Интерпол

Наконец-то организация проявила силу. И это оправдало себя: обе стороны продолжали направлять делегации на Генеральные ассамблеи в течение двух арабо-израильских войн. Почему бы офицерам полиции арабских стран и Израиля не сотрудничать? Так же как поступали арабские и израильские правонарушители: четыре года назад на Генеральной ассамблее в Стамбуле сообщалось, что смешанные преступные группы израильских и арабских торговцев наркотиками перевозят опиум-сырец через Израиль в Египет. У преступников не существует межнациональной розни.

Подобное происходило и тогда, когда иракцы и иранцы убивали друг друга в жестокой войне 1981–1989 годов: обе страны продолжали направлять делегатов на Генеральные ассамблеи.

И это единственно верное решение: международная организация призвана быть выше споров между отдельными ее членами, выше подозрений, предвзятости или недобрых чувств по отношению к любой нации. На Генеральной ассамблее в Оттаве в 1990 году я наблюдал, как один из руководителей ливанской делегации гневно надрывался с трибуны о том, что с его НЦБ не посоветовались по каким-то аспектам дела, связанного с ливийскими террористами, а Генеральный секретарь Раймонд Кендалл отвергал обвинения спокойно, ни разу не возвысив голос.

Через несколько месяцев, стоя в очереди в кафетерии в лионской штаб-квартире, мне пришлось объяснять любезному иранскому полисмену, говорившему по-английски и проходившему подготовку в тренировочном центре НЦБ, как могло случиться, что Маргарет Тэтчер покинула свой пост, все еще оставаясь лидером правящей в Великобритании партии. И мы ни на один миг не задумались, что мы — наследники разных культур или что наши страны много лет яростно и жестоко противостояли друг другу.

Полицейские, как и все, могут иметь свои политические взгляды, но на международном уровне они обязаны себя сдерживать и работать сообща.

Вернемся к совещанию в Париже. Не успел Марсель Сико покончить со щекотливой пакистанской проблемой, как Жорж А. де Кастроверде, глава НЦБ Кубы, взорвал царившую доныне учтивость дебатов. В январе 1959 года жестокий диктаторский режим Фульхенсио Батисты был свергнут Фиделем Кастро. Сам Батиста получил убежище в Доминиканской Республике, но несколько высокопоставленных полицейских чиновников бежало в Соединенные Штаты. «Эти офицеры полиции, — заявил де Кастроверде, — совершили преступления против общего права. В течение многих лет в моей стране полицейские органы действовали, пренебрегая своими обязанностями и нарушая закон. Эти люди фактически сами воры и преступники, выдающие себя за полицейских. Они убили свыше 20 тысяч человек… и подлежат наказанию. Они должны быть возвращены на Кубу, где предстанут перед судом».

Но Генеральный секретарь Сико отказался выдать красные извещения для их ареста и последующей экстрадиции и тем самым, как доказывал разгневанный кубинец, «защитил преступников, объявив их политическими беженцами».

Жорж А. де Кастроверде предложил проект резолюции, «осуждающей жестокость и негуманные методы, используемые служащими полиции, и требующей их немедленного рассмотрения гражданским судом с целью наказания». Но Марсель Сико предостерег делегатов, что «такое решение представляет серьезную опасность для всей организации», а Ричард Джексон добавил: «Когда одна страна требует, чтобы поведение ее полиции при изменившемся политическом режиме было расследовано другими странами, это означает, что такое требование вызвано политическими мотивами». Остальные делегаты высказывались в подобном духе, лишь представители Гаити и Венесуэлы поддержали кубинца. Проект резолюции был исключен из повестки дня подавляющим большинством голосов — сорок против двух.

С тех пор Куба перестала платить взносы в Интерпол и отказалась участвовать в каких-либо его действиях. Но чего же они ожидали? В прежние годы к тем офицерам полиции режима Батисты, как и нынешним их коллегам при новой власти, которые были делегатами Генеральной ассамблеи, обращались с трибуны, как к «уважаемым делегатам». И справедливо заметил Райнер Шмидт-Нозен, бывший глава германского НЦБ: «Наша организация старалась никогда не вмешиваться в полицейские действия против людей, которые ранее стояли у власти, а затем подверглись преследованиям со стороны деятелей, сменивших их. Никогда не знаешь, когда наступит твоя очередь!»

