовка вспоминалась сейчас

спокойно, как мимолетный роман и не более.

А чуть позже настроение поднял еще больше Николай

Федорович. Своим видом и поведением. В отряд он вернулся под

хорошим шофе. Почище шофера. На новой бортовой, которая заменила

одну из отрядных старых, требующую ремонта в партии, и та из отряда

сразу уехала. До темна начальник проявлял ненужную бурную

деятельность, заглянул в нашу палатку, Лешку не знаю за что похвалил,

меня назвал ни рыбой ни мясом. До отбоя успел надоесть всем до

предела.

Утром, когда народ шел с завтрака готовиться к работе, новая

машина, непонятно где отсутствовавшая ночью, прикатила в отряд,

остановилась на стоянке, из открывшейся дверцы на землю выпал

шофер и остался лежать на ней без движений. Все, естественно,

кинулись на помощь – шофер оказался пьяным до бесчувствия. Где

только смог набраться? Точно не на разъезде, про местную лавку новый

шофер не знал, значит, мотался в партию или поселок горняков.

На Николая Федоровича жалко было смотреть – все знали, что он

с этим шофером вчера приехал не в лучшем виде. Сейчас, протрезвев,

осознавал глубину своего падения. Он, начальник, пил с простым

рабочим! Что о нем думают другие! Что ему делать, когда в отряде на

работу развозить людей должны две машины, а в наличии одна! Вернее

две, но шофер один!

Народ на начальника смотрел с сочувствием, и Николай

Федорович все же вспомнил о своих обязанностях. Одну машину в

поле с людьми отправил, а со второй не знал, что делать. Любимец его

Лешка тут же пришел на помощь:

45

«Николай Федорович, давайте я людей развезу, права у меня

есть», - ну да, есть, вместе на них сдавали, геологи обязаны в

шоферских делах разбираться.

«Развези!» - обрадованный начальник тут же вручил ему ключи

от машины, - «И после работы не забудь собрать!» - и на меня

посмотрел, как на последнее ничтожество. Ни на что не годное. Я в

отместку одарил его аналогичным взглядом, и в поле не поехал –

устроил себе внеочередную камералку.

Идея о ней вызревала давно, но я время тянул и тянул, в поле

бегал и бегал, а уже пора было сделать копию моей миллиметровки в

чистовом варианте. Оставить после себя нормальную карту, без всяких

затертостей после исправлений, без лишних линий, оказавшихся, как я

понял, ненужными. До конца практики оставалось меньше месяца, и

недоделок после себя оставлять не позволяла совесть.

Попросил у Виктора Александровича кусок ватмана, объяснил,

для чего он нужен.

«Правильно», - поддержал мое начинание, - «лучше тебя

чистовую карту никто не нарисует. И, кстати, не забудь, что Виктор

Андрианович карту по результатам электроразведки уже кончает», -

напомнил, что положение главного разлома под наносами, на первой

моей площади, я еще должен уточнить.

Часа через три в палатке появился Николай Федорович.

Потолкался между подчиненными, продемонстрировал руководящее

начало, нашел время подойти ко мне.

«Чем это мы занимаемся?» - поинтересовался тоном самого

вредного из виденных мною школьных учителей. И тут я не сдержался:

«Собственные ошибки исправляю. Что бы карта попроще

смотрелась, она же для вас сложноватой кажется!» - у Николая

Федоровича от такой наглости вытянулось лицо, но для меня этого

показалось маловатым, - «Мой товарищ сейчас ваши ошибки

исправляет, баранку крутит, а мои, кроме меня, исправлять некому!»

«Да я тебя… такую характеристику в институт напишу, что к

диплому не допустят!» - взвился начальник, любитель зековской робы.

Лучше б ему этого не говорить.

«Как геологу, характеристику мне напишет Виктор

Александрович, по моим картам и схемам. Ну а вы можете добавить,

что не в свои дела не лез, пьяных шоферов не замещал, в столовой на

качество пищи не жаловался!» - и все это выдал спокойно, не повышая

голоса, с улыбкой уничижительной. Не знаю, как бы мне ответил

оскорбленный начальник, но вмешался старший геолог, наш разговор

слышавший, вместе со всеми присутствовавшими в камералке.

«Николай Федорович! Что это вы – с утра разгон устраиваете!

Юре я поручил вычертить чистовую карту, что он и делает. Чего вы к

нему пристали?»

46

Присутствовавшие заинтересованно следили за развитием

событий. Сейчас заулыбались, кто то и голос подал:

«С утра дурдом какой-то!»

Николай Федорович на голос обернулся, потом глянул на меня, а

накипевшее высказал старшему геологу:

«Сопляк!» - это я, - «Меня учить вздумал!» - но наверное дошло,

что сам он и неправ на все сто, да и окружающие именно на него

посматривали с усмешками. И из палатки можно сказать выскочил на

пятой скорости.

«Молодей Юра!» - похвалил кто-то из присутствующих, - «Его,

когда выпьет, покомандовать тянет».

«Работай спокойно», - это уже старший геолог, - «а я с ним завтра

поговорю. Что бы не лез не в свои дела».

До конца дня я и работал спокойно. Только на перекуре, когда

старший геолог и Виталий вышли из палатки, к ним подошел и

поинтересовался:

«Только честно: чем я так начальнику не угодил, если с ним

можно сказать и не разговариваю?»

«Не бери в голову!» - хмыкнул Виталий со смешком. А Виктор

Александрович улыбнулся, и ответил не сразу, а после моего долгого на

него взгляда:

«Николай Федорович выполняет просьбу или приказ – назови как

хочешь. Одному из вас (как я понял, нас с Лешкой) в сборе материалов