(Интро)миссия

Боясь, что тетки заподозрят нечто неладное, я старался не смотреть на Кирилла часто. Быть может, я смотрел на него реже, чем это позволяли меры предосторожности. Только заговорив с ним, я получил возможность наблюдать за каждым его движением. Впившись голодным страстным взглядом в небесные очи, я делился футбольным опытом. Мамаша, только что кончившая расхваливать дочку, принялась за сына, будто и его хотела пристроить в Москве. Умненький он у нее, школу наверняка закончит без троек и потом поедет поступать в военное училище… Несчастный! Молодость завянет, как цветок, которому слишком заботливый садовник не даст распуститься. Стоило мне узнать, что парнишка еще и в шахматы хорошо играет — и я загорелся желанием играть в шахматы…

Мы уединились в его спальне. Долгое отсутствие практики мешало мне сосредоточиться на игре. Да, наверно, виной этому было только отсутствие практики… Кирилл играл хорошо, разгадывал все мои комбинации. К концу первой партии фигур почти не осталось, и я принял его предложение разделить очки пополам.

— Кирилл, а ты неплохо играешь! Где учился?

— Отец научил. (Батюшки! Ни за что бы не подумал, что Смирнов-старший играет в шахматы!)

— Ты что, правда собрался в военное училище?

— Пока не знаю, это предки хотят, а я еще не решил.

— И правильно, ты не торопись. Всё-таки тебе придется уехать из дома, оставить родителей, любимую девушку… Девушка-то есть?

— Нету.

— А чё так? Взрослый уже! Я в тринадцать начал с ними гулять, — соврал я, но лишь наполовину, потому что почти в тринадцать заимел первого парня.

— Не знаю. Да и с кем тут гулять? Ты бы их видел — кикиморы одни…

— Ну-у, я бы так не сказал. Сестра твоя, например, очень даже ничего…

— Ну-у, это же сестра…

— Ни за что не поверю, что она одна симпатичная во всём городе!

— Не одна, конечно. Может, мне не везло пока… Сдаюсь… — это он про вторую партию. Разговор его явно отвлекал, и он пропустил неприлично легкую для себя комбинацию. — Давай прервемся. Хочешь, я покажу тебе семейный альбом?

— Ага.

Альбом оказался обычным семейным, как и был представлен. Младенческие фотки не навевали ничего, кроме тоски об упущенном времени. Я безумно хотел просто поцеловать этого парня в щеку. Мы сидели близко-близко, страницы альбома мелькали в глазах. Кирилл сам сообразил, что это не обязательно должно быть мне интересно. Тут проснулся Смирнов-старший. Мы засобирались в гостиницу. Уже было темно, да и хозяева должны были зайти в гости к дочкиной подруге — проверить, как веселится молодежь… Мне стало вдруг несказанно тоскливо. Кирилл, которому я выразил надежду сразиться в шахматы еще не раз, вдруг сказал, что я могу остаться: у него всё равно нет желания идти в эту компанию.

— И правда, оставайтесь, — поддержал сына отец. — Мы всё равно больше часа там не будем. Потом еще посидим, выпьем…

Тетка сослалась на усталость с дороги (да и пьяненькая была).

— Ну ладно, нам по пути, мы Вас довезем до гостиницы. А с тобой, Дима, не прощаемся, — за двоих проговорила женская половина.

Дверь захлопнулась. Мы одни. Садимся за доску. Игра не идет, я нарываюсь на матовую атаку и, ссылаясь на алкоголь, предлагаю отложить до лучших времен.

— Слушай, Кирюх, а у тебя других фоток нет?

— Каких?

— Ну-у, с тёлками?

— А-а, есть несколько журнальчиков… Хочешь посмотреть?

— Ага, сто лет не видел! — беззастенчиво вру я.

Кирилл лезет высоко на шкаф и достает стопку запыленных журналов. Еще один он извлекает из тумбочки, которая стоит рядом с его кроватью. Значит, часто пользуется, раз так близко лежит. Значит, дрочит…

— А этот что, твой настольный журнал? Или нательный? Судя по всему, ты его частенько читаешь…

— Ну так, слегка… Я понимаю польский только чуть-чуть…

— Ну, и о чем там пишут?

— Да так… Истории всякие эротические…

— Почитай, а?

