Инсбрукская волчица. Том первый

empty-line/>

Глава 13. Конец учебного года

Не торопясь, я шла по улицам родного города к своему дому и с нетерпением думала, что сразу же попрошу посмотреть альбом, чтобы убедиться, в абсолютной несхожести двух фотографий. Но, когда я вошла в дом, мне было не до альбома.

Отец, который в это время дня должен был быть на службе, выбежал мне навстречу с дикими глазами, в сбившимся галстуке.

– - А, это ты...

– - на бегу пробормотал он, -- не ходи к маме, иди к себе заниматься.

Какие-то женщины переговаривались тихими голосами в спальне матери, затем я услышала протяжный утробный стон, который меня безмерно испугал. Что случилось?

Я попробовала задать этот вопрос прислуге, но она только отмахнулась от меня, торопливо насыпая какие-то высушенные травы в маленькую кастрюльку, кипящую на плите.

Мне никто бы не помешал сейчас пройти в гостиную и вытащить из альбома интересующую меня фотографию усача, но я напрочь забыла о ней, придавленная атмосферой беды и тревоги, царящей в нашем доме.

Из спальни матери время от времени выходила какая-то незнакомая невысокая полная женщина с круглым румяным лицом. Она ласково улыбалась мне и озабоченно семенила на кухню, давать указания прислуге. Я решила, что это сиделка. Чем мама больна? Ведь ещё вчера вечером она казалась совершенно здоровой, только немного слабой и раздражительной.

Обед подали в седьмом часу вечера. В тот вечер он состоял из копчёной селёдки, вчерашнего супа и подгоревшей гороховой каши. На десерт подали мармелад. Никогда у нас за обедом раньше не было более странного сочетания блюд. За обеденным столом собрались я, отец и эта незнакомая толстушка.

– - Чем больна мама, что с ней?
– - спросила я отца.

– - Ничего, не думай об этом, мама скоро поправится, -- ответил он невнимательно, ковыряясь ложкой в тарелке.

– - Конечно, скоро поправится, всё будет хорошо, детка, -- почти весело подтвердила толстуха, жадно и быстро хлебая суп.

Поздним вечером из Граца приехала тётя Амалия. Я услышала её голос сквозь неплотно прикрытую дверь, уже лёжа в постели. Она, как всегда тарахтела с огромной скоростью, только сейчас в потоке её речи слышались нотки сочувствия и озабоченности. Уже засыпая, я слышала, что тётка говорит обо мне:

– - Но как же, надо хоть что-то рассказать Анне! Девочка же будет переживать, она у вас и так...
– - тётка перешла на шепот.

– - Ах, делайте, что хотите!
– - в сердцах воскликнул отец.

– - Ну, тише-тише, -- успокаивала его тётушка, -- не надо так кричать, Катрина может услышать, а ей надо спать, восстанавливать силы.

На следующий день Милы в гимназии всё ещё не было. И меня почему-то ни классная дама, ни кто-либо из учителей не спросил о результате моего вчерашнего визита в дом Гранчаров.

Я накануне очень поздно заснула и спала плохо, поэтому весь учебный день проходила сонная. Меня никто не трогал, что само по себе уже было хорошо.

Когда я вернулась домой, меня встретил великолепный запах плюшек с корицей и тёткино щебетание. Я услышала, что мама чувствует себя намного лучше и чуть позже я смогу к ней зайти.

Тётка пришла со мной в мою комнату и аккуратно притворила дверь.

– - Нам надо с тобой поболтать, деточка, -- фальшиво беспечно сказала она, -- я вообще считаю, что с тобой должны были поговорить твои родители и гораздо раньше, но уж как случилось, так случилось. Дело в том, что у тебя должен был родиться братик. Или сестричка. Но произошло несчастье. Бедная крошка не смогла прийти на этот свет.

Тётка захлюпала носом.

– - Так ведь ничего же не было видно, -- тупо проговорила я.

– - Да, срок был ещё не очень большой, -- всхлипнула тётя, -- и это божья милость. Несчастной Катрине было бы гораздо тяжелее, если бы малыш родился, а потом умер. Ты должна быть очень внимательной сейчас к маме и не должна горевать.

Я? Горевать? Горевать потому, что не родится какой-то сморщенный кричащий младенец, который отберёт всё то, и так небольшое, внимание родителей, которое раньше принадлежало мне? Он ещё не родился, а меня уже сослали из дома на Рождество! Да, мне было хорошо у тёти и дяди, но они не мои родители! А мои родители предпочли провести праздники без меня, думая о своём новом ребёнке. Вот и хорошо, что он не родился!

– - Я понимаю, такое трудно осознать, -- неправильно истолковала моё молчание тётя, -- не надо грустить, твоя мама ещё не старая женщина, у тебя, возможно, ещё будут братики и сестрички. А если и нет, то ты должна всегда помнить, что мои девочки всегда относились к тебе, как к родной, а не двоюродной сестрёнке.

Значит, никакой ссоры родителей не было! Мила Гранчар, как всегда, всё истолковала неправильно. Я так привыкла к мысли о том, что родители серьёзно разругались и скоро разъедутся, что отказаться от неё сразу мне было трудно.

– - Мама с папой не поссорились?
– - спросила я у тётки.

– - Нет, что ты!
– - тётя казалась шокированной моим вопросом, -- я в жизни не встречала такой дружной пары! Твои родители, по-моему, вообще никогда не ссорятся, как тебе только в голову пришла такая странная мысль, детка?

– - Они так мало разговаривали со мной, да и друг с другом в последнее время, -- пробормотала я.

Тётка вздохнула:

– - Я понимаю тебя! Уверяю, если бы ты была моей дочерью, всё было бы по-другому. Но в каждой семье свои порядки. Твои родители очень сдержанные, деловые люди, но они очень любят тебя! И ты в этом даже не сомневайся! У вас прекрасная семья!

Когда на следующий день я пришла в гимназию, Милы опять не было. Я было подумала, что она опять не придёт, но когда прошло уже минут двадцать первого урока, Мила объявилась на пороге.

Вид у неё был опять неряшливый, а глаза смотрели в пол.

На вопрос учительницы, почему она несколько дней отсутствовала, а сегодня опоздала, Мила невнятно пробормотала что-то про отца, которому "было плохо", и за которым нужно было присмотреть.

– - Знаем, что это за "плохо"!

– - Допился!
– - захохотали одноклассницы.

Мила молча проследовала на своё место.

На перемене я, не без злорадства, рассказала Миле про наши домашнее новости.

– - И никаких измен со стороны моего отца нет и никогда не было!
– - триумфально закончила я.

Но известие, казалось, не произвело на Милу никакого впечатления. Ни капельки не смутившись, она спросила:

– - Откуда ты знаешь, что не было? Ребёнок -- сам по себе, а измены -- сами по себе. Откуда ты знаешь, что ребёнок был от твоего отца?