Институт экстремальных проблем

— Да, — Света кивнула головой и бросила взгляд на отца Вадима. Остановила машину на обочине и бросилась искать в аптечке валидол. — Ну зачем я вам в таких деталях все это рассказываю? — протянула таблетки. — Положите под язык. Пока не придете в себя, никуда не поедем.

— Ничего, Светочка, не волнуйся, все в порядке, — Дмитрий Алексеевич взял таблетки и тихонько сжал Светину ладонь.

— Я смотрю, это семейное – Вадим так же всегда, что ни случись, говорит: «Не волнуйся, все в порядке», — Света нащупала пульс Дмитрия Алексеевича и продолжила рассказ. — Его почти двое суток оперировали по очереди три бригады хирургов, все сшили, все осколки собрали, скрепили где титановыми скобками, где специальным клеем. Микрохирурги сколько над ним колдовали – все заживет, все будет функционировать как положено. С инфекцией вроде бы справились, правда, пока решили держать в практически стерильных условиях. Я поражаюсь, как вам удалось к нему прорваться – посещения исключены абсолютно.

— Я неимоверно разозлился и, наверное, любые препятствия мог смести, не то что вашего завотделением, — немного смущенно сказал Медведев-старший. — Видимо, мои доводы показались ему достаточно убедительными.

Светлана представила себе рядом миниатюрного Кленова и отца Вадима, вполне соответствующего своей фамилии, и ей стало смешно. Зато Дмитрий Алексеевич вдруг снова побледнел.

— Света, а может быть, меня пустили к сыну, что называется «попрощаться», потому что уже ничего сделать нельзя?

— Ну как вам такое в голову приходит?! — Светлана резко нажала на тормоза, благо, что сзади никого близко не было. — Сейчас уже мне нужен валидол! Я же говорю вам, что он поправляется, очень медленно, но поправляется. Все будет в порядке. А Евгений Петрович – просто умница, он никогда не подходит однобоко ни к каким вопросам и не боится разрушать догмы. Он же меня на работу взял в обход всех правил! Из нас в университете не один семестр медсестер готовили, и документы соответствующие выдали, а на работу нас взять имеют право только чуть ли не в случае ядерной войны. Евгений Петрович настоял, чтобы меня на полставки медсестрой оформили в отделение под его персональную ответственность. Иначе бы меня в интенсивную терапию к Димке не допустили, а ему постоянный уход требуется.

— А я и не мог ничего понять – ты, сколько помню, в медицинский никогда не собиралась, и вдруг вижу тебя в клинике в форме врача. Правда, честно скажу, что не признал бы, наверное, если бы Димка не сказал. И когда же вы с ним встретились? Он в самом начале февраля к нам на неделю приезжал и ни словом о тебе не обмолвился.

— У нас как раз тогда очень непросто все было. Хорошо, что начальник буквально выгнал его в отпуск, а то мы, очень может статься, просто подрались бы, выясняя отношения.

— Света! Я не верю! — наконец-то улыбнулся Дмитрий Алексеевич. — От своего обормота я всего могу ждать, но ты всегда была такой пай-девочкой!

— В тихом омуте черти водятся, — рассмеялась Света. — Да и не таким уж примерным ребенком я была, как вам сейчас вспоминается, Вадима доводила до белого каления, когда ему приходилось нас с Леной выгуливать. Недаром, когда я год назад в отряд психологом пришла, ему чуть дурно не стало. На первых порах даже по простым рабочим вопросам старался со мной не общаться, но, когда через полгода понял, что я не собираюсь его авторитет подрывать, стал спокойнее относиться к моему существованию.

— Я заметил, как он на тебя смотрит – ничего, кроме тебя не видит. Такой взгляд у человека бывает только, когда он любит. Любит тебя Димка, и подозреваю, что давно. — Отец Вадима внимательно разглядывал девушку. — Сейчас я вспомнил, как он Катюшке всяких зверюшек, белок, зайцев рисовал, а глаза у них у всех твои, спутать невозможно, — Дмитрий Алексеевич вздохнул: — Прости мне, Светланка, родительский эгоизм, но мне очень хочется думать, что Димка наконец-то решил наладить свою жизнь. Но что я все о нем, да о нем. Света, я не ошибусь, если предположу, что и ты к нему неравнодушна? Как ты на него посматривала, я тоже обратил внимание.

— Не ошибетесь, Дмитрий Алексеевич.

— Мать бы как порадовалась… Господи, что же я ей говорить-то должен?! Что выдумать?! Она ведь чувствует что-то неладное, сколько раз говорила. Последний раз ей послышалось, что голос у Димки какой-то странный. Я теперь понимаю, каких усилий потребовал от него этот звонок, — Дмитрий Алексеевич потер рукой затылок. — Это лишь кажется, что Алла просто обижается на то, что сын не звонит, она беспокоится о нем ничуть не меньше, чем о нас, а иной раз и больше, потому что он далеко.

— Не знаю даже, что вам и посоветовать, — Светлана растерянно посмотрела на Дмитрия Алексеевича. — Успокойте Аллу Николаевну, скажите, что все нормально, что Вадим очень сильно занят на работе в связи с созданием института, все время в поездках, что-нибудь в этом роде. Я обещаю, что скоро он сможет позвонить вам и нормально поговорить.

Света остановила машину около вокзала так, чтобы видеть табло с информацией о поездах. Нужного поезда в списке еще не было.

— У вас в камере хранения вещи есть? — поинтересовалась Светлана.

— Нет, я предпочитаю налегке в дорогу отправляться, — Дмитрий Алексеевич взял свой портфель, провел рукой по коже. — Димкин подарок, — он с трудом проглотил подкативший к горлу ком. — Не могу никак успокоиться – все время перед глазами эта ужасная картина стоит.

Света взяла Дмитрия Алексеевича за руку и, ничего не говоря, слегка сжала ее.

— Светлана, запиши все мои телефоны; если считаешь, что с домашнего мне разговаривать не стоит, то на работу или на мобильный звони хотя бы раз в неделю, держи меня в курсе. Свой телефон мне обязательно дай, я тоже буду тебе звонить.

— Мне сложно дозвониться – в клинике мобильник разрешают включать без ограничений только в подсобных помещениях, потому что можно вызвать сбой аппаратуры. Два раза в день по часу телефоном пользоваться можно и то не везде. Вы своим звонком случайно в это окно попали.

Медведев-старший обеспокоено взглянул на Свету.

— Девочка моя, а ты дома вообще бываешь или круглые сутки у Димки в больнице находишься? — по выражению Светиных глаз Дмитрий Алексеевич понял, что угадал. — Так нельзя, ты о себе тоже должна думать. А родители твои куда смотрят? Или ты живешь от них отдельно и ничего, по примеру моего паршивца, им не рассказываешь?

— Их уже нет в живых никого, Дмитрий Алексеевич, — тихо ответила Светлана.

Отец Вадима только охнул:

— Извини меня, детка, я не знал этого. Как же так случилось? Они ведь у тебя совсем молодые, особенно мама, я прекрасно ее помню! — Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, ослабил узел галстука.

— Мама от рака умерла, бабушка от инфаркта – она не могла себе как врачу простить, что не заметила вовремя мамину болезнь… — Света какое-то время сидела молча. — Папа всего этого просто не вынес, у него инсульт произошел, и через год не стало и его.