Интриган. Новый Петербург
Шрифт:
Которая при всеобщей разобщенности наступит очень и очень скоро.
— Боги! — Рита бросилась к нам, едва мы приземлились у ворот Академии.
— Отец! — Альберт подбежал следом и придержал родителя за голову.
— В лазарет, — я рванул вверх по ступеням, не замечая ничего вокруг. — Скорее!
— Где Софья? — с испугом спросила рыжая. — Почему ее нет с вами?
— Потом! — невольно повысил голос, и девушка вздрогнула, наверняка догадавшись, что Распутина не за пирожками по дороге отлучилась.
В холле царила тишина,
Остались единицы, да и те жались по углам, как мыши, прекрасно понимая, что впереди ждет главный экзамен, и цена провала — не исключение, а смерть.
В лазарете нас встретил Андрей, одетый в зеленую военную форму и белый халат. «Чехов» без лишних слов помог уложить раненого адмирала на койку и немедленно приступил к лечению.
Из ладони ударил золотой протуберанец, на стеклах очков заплясали блики, а плотно сомкнутые губы явно не собирались размыкаться.
Я посчитал, что лучший вариант — просто уйти, оставив отца наедине с мыслями в духе «я же говорил!». Пусть думает, что хочет — главное, чтобы приносил пользу.
Молодой маг остался в палате, я же поманил Риту за собой и вышел в коридор. Девушка снова спросила, где наставница — уже тише, без претензии, с тонкой ноткой покорной грусти.
Я снова не ответил и поднялся в кабинет, где на скорую руку и без особого соблюдения бюрократических норм набросал короткий приказ.
— Что это? — девушка взяла лист, больше похожий на долговую расписку.
— Твоя нынешняя должность. Как комендант города, я временно назначил тебя ректором. Точнее, исполняющей обязанности, но какая теперь уже разница.
— Но… почему?
В глазах заблестели слезы, и подруга в бессилье опустилась на стул. Ранение отца и утрата любимого учителя — и так слишком тяжелые испытания, чтобы добивать беднягу еще и правдой. Поэтому солгал, и ничуть не корю себя за это:
— Софья Ивановна погибла в бою. Без ее героической жертвы мы бы не справились.
Рита шмыгнула, отрывисто выдохнула и часто заморгала, борясь с рвущей душу болью. Я не собирался ни утешать ее, ни потакать временной слабости. Сейчас раскисать некогда, и мне нужна ярость, а не печаль.
— К сожалению, это не первая потеря, — строго продолжил я, подавшись вперед и сцепив пальцы в замок, будто главком в штабе. — И не последняя. Мы должны прикрыть беженцев и любой ценой замедлить продвижение состава. Иначе бронепоезд пройдет вдоль берега и похоронит и тех, кто бежит по суше, и тех, кто спасается морем.
— И как это сделать? — девушка подняла побледневшее личико.
— Академия — это крепость на пути врага. Отсюда отлично простреливается порт, и мы должны обрушить на ублюдков всю нашу мощь. Для этого мне нужны ученики. И человек, которому доверяют и они, и я. Этот человек — ты. Твоя задача — собрать всех, кто готов сражаться.
— Здесь пять магистров. И всего пятнадцать студентов, — Рита вздохнула. — Почти все из семей средних рангов — и потому далеко не самые сильные и талантливые. Большинство — подавлены и напуганы.
И остались только потому, что здесь не так опасно, как снаружи.— Значит, надо объяснить им, ради чего придется сражаться, — встал и направился к двери. — И, скорее всего, умирать.
Пару минут спустя учеников и преподавателей собрали в холле. Девять парней — от совсем сопляков до сопляков, которые пытались храбриться.
Шесть девушек — одна другой бледнее. Две женщины за тридцать из числа наставников, одна — под пятьдесят и с хоть каким-то намеком на опыт.
И трое мужчин средних лет и средних комплекций, выглядящие, как типичные интеллигенты — в костюмчиках, пенсне и очках.
Судя по неуверенным взглядам и подрагивающим пальцам, в реальных боях никогда не участвовали. Типичные тренера, которые не играют.
Родились в мире, в мире же выросли, и ничего, кроме учебного полигона, за всю жизнь не видели. И вот теперь все перевернулось с ног на голову. И мало кто из них оказался готов к такому повороту.
Расклад, мягко говоря, такой себе. Особенно против своры, превосходящей числом почти втрое. Уж молчу про мотивацию, промытые мозги и звериную жажду поквитаться с ненавистными угнетателями.
Манородные будут биться до последнего вздоха — иного выхода у них попросту нет. Или победа и место под солнцем — или проигрыш и немедленное уничтожение.
У соратников же выход есть — по крайней мере, для них он более очевидный. Поверят ли они в пожар мировой революции? Вряд ли.
Сейчас весь их мир ограничен стенами Академии и городской чертой. И причин биться и погибать гораздо меньше, чем поводов для бегства. И от моих слов зависит куда больше, чем обычно.
Ведь чародеи — не отряд спецназа, а я — не их командир. Приказать и заставить — не могу. Но могу наглядно продемонстрировать расклады и объяснить, в чью пользу лучше сделать выбор. И с этого и начал свою речь, встав на скамью перед витражом и сведя руки за спиной.
— Прошу внимания! — сказал достаточно громко, чтобы волшебники вынырнули из омутов тревожных дум и вернулись в реальность. — Многие из вас наверняка задаются вопросом — почему этот парень сейчас стоит перед нами, точно командир перед полком, и ведет пафосные речи. Почему этот недоросль смеет одергивать нас — уважаемых профессоров и могучих чародеев. Почему этот недоучка смеет верховодить учениками, многие из которых на несколько курсов старше него?
Собравшиеся перестали считать ворон и посмотрели на меня с куда большим интересом, потому что я очень точно угадал то, что творилось в их головах.
Проще говоря — снял с языка и озвучил давно волнующую всех мысль. Ведь мало кто был в курсе моего расследования, и что наиболее важно — результатов оного.
— Ответ прост — Совет родов наделил меня чрезвычайными полномочиями. И в какой-то мере я в самом деле полководец, а вы — мое войско. Но почему же самые знатные семьи оказали мне столь большое доверие? Дело в том, что я раскрыл заговор и вывел предателей на чистую воду. Но этого оказалось мало — и теперь вся их банда приперлась в наш город. И как вы думаете — для чего?