Интимная лирика

Ты — Россия

Когда ты за границею,

когда

ты под обстрелом взглядов и вопросов,

то за тобой —

уральская гряда,

и спасский звон,

и плеск у волжских плесов.

С надеждой смотрит враг,

с надеждой друг

и с любопытством —

праздные разини.

Ты говоришь

и ощущаешь вдруг,

что ты —

не просто ты,

а ты —

Россия.

Да,

ты для них

та самая страна

немыслимых свершений и страданий,

которая загадочна,

странна,

как северное смутное сиянье.

Ей столько было страшных мук дано,

но шла она,

не ведая привала,

и коммунизм,

как малое дите,

простреленной шинелью укрывала.

Будь беспощаден за него в бою,

неправые отвергни укоризны,

но будь правдив.

Любую фальшь твою

сочтут,

быть может,

фальшью коммунизма.

Ну а когда домой вернешься ты

со стритов

или кайес

в быт московский,

где женщины, суровы и просты,

несут

картошкой полные авоськи,

где не хватает этого,

того

или хватает не того с избытком,

ты после экзотичного всего

не будь пренебрежительно изыскан.

Среди забот натруженных семей,

среди чьего-то сытого двуличья

будь мужественным.

Заново сумей

понять России вещее величье!

Конечно,

с жизнью сложной и крутой,

где нет еще на многое ответа,

она тебе покажется не той,

какой казалась за морями где-то.

И это правда,

потому что ты,

ее пропагандист и представитель,

там придавал ей многие черты,

которые

хотел бы

в ней увидеть.

Но ты же сам — Россия!

Это честь,

и долг святой,

и на неправду вето.

И если в ней плохое что-то есть,

не дядя Сэм —

ты

переменишь это.

Не зря же

сквозь кроваво-черный чуб

Россия правды виделась за степью,

похожая на Персию чуть-чуть,

с улыбкой умирающему Стеньке.

Не зря же

правды,

сущей на века,

искали

и Толстой,

и Достоевский,

и Ленин говорил с броневика

во имя правды

самой достоверной!

И ты любой поступок дважды взвесь,

и помни,

помни все неотразимей

не только за границей, но и здесь,

что ты — не просто ты,

а ты — Россия.

1964

Взмах руки

Когда вы,

из окна вагона высунувшись,

у моря или просто у реки,

в степи

или у гор, надменно высящихся,

увидите короткий взмах руки, —

движением стремительным обдутые

и полные своих удач и бед,

о машущем, конечно, вы не думаете —

вы просто тоже машете в ответ.

Да и о вас не думает он — машущий.

Непроизволен этот добрый взмах —

солдат ли машет вам из роты маршезой

или мальчишка с бубликом в зубах.

И машут пастухи с лугов некошеных,

и рыбаки,

таща в сетях кефаль,

и пальчиками,

алыми на кончиках,

вас провожают ягодницы вдаль.

О взмах руки,

участья дуновение!

• О взмах руки,

ничем ты не растлим,

средь века,

так больного недоверием,

доверья изначального инстинкт!

И пальчиками, алыми на кончиках,

все ягодницы всех на свете стран

средь эдельвейсов,

миртов,

колокольчиков

нас провожают в звезды и туман.

Девчонок платья плещутся короткие.

Девчонки машут с радостью такой!

Всегда у рельс найдутся те,

которые

махнут —

пускай ручонкой,

не рукой!

Девчонки в развалившихся сабо!

Девчонки в ореолах из ромашек!

Как будто человечество само

себе,

куда-то едущему,

машет.

1960

Новый вариант «Чапаева»

Б. Бабочкину

Поднимается пар от излучин.

Как всегда, ты негромок, Урал,

а «Чапаев» переозвучен —

он свой голос, крича, потерял.

Он в Москве и Мадриде метался,

забывая о том, что в кино,

и отчаянной шашкой пытался

прорубиться сквозь полотно.

Сколько раз той рекой величавой,

без друзей, выбиваясь из сил,

к нам на помощь, Василий Иваныч,

ты, обложенный пулями, плыл.

Твои силы, Чапай, убывали,

но на стольких экранах Земли