Институт экстремальных проблем

— Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! — Максим поплевал в разные стороны и постучал по деревянной скамейке, с которой был счищен лед. — Барышни, вы долго собираетесь торчать на работе? Уже половина пятого. Я на машине, могу доставить вас по домам хоть сейчас. Проезжал мимо и решил завернуть сюда специально для этого.

— Спасибо, Максим, я не поеду домой так рано, — отказалась Света, — у меня еще много дел.

— А ты что скажешь? — Устюгов повернулся к сестре, увлеченно снимавшей красные ягоды в прозрачной оболочке.

— Помоги нарвать рябины для птиц и отнести ко мне в лабораторию, — попросила Ирина, — потом займешься доставкой домой меня, если Света хочет поехать позднее.

— Может, подождать тебя? — Максим, глядя на Светлану, наклонил одну из веток пониже, от этого ледяная корка на ней в некоторых местах начала трескаться и осыпаться.

— Не стоит, — покачала головой девушка, — слишком долго ждать придется, я буду чувствовать себя неловко.

— Я тебя выгоню не позднее семи часов, — пообещал Медведев.

— Выгонишь, выгонишь, — рассмеялась Света, обрывая кисти рябины и бросая их на колени Вадиму.

Максим порылся по карманам форменной куртки и извлек скомканный пластиковый пакет.

— Складывай сюда, — он протянул пакет Вадиму, — а то плед сушить придется.

Рябину с нижних веток оборвали почти полностью, оставив ягоды на верхних веках. После рябины Максим переключился на боярышник, от длинных острых колючек которого сейчас защищали образовавшиеся на них прозрачные гладкие чехлы. Ирин брат не умолкал ни на минуту. Он расспрашивал Медведева о работе, причем делал это так, что у Вадима ни разу не шевельнулось чувство горечи от того, что сейчас ему приходится довольствоваться всего лишь переписыванием каких-то никчемных бумажек, наблюдая со стороны за активной жизнью института. Света удивлялась, как ловко Максим переводил разговор на другую тему, когда замечал в глазах Медведева слабый отблеск тоски или досады. Тогда Ирин брат то начинал рассказывать о своей работе, то начинал подтрунивать над сестрой, то вспоминал какой-нибудь анекдот, хотя некоторые реальные случаи из его практики тоже были просто анекдотичными.

— Вчера в отделе меня основательно взгрели из-за двух бабок, — рассказывал Максим, обдирая ягоды. — Две старые перечницы поссорились самым диким образом из-за кошки, которая поцарапала пришедшую к хозяйке гостью. Теперь они пишут заявления, примерно по три штуки в месяц, требуя арестовать то кошку, то друг дружку. Это, правда, не на моем участке творится, но я в курсе всех дел. Их участковый на днях не выдержал и выдал этим склочницам по первое число. СпрСсите, чем все закончилось? Коллективной жалобой руководству на Мишку, который даром казенные штаны, сидючи в опорнике, протирает, а усмирить опасное животное не может. Бабки помирились и теперь дружат против него с таким энтузиазмом, что только держись, но, в конечном счете, влетело мне как старшему, хотя начальник, когда узнал из-за чего конфликт, хохотал минут десять.

Максим изобразил в лицах всех участников этой истории, не исключая кровожадного зверя по кличке Белка. Глядя на него, смеялись не только Ира со Светой, но и Вадим, не удержавшись, расхохотался, представляя себе арест кошки.

— Вот еще один человек, который не нашел своего призвания, — вздохнула Светлана, когда Максим с Ириной ушли, забрав с собой ягоды. — Геологию он любит и, как Ира говорит, страдает от невозможности заниматься любимым делом, а, по-моему, в нем пропадает большой артист. Я еще на Ириной свадьбе, где Максим был тамадой, заметила, как легко он держит внимание аудитории. А как он умеет перевоплощаться! Честное слово, Илье до него далеко. Вот только, может быть, мне это лишь кажется, в глазах у него иногда проскальзывает что-то безнадежно горькое, грубоватой маской комика он прикрывает легко ранимую душу, страдающее сердце великого трагика, не сыгравшего главную в его жизни роль и уверенного, что никогда ее уже не сыграет.

— О чем ты, Светлаша? — Вадим удивленно посмотрел на нее.

— Я мало знаю Максима, но чувствую в нем что-то… Это не просто неудовлетворенность работой, которая не совсем ему по душе, но которую он старается добросовестно исполнять, тут нечто большее, похороненное очень глубоко. Но, — Света улыбнулась, пожав плечами, — возможно, я все это придумала.

