Интербеллум

Евгений все с той же усмешкой покосился на него.

— Давайте кое-что проясним, — лениво заговорил он, — любое притворство мне претит, и я заявляю, что ваше общество мне неприятно. Что касается свадьбы — пусть этим занимается отец. Он получает странное наслаждение, смакуя изо дня в день предстоящий брак. — Евгений пожал плечами. — А что до дяди, то у него хватает такта, чтобы не замечать таких выскочек из низов, вроде вас.

Жена, до этого неторопливо пережёвывающая пирожное, замерла.

Матвеев открыл было рот, но Евгенией бесцеремонно перебил:

— Без нравоучений, пожалуйста. Навестите Ангелову. Она прекрасный собеседник, особенно, если речь идет о погоде.

Евгений направился к выходу, по дороге бросив, что будет ждать меня в машине.

— Непростительно! Грубый и самонадеянный мальчишка! Я скажу его отцу, — закричал губернатор, когда за нами закрылись двери.

Дядя занимал особое место в сердце моего хозяина. Он был не только самым дорогим ему человеком, но и наставником. В его доме Евгений чувствовал себя свободным — никто не следил, никто не пытался учить. Именно Артемьев поддержал его начинания в спорте и медицине, когда тот был совсем мальчишкой. Дядя привозил ему научные книги, вместе они собирали организмы, подвергшиеся мутации и за десять лет накопилась приличная коллекция. Евгений любил сушить бабочек, гусениц, пауков, в сосудах хранились лягушки, птицы, летучие мыши, даже олень и много чего еще. Все перечисленное находилось в комнате, специально отведённой под кабинет.

В доме Артемьева у Евгения была своя спальня — все было расставлено так, как хотел он. Никто из посторонних не смел туда входить. Ему не нужно было спрашивать позволения приехать — двери дома всегда были открыты для племянника. Он воспитал Евгения как собственного сына, он и любил его как свое дитя.

— Я не мог не проститься перед отъездом, дядюшка.

Тихий, умиротворённый голос растекался по кабинету. Волосы блестят в лучах заходящего солнца, губы изогнуты в доброй улыбке, а поза лишена напряженности. От Евгения веяло спокойствием и душевным равновесием.

Кабинет очень большой и светлый. Александр Андреевич любил простор во всем. Справа висел портрет Ксении Андреевны — матери Евгения. С портрета на меня смотрела самая красивая девушка, которую я когда-либо видела. Даже Дариа была не столь хороша, а ведь ради нее мужчины шли на безумства. Но все зависело от подачи. Я видела, как действовала Дариа — она не только преподносила свое общество как высшую награду, но и умело использовала красоту и очарование. Тут она похвалит, здесь упрекнёт, а там звонко рассмеется и даст надежду на свою благосклонность. Дариа была падшей женщиной и вела себя соответствующе, более того, она этим гордилась. Говорила, что лишь проститутки по-настоящему свободны — им приходится служить только покровителю.

Ксению Андреевну же я никогда не видела. Но глядя на портрет — на прямую осанку, гордо вскинутый подборок и ухмылку, прячущуюся в уголках губ — та самая ухмылка Евгения — мне становится немного понятен ее характер. Я могу представить, как она неторопливо входила в гостиную, одаривая присутствующих взглядом голубых холодных глаз. Вот она садится и сразу же оказывается в центре внимания. Девушка, чье приданое будоражит воображение, не может не волновать мужчин. Ее золотистые волосы убраны по последней моде, желтое платье подчеркивает ее оформившуюся грудь и узкую талию. Пожалуй, на ней подвеска с алмазом и сапфировые серьги, стоимостью в годовой доход очередного ухажёра, а в волосах жемчуг. Она единственная дочь — отец ее очень любит и постоянно балует, а мать, подобно курице-наседке, следит за ее манерами и образом мыслей. Три брата же оберегают от неловких ситуаций, быть может, отдавая отчет, что их сестра несколько глупа, но врождённое себялюбие не позволит ей оступиться.