Наш мир многогранен и далек от совершенства. И, как придется признать это самым преданным сторонникам Объединенных Наций, существуют пределы возможного даже у самых могучих международных институтов. Это не значит, что Интерпол возглавляют люди, благосклонно относящиеся к диктатурам или странам с тоталитарными режимами. Это не так. Но неизбежно существует граница, до которой может себе позволить действовать этот полицейский клуб (а именно им он и остается). Задача Интерпола никоим образом не состоит в том, чтобы изменить существующий порядок: его роль в том, чтобы трудиться в его рамках.

Усталый цинизм сэра Ричарда Джексона заслуживает того, чтобы процитировать его еще раз: «Иногда различные полицейские структуры конфликтуют из-за якобы недостаточной помощи, оказываемой друг другу. Но это бывает довольно редко по сравнению с почти всеобщим мнением полицейских, что правительства их зажимают. Некоторые резолюции Ассамблей по существу представляют собой попытки оказать давление на правительства для достижения каких-либо целей: например, обязательная госпитализация наркоманов.

Политика с завидным упорством пытается воздействовать на работу организации, и приходится постоянно прилагать усилия, чтобы этого не допустить».

В 1951 году Генеральная ассамблея проходила в Португалии — стране с фашистским режимом.

Луваж, бывший коллаборационист и президент Интерпола, рассыпался в похвалах той «грандиозной» работе, которую проделал в качестве организатора Агостиньо Лоренсо — директор «Внутригосударственной безопасности» диктатора Салазара. Это был тот самый Лоренсо, который в 1943 году отправил Эрнсту Кальтенбруннеру полную грубой лести телеграмму с благодарностью за соболезнования, выраженные ему тогдашним президентом Интерпола по поводу кончины жены. [46] Когда десять лет спустя на Генеральной ассамблее в Мадриде испанский министр внутренних дел в приветственной речи к делегатам отдавал дань безмерного уважения своему диктатору, Франко, сэр Ричард Джексон удовольствовался тем, что поблагодарил того за теплые слова и напомнил делегатам, что их Устав запрещает «какую бы то ни было дискуссию на политические, военные, религиозные и расовые темы».

46

В 1956 году наконец-то — и с плохо скрываемой неохотой 7-Луваж ушел в отставку после двух пятилетних сроков подряд, разрешенных Уставом 1946 года, который он в основном и готовил. Новым президентом стал Луоренсо, пробывший на посту обычный четырехлетний срок, предусмотренный новым Уставом 1946 года, а его в свою очередь сменил Джексон.

Мы можем, конечно, предпочесть англо-саксонский подход Джексона, но дело здесь лишь в различии стилей. Оба президента тянули одну и ту же упряжку, но по разным дорогам.

В это время Жан Непот, который официально стал Генеральным секретарем только после отставки Сико в 1963 году, настойчиво трудился над делом своей жизни — превращением Интерпола в жизнеспособную организацию. С 1959 года в штаб-квартире в Париже начали проводиться международные симпозиумы по обмену конфиденциальной оперативной информацией на такие специфические темы, как наркотики, организованная преступность, криминалистика и международное мошенничество. Они длились три-четыре дня, и посещало их от 40 до 120 офицеров полиции. Сейчас они проводятся в форме «рабочих групп» и участвуют в них около двадцати офицеров. Обсуждаются не общие вопросы, а конкретные уголовные дела или проблемы. Такая форма более полезна с повседневной, практической точки зрения.

В марте 1962 года была реализована еще одна блестящая идея Непота. В Монровии, столице Либерии, состоялась первая региональная конференция Интерпола. Этим дано убедительное доказательство странам «третьего мира», что организация создана не только для Западной Европы или так называемых «великих держав».

Эта проблема существует и сегодня. «Укреплять и поддерживать еще большие региональные связи Интерпола — основная задача на 90-е годы», — подтвердил президент Иван Барбо на нашей встрече в Париже в июне 1991 года.