* * *

Ледяной дождь не стал предвестником зимы. Не прошло и трех дней, как опять потеплело, и термометр стал показывать днем почти десять градусов выше нуля, а намерзший повсюду лед растаял без следа. Но день стал уже совсем коротким, солнце грело все слабее, и вечерами, когда Света с Вадимом и иногда присоединявшейся к ним Ириной выходили на прогулку, ощутимо подмораживало, на дорожки, траву и опавшие листья ложился иней. На фоне бледно-голубого презакатного неба голые ветки выглядели стежками замысловатой вышивки, кое-где украшенной бисеринками ольховых и березовых сережек. Стояла безветренная погода, в парке было тихо, природа застыла в напряженном ожидании зимы, которая была рядом, но никак не могла перейти невидимую границу. В воздухе, казалось, стоял тонкий звон, будто кто-то туго натянул струну между верхушками редких сосен, и она вибрировала сама по себе, без малейшего движения воздуха. Садившееся красноватое солнце освещало деревья и кусты, которые отбрасывали длинные тени, своей резкостью еще больше подчеркивавшие прозрачность холодеющего воздуха.

Светлана привезла Вадиму зимнюю одежду, шарф, толстые шерстяные носки и теплые ботинки.

— Ни одной шапки я у тебя не нашла. Куда ты их все спрятал? — чуть виновато спросила она.

— Ты меня когда-нибудь в шапке видела? Я уже лет двадцать без них обхожусь, а ты меня решила кутать, как ребенка! Меня мама в детстве так не упаковывала! — возмутился Медведев, увидев огромный пакет с теплыми вещами. — Ты еще валенки на складе выпиши и тулуп!

— Обязательно, Света, длинный, в пол. Самое оно, как Лешка говорит, будет, — не удержалась от смеха Ирина.

— И треух из собачьего меха! — язвительно добавил Медведев.

— Димыч, уймись! — раздалась короткая команда. Вадим замолчал. Когда начинала распоряжаться Ирина, он предпочитал не спорить. — Света знает, как лучше. Если в тонких носках ты холода не почувствуешь, то это совсем не значит, что ты не замерзнешь.

— Тебе нужны ангина или бронхит, которые надолго запрут тебя в клинике? Ни о каких каникулах речь тогда не пойдет! И в бассейн сколько времени нельзя будет ходить! — расстроилась Светлана. — Да и я как могу уехать, если все время буду думать о том, что ты можешь заболеть?

— Поезжай спокойно, — Ирина обняла ее. — Я присмотрю за этим скандалистом.

— Нет, подозреваю, что папа никогда меня не любил, — пробормотал Медведев, — иначе он никогда не отдал бы меня на съедение этим кровожадным тигрицам. — Он загородился левой рукой, согнув ее в локте. — Вот, пейте мою кровь, обгладывайте до костей мясо!

— Съедим? — хищно глядя на Вадима, предложила Ирине Света.

— Съедим, — деловито кивнула Ира.

— Тебя же мутит от мясного! Сама говорила! — Медведев схватился за голову.

— Это от жареного, а тут свежатинка! Совсем другое дело! — Ирина плотоядно облизнулась, а Света с тихим рычанием изобразила, что выпускает, как кошка, когти.

— Караул! Убивают! — придушенно завопил Вадим, но Светлана тут же заглушила его поцелуем.

— Димка, пожалуйста, поберегись немного, — попросила она, заглядывая ему в глаза. — Ну не просто же так я перестраховываюсь! Забыл уже, сколько у тебя было осложнений, когда ты пытался форсировать события?

— Ладно, — согласился Медведев, — я вовсе не хочу заболеть и потом все праздники проторчать в клинике. Буду делать все, что ты скажешь.

— И слушаться Иру, — добавила Света.

— Найдется кто-нибудь, кто Иру рискнет не послушать? — усмехнулся Вадим.

— Иногда находятся, — вздохнула та.

— Неужели Сергей? — чуть нахмурился Медведев. Встретив взгляд Ирины, пораженной таким предположением, он нахмурился сильнее: — Лешка тебя не слушается?

— Бывает, — Ирина пожала плечами, — но я, в общем-то спокойно к этому отношусь, все-таки возраст у него такой, когда начинают смотреть на мир своими глазами и не очень прислушиваются к словам взрослых.