Я не знаю, как произошло знакомство Ксении Андреевны и Демонова. В браке они прожили около трех лет и тех слуг, которые стали свидетелями разразившегося скандала, Демонов давно уволил. Один из поваров Артемьева как-то рассказывал мне, пока я ждала Евгения, сидя на кухне, что Ксения Андреевна потребовала развод — вопиющий случай среди чародеев. Но Демонов отказывался разводиться и отдавать назад приданое, тем более, что оно уже давно было вложено в его политическую программу. Само дело такое запутанное и туманное, но Демонова не успела развестись — в возрасте двадцати лет она скончалась в доме отца на руках родных, оставив двухлетнего Евгения заботам старшего брата. С тех пор идет непримиримая борьба между Демоновым и кланом Артемьевых. Я сказала «кланом», но от него лишь остался Александр Андреевич да младший брат — Михаил Андреевич, проживающий в Москве. Дальних родственников я не беру в расчет.

— Твоя выходка на балу непростительна. Ты посмел проявить неслыханную дерзость. Помимо гостей из России, твое непослушание увидели гости союзных государств. Все видели, какой избалованный вырос наследник.

— Дядя, я…

— Мне стыдно, что я так воспитал тебя.

Евгений пристыжено потупился, однако сразу вскинул голову на следующие слова Артемьева, сверкая глазами.

— Ты обязан жениться на ней. Таков долг наследника.

— Сейчас не Средневековье. Никто не обязан вступать в брак, чтобы надеть корону.

— Существуют правила и традиции, которые нельзя нарушать. Благодари отца, что женит тебя на ней, а не на чужестранке. Она хорошая партия. — Евгений поморщился и отвернулся. — Родни у нее нет, никто не сможет на нее влиять, за исключением твоего отца.

Евгений порывисто поднялся с кресла.

— Вздор, дядя!

Он подошел к окну и отодвинул штору.

— Елизавета ему все равно, что дочь.

— Вы сейчас неосторожным словом дали повод газетам упрекнуть отца в кровосмешении.

— Будь серьезен.

— Я не хочу жениться, будь она хоть принцессой! Почему у меня нет брата, даже младшего? Трон смог бы занять он. Зачем это понадобилось?

— Даже имея младшего брата, по праву рождения трон наследовал бы ты.

— Разве в нашем государстве не демократия?

— Конституционная монархия, но в твоем праве возродить демократию.

— И вы бы согласились?

Дядя отвел взгляд. Евгений повернулся к нему лицом и сложил руки в карманы джинс. В камине потрескивали поленья, языки пламени обхватывали их, постепенно ломая изнутри, как ломали обстоятельства Евгения.

— Что значит мое мнение в сравнении с голосами членов Тайного Совета или наместников?

— Вы состоите в Совете.

— У нас Союзное государство. Знаешь, сколько наместников хотят возвести на трон своих сыновей? Думаешь, твоя кандидатура всем по душе, особенно после вчерашнего? — сейчас его голубые глаза были страшно холодны. — Твой отец правит двадцать четыре года. Не смей все портить только потому, что тебя не привлекает девчонка! — Он замолчал, усмиряя гнев и обдумывая следующие слова. — Твоя мать, — заговорил, наконец, Артемьев, — перед смертью взяла с меня слово, что я сделаю из тебя достойного чародея, что между чувствами и долгом ты всегда будешь выбирать долг. В тебе течет кровь двух древних родов, твои предки всегда служили на благо мира. Не так просто быть Демоновым или Артемьевым, но еще сложнее — быть и тем, и другим.

— Дядя…

— Ты не можешь выбирать! — повысив голос, продолжил чародей. — Это у всех остальных есть выбор: людей, шаманов, магов. Чародеи всегда жертвовали самым дорогим. — Дядя подошел к Евгению. — Ты должен смириться. Ты знаешь, какая пропасть разделяет меня и твоего отца, но здесь я всецело его поддерживаю. Женившись на Ангеловой, ты войдешь в Совет, получишь в управление область. Давно нужно было предоставь тебе шанс продемонстрировать всему миру свои управленческие способности. В конце концов, ты — главный претендент. — Он сжал его плечи. — Ты будешь архонтом.