Interzone
Шрифт:
— Он приехал к тебе. Сказал, на пару часов, чтобы тебя проведать. Узнал, что ты спишь и попросил показать метеорит. Ну, а потом мы поняли, что у нас сломана машина.
Я перехожу на громкий шепот, чтобы эта дура меня слышала, а Монтгомери на кухне нет, если этот тип подслушивает, а, скорее всего, это так.
— Он мой босс! Ты понимаешь? Никакой не друг! Это ты сказала Нортону, куда мы едем?
— Что? — Таня глупо моргает в ответ.
— Это ты сказала моему агенту, где мы будем отдыхать? Адрес?
— Нет! Совсем спятила? Это ты сама сделала, когда уходила из офиса. Я помню! Мозги включи!
Ответ удивляет и сбивает с толку. Я не помню
Медленно возвращаюсь на кухню. Там на старом деревянном стуле с синей обивочной тканью в горошек сидит Джеймс и с кем-то говорит по телефону. Заметив мое появление, он тут же пытается закончить разговор. Я озадаченно таращусь на него — в голове ворох вопросов. Зачем он здесь? Он здесь ради меня? Что ему нужно? В чем его интерес? Сексуальный? Не думаю. Скорее, я — игрушка в его глазах.
— Вас отпустили?
Он удивленно смотрит на меня, потом наконец-то понимает и говорит.
— Я могу перемещаться внутри штата.
Напротив него стоит тарелка с моим остывшим омлетом: вокруг молочно-коричневой массы расползалась невыпарившаяся вода из молока и помидоров. Обычно я ем горячий омлет еще до этого момента, когда он превращается в странную сырообразную массу в луже. Но выбора нет. Переделывать не хочу. Я прохожу и сажусь напротив. Монтгомери приветливо улыбается, даже слишком. Он рад мне. Я же чувствую стеснение от его близости и осознания, что он реальный. Даже слишком. По моим нервам проходится звучание его удового парфюма.
— Зачем вы здесь?
— Стало интересно, переспала ты со Стивеном или нет.
Мы смотрим друг другу в глаза. Но в отличие от дешевых романчиков, я хочу его убить, но боюсь этого человека.
Во мне просыпается первобытный зверь: хочется сделать Джеймсу больно.
— Переспала.
На секунду улыбка гаснет на его лице, а в глазах мелькает испуг. Но потом он снова начинает улыбаться, правда другой улыбкой уже не столь уверенной. Джеймс шумно вдыхает и почти начинает говорить, как напряжение и тишину разрывает громкий голос Тани:
— Машина завелась! Стивен починил ее!
Она — будто ворох лишних звуков: шуршание одежды, шлепанье резиновой подошвы, бренчанье паутинообразных цепочек на ее шее. Джеймс снова меняет тон улыбки, теперь на его губах арктическая вежливая:
— Я рад. Что же было с ней?
— Не знаю! Это у Стивена спрашивайте. Я не разбираюсь!
Таня счастлива. Джеймс нет. Из-за столкновения разных температур настроений в кухне повисает пауза. Я ее заполняю тем, что кладу в рот кусок своего омлета.
— Ну так что? Вы еще хотите посмотреть на булыжник? — Не выдерживает Таня.
— Конечно! — Оживленно отзывается Джеймс. — Поедите с нами, Изабель?
— Угу… — И снова съедаю кусок.
Теперь Джеймс тепло смотрит на меня, а Таня чуть сникла. На ее лице растерянность.
— Вы не думайте, Изабель сидит на диете. Просто иногда нужна перезагрузка! Слышали об этом эффекте? Когда сидишь на строгой диете, а вес не теряется, тогда надо хорошенько поесть — и вес пойдет на снижение. Просто организм включает режим самосохранения и думает, что больше еды не получит, поэтому и вес не теряется! И вот тогда нужно ему сказать, что: «Всё в порядке, чувак! Расслабься! Еды достаточно!»
