Interzone
Шрифт:
Все исчезли.
Опять?
Я кидаюсь в сторону кухни, ожидая, что сейчас появится человек и злобно крикнет мне, что посетителям нельзя. Но нет. Кухня пуста. На столе осталась недоделанная пицца. Люди будто резко взяли и ушли, оставив свое рабочее место.
— Эй? Эй!
Я кричу, что есть мочи, насколько позволяют легкие. Я сшибаю поднос с чистыми, ровно выставленными стаканами, и они с грохотом слетают на глиняную плитку, разбиваясь с оглушающим звоном. Вдрызг!
Так же как и мое спокойствие! Я кричу и плачу, как маленькая. Кидаюсь на улицу под дождь. Никого. Как и было раньше.
— Нет! Нет! Кто-нибудь! — Заорала я. — Эй! Вы где?
И я толкнула стойку с майками. Железная вешалка накренилась, а затем тяжело завалилась с громким ударом о свежий пол. Вешалки торчали, как переломанные ребра.
Я плачу, причитая: «Пожалуйста, вернитесь». Не хочу находиться в помещении. Не хочу! Хочу, чтобы все казалось, будто просто ничего не происходит!
Одежда липнет к телу, я мокрая. Дрожу.
Выйдя под дождь, вижу пустую улицу. На противоположной стороне на тротуаре валяется зонтик. Куда идти? Что делать? Дождаться, когда дождь кончится?
— Иза?
Я обернулась и увидела Джеймса возле машины. Он стоял под ливнем и так же мок, как и я.
Увидеть его было счастьем, что я с радостью, не думая о приличиях, кинулась к нему с объятиями. Запах уда сразу же окутал меня и показался теплым и сладким.
— Поехали отсюда… — Он резко отпустил меня и открыл машину. — Садись.
Я была в замешательстве.
— Садись! — Приказал он снова, и я подчинилась.
В машине было тепло и сухо. Одежда неприятно липла ко мне. Хотелось согреться, утереться мягким полотенцем, переодеться.
— Куда вы ушли? Где Таня и Стивен? — Джеймс включает зажигание, машина тут же откликнулась затарахтев. — Мы уезжаем? А как же…
— Их нет. — Джеймс отвечает сухо, даже немного уставши.
— Нет?
— Пока идет дождь никого нет. Люди исчезают. И ты это знаешь…
Я, кажется, забыла, как дышать. Дождь, словно назло, усилился, и теперь долбит по стеклам, заливая и размывая город. Джеймс включает дворники. Они с приятным ритмичным щелканьем начинают возвращать нам резкость в окнах. Мы будто в аквариуме.
— Это же бред… — Начинаю я неуверенно, но Джеймс недовольно цыкает.
— Нет, Иза. Не бред. Стоит пойти дождю, как все исчезают.
— Но ты-то здесь! — Истерично ору я самый главный аргумент. — Я не сошла с ума.
— Я не исчезаю. И ты не сошла с ума.
— Почему? — Мне становится страшно. Я смотрю в окно, но никого. Но это нормально, что во время дождя в забытом Богом городке нет людей!
— Почему ты не сошла с ума или почему не исчез? — Машина мягко трогается.
— Почему не исчез? — Я еле шепчу и с ужасом смотрю на Джеймса, как на маньяка. Куда он меня везет? Идиотка! Зачем села в машину?
— Потому что мы так встретились в первый раз. Тогда тоже шел дождь. Ты была легко одета и жалась к стене от него, чтобы брызги как можно меньше попадали на тебя. Ты никогда не любила дождь.
— Мы впервые встретились на кастинге…
— Нет!
Мы встречались раньше! Вспоминай.— Нет…
— Ты уверена?
Я замолчала и посмотрела на него. Джеймс кинул взгляд на меня, оторвавшись от дороги. Этот поворот головы, сама обстановка, дождь льющий, как из ведра — все было знакомо. Стекла заливал так, что на долю секунду мне показалось, что мы в воде.
— Кто ты? — Внезапно он спрашивает и прибавляет скорость.
— Изабель! Изабель Ханге!
— Нет. Кто ты?
— Изабель!
— Ты уверена? — Джеймс расслаблен, говорит спокойно, будто я маленький испуганный ребенок, в отличие от меня.
Машина мчится быстро, дождь заливает ветровое стекло. Небо темно-синее, суровое, придавленное к земле.
— Вспоминай. Кто ты?
— Я Изабель Ханге. Модель. Моя фамилия Розенцвайг. Я еврейка. Работаю на…
— Как зовут твою мать? — Прервал он меня.
Простой вопрос. Как зовут мою маму. Маму… И я с ужасом понимаю, что не могу вспомнить даже ее лицо. Улыбка… Она улыбалась мне… Но как она выглядела?
— Как зовут твою мать? Ты помнишь? — Продолжает беспощадно Джеймс.
Господи! Это же так просто! Ее имя… Ее имя… Какое же ее имя?
— Не помнишь. Хорошо! Откуда ты?
— Нью-Йорк… — А сама понимаю, что не это он хочет услышать.
— А до него? Где ты родилась? Где выросла? — Но не дождавшись моего ужасного признания, продолжает. — Ты не помнишь. Потому что Изабель Ханге нет. Нет ее, как нет Тани и Стивена. Нет, того жирного продавца из лавки, не существует твоего агента Нортона. Их нет. Вот почему они исчезли во время дождя.
— А мы?
Я уже смотрела на дождь, как на кару небес. Что это значит? Я реально не могу вспомнить ничего.
— Мы существуем. Вспомни, Изабель, вспомни, кто ты.
Он давит на педаль газа, и машина срывается на бешеной скорости. Мы летим по дороге, дождь заливает стекло, что дворники не справляются.
— Что ты делаешь? Мы же разобьемся!
— Вспоминай! — Кричит он.
Я сжимаюсь в кресле, вцепившись в волосы. Пытаюсь вспомнить! Я… Изабель… Изабель Розенцвайг… Откуда я? Черт возьми! Откуда?
— На! — Что-то тяжелое падает мне на колени. Я смотрю и не могу понять, зачем это: Джеймс мне кинул будильник. Смешные часы в виде Хэлоу Китти.
— Что это?
— Нет! Это ты мне скажи, что это?
— Это часы!
— Что это, Изабель?
— Часы! Часы с Хэллоу Китти!
— Кто ты?
— Я не знаю!
Мы орем друг на друга. Звук мотора ревет в унисон с нами. Я молюсь, чтобы дорога продолжала быть такой невозможно прямой и без единой машины.
— Что это?
— Часы! Это Хэллоу Китти! Да, Хэллоу Китти!
— Кто ты?
— Изабель!
— Что это?
— Хэлоу Китти! Персонаж такой!
— Так кто ты?
— Я? Я персонаж? — Я ору до хрипоты.
Я боюсь смотреть на дорогу. Пытаюсь понять, что он хочет. Передо мной лишь эти дебильные часы с тупой улыбающейся мордой. Китти — эти буквы цепляют меня. Китти…
— Кто ты? — Джеймс продолжает гнать и спрашивать.
А я смотрю на имя и в моем сознании начинается расслоение. Китти… Розовый китайский будильник… Мне его купила сестра. Но у меня нет сестры.