— Да ну их… Неохота… — Кирюха определенно смущался.

— Классные тёлки, а? — листая журнал за журналом, я заставлял себя от них возбудиться. Представив, как заваливаю Кирилла прямо на стопку журналов, я мгновенно достиг боеспособного состояния. — Слушай, а ты часто дрочишь?

— Ну… Иногда…

— Бля, у меня стояк — ужас как хочется спустить… Давай, подрочим вместе?..

Я понял, что если не подам пример, ничего не будет. Одним махом расстегнув ширинку, достал якобы на баб воспрявший стояк. Кирилл смущенно смотрел, как он бешено носится в моей руке. Бугорок на его „трениках“ увеличился…

— Давай, не ссы, присоединяйся… Смотри, какая классная тёлка…

Кирилл запустил руку в штаны, но хозяйство свое обнародовать не спешил.

— Ты ща в „треники“ сольешь… Смотри — эта еще лучше…

Кирилл сделал на собой усилие и приспустил штаны. Невероятно! В самых своих смелых фантазиях я бы не смог представить, как распространилась акселерация. Этот толстый валик при счастливом стечении обстоятельств или чего-нибудь еще разорвал бы меня на британский флаг! Головка открывалась не полностью. Она то закрывалась, то вновь показывалась из-за крайней плоти, весело подмигивая глазком. Кирилл, закрыв глаза, работал двумя пальцами, гоняя кожицу.

— Странно ты как-то дрочишь… Я так и не умею… Покажи, как это — двумя пальцами…

Кирилл сомкнул вокруг моей головки два пальца и сделал несколько „развратно-поступательных“ движений:

— Видишь, совсем просто…

— А ты попробуй взять в кулак…

Я схватил его „акселерата“ в руку. Ладонь обожгло юношеским огнем. „Акселерат“ то и дело пытался вырваться из моей руки, но я держал его всё увереннее. Кирилл вновь закрыл глаза, продолжая онанировать меня двумя пальцами. Потом подключил третий. Так было лучше… Если бы он работал кулаком, я бы давно его испачкал…

— Слышь, Кирюх, а ты в рот не пробовал? Давай, ляжем валетом… Ты у меня, а я у тебя… — не дав времени на раздумье, я положил парня на кровать и развернулся: — Ну чё, согласен?

Кирилл открыл глаза, вернувшись от медитации с бабами в суровую действительность. Мой елдак терся у него под самым носом. Открыв рот и опять закрыв глаза, он позволил мне войти в себя. Одновременно и я присосался к его „акселерату“. Кирилл лишь сомкнул губы — сосать он не умел. Я двигал бедрами и головой, стараясь поймать нужный темп. Кирилл вдруг замычал, не в силах освободиться от чужеродного тела в устах. Я воспринял это как приглашение к приему пищи и не ошибся: юношеские соки заполнили мой рот, не оставив свободного места. И тут же, подстегнутый порцией свежих сливок, я вогнал ему поглубже и разрядился. Кирюха вырывался, но обе мои руки продолжали крепко держать его голову. Сперма потекла по подбородку, перепачкала юный пушок над верхней губой, и он, сделав над собой усилие, сглотнул. И только после этого получил свободу. Он вытерся рукой.

— Фу, классно! Я не думал, что с парнем будет так клёво! Как тебе, Кирюх?

— Да ну! Как вафлёры…

— Да брось ты!.. Главное, чтобы нравилось…

— Не, с бабой лучше…

— А кто спорит? Но раз баб нет…

— Ну да, раз баб нет…

Кирюха пошел умываться. Я было хотел еще раз вздрочнуть, но он быстро вернулся. Расставив шахматы, жестом показал на место напротив. Теперь ничто не мешало мне сосредоточиться на игре. Кирилл же, наоборот, видимо, переваривал происшедшее, застрявшее у него в глотке. Четыре раза он положил своего короля, прежде чем пришли предки. Смирнов налил мне „на посошок“, принял сам и опять завалился спать. Я попрощался с Кириллом, который к столу не вышел. Он сидел в спальне и учил химию, уперев взор в незнакомые мне формулы. Совсем как настоящие мужики, мы пожали друг другу руки. У дверей мамаша поинтересовалась, как успехи сына в шахматах. „Да сделал я его!“ — ответил я уже с лестничной площадки.