Я смотрю, как Таня тараторит и оправдывает меня. Сначала я даже не поняла, к чему этот разговор про диету. А теперь понимаю: подруга решила, что Джеймс приехал
проведать и узнать, как готовится его модель после подписания контракта. Это мило. Это храбро с ее стороны! Я улыбаюсь.— Как вы сюда добрались? — Я решаю помочь Тане: сбить эту неуютную глупую атмосферу.
— На машине. — Неожиданно отвечает Джеймс, снова вернувшись ко мне.
— Как так? Тогда почему мы едем на машине Стивена?
— Меня друг подбросил. — Отрезает Джеймс и наигранно улыбается.
Изабель
После осмотра круглого камня в поле, который называли метеоритом или крошкой Лулу, мы входим в сувенирную лавку. По стенам висят фотографии этого глупого валуна разных лет. Пахнет деревом. Насыщенно, ярко. Свежий сруб. Новый пол в магазине ярко-янтарного цвета, еще на не вытоптанный, чуть выпуклый, не осевший. Аромат витает в воздухе, заполняя и вытесняя собой всех входящих, а потом милостиво сдает позиции, и вот ты уже не ощущаешь его, не умираешь от желания вдохнуть свежего воздуха, не замечаешь. За стойкой с кассой стоит толстый брутальный мужчина в наколках и с седой бородой. На его майке огромными яркими буквами выведено STAR WARS.
— Бред какой! — Фыркаю я, глядя на открытки с крошкой Лулу, но Джеймс меня слышит и хитро улыбается. В паре шагов у противоположной стены стоит Стивен и копается в стопке комиксов.
— Это реально метеорит, скажите честно? — Звучит голос Тани, после того, как она отрывается от разглядывания основного стенда с той же самой информацией, что читали в буклете.
Мужчина без энтузиазма указывает на рамки на стене рядом с нами и переключает музыку: теперь вместо попсы из динамиков льется старый добрый рок. Мы с Джеймсом подходим к фоторамкам: там висят пять листов, похожих на лицензии, некоторые на грамоты — это документы из институтов и университетов. Самый красивый документ из какого-то общества геохимии и метеоритики, где витиеватыми черными чернилами выведено, что «находка» является «сидеритом».
— Неужели такой валун кто-то припер сюда… — Бурчу я под нос. Вся эта история выглядит мистификацией.
— Есть версия, что его притащили инопланетяне. Их частенько тут видят. Уфологи любят здесь зависать. — Внезапно доносится голос продавца.
Я удивляюсь:
— Зачем?
У меня в голове не укладывается, что внеземная раса привезла и сбросила камень.
— Может, ради шутки? Может, это были пьяные студенты-инопланетяне? — Шутит Джеймс.
Бред! Даже если откинуть эту версию и представить, что какой-то человек привез этот многотонный камень, отказавшись от денег, которых он мог получить за него — всё равно, бессмысленно и невероятно. Да и откуда он? Я знаю только про Тунгусский, а про метеорит в Кармен Лэйкс вообще впервые.
— Сколько стоит эта майка? — Таня уже увлечено копается среди вешалок, а Стивен покупает комиксы. Я снова смотрю на Джеймса и ловлю его взгляд.
Мы только этим и занимались, пока ехали сюда: постоянно украдкой кидали взгляды друг друга — не ради проверки своих чувств, это было словно подтверждение, что ничего не меняется в его или моей голове; он всё ещё интересуется мной, а я всё ещё в его поле зрения и в непонятных мне желаний. То же самое и сейчас.
Ничего не меняется.
Я выхожу на улицу: на крыльцо, под самый солнцепек. Ярко до рези в глазах. Жарко. После холодного помещения сувенирной лавки я понимаю, что через пару минут с меня начнет течь пот и захлюпает в подмышках. Ненавижу. Жара как унижение для человека.