Инверсия

Дверь в кабинет распахнулась от удара, в комнату ворвался запыхавшийся полицейский и затараторил:

— Ваша конспиративная квартира вскрыта, мы отправили туда оперативников согласно протоколу. Дверь открыта, Светланы Суздалевой там нет. В квартире — следы борьбы.

Ферос вскочил на ноги опрокинув стул. Им завладело бешенство, белое и ослепительное, как ядерное пламя. Ярость вымыла всё цивилизованное, что в нем было. Эта ярость должна была на кого-то обрушиться, и она обрушилась на того, кто принёс Феросу дурную весть.

Ферос рванулся вперёд, схватил полицейского за грудки и, подняв над полом, вшиб в стену спиной. На его руках сразу же повисли несколько человек, но оторвать от полицейского не смогли. Ферос рявкнул:

— Когда?

— Полчаса назад, — бодро ответил полицейский.

Ферос взвыл и озвучил единственное, что его сейчас волновало:

— Найдите мою Клер! Сейчас же!

Полицейский, которого он держал, на удивление спокойно махнул рукой в сторону открытой двери.

— Кабинет с технарями там, пойдёмте.

Ферос опустил его на пол и едва не выволок из кабинета, понукая идти быстрее. Остальные высыпали за ними. Никто не оспорил приказ Фероса. Никто него не ослушался.

— Я уже запустил поиск. Сейчас наши ребята должны выяснять, в каком направлении везут девушку, — отчитался полицейский.

Они вошли в комнату, где за мониторами сидели двое молодых парней. Один из них оторвался от экрана и проговорил.

— Я отследил её до площади Виктора Гюго. Двое пешком вывели её на рю де Кама, усадили в серебристый Ситроен и по прямой двинулись в сторону вокзала Сан Шарль.

Мозг Фероса заработал с утроенной скоростью. Ферос делал то, в чём за десять лет стал настоящим мастером: в его голове проносились и просчитывались сотни вариантов плана по освобождению Клер. Он пытался просчитать, как мог мэтр расставить шахматные фигурки на доске, но данных было слишком мало, а времени не было вообще.

— Можешь отследить телефон по номеру? — резко спросил Ферос.

— Я могу! — отозвался второй парень.

Ферос молча сунул ему свой телефон и показал последний вызов. Парень так же, ни слова не говоря, начал что-то быстро клацать на клавиатуре.

— Так! Телефон включен, подключен к сети. Он находится в Марселе, — залопотал технарь. — Попробуем триангулировать… Аппарат находится примерно… хм-м-м, в районе метро Кастеллан и движется на-а-а-а… Юг!

— Открой карту, — бросил Ферос.

Парень подчинился и указал на карте примерное местонахождение телефона Сулье. Тот действительно двигался от вокзала к велодрому. Ферос развернулся и обратился к первому парню.

— Где ты нашёл Клер?

Парень молча открыл запись с камеры видеонаблюдения и показал, как двое бойцов в чёрном вытаскивают из машины его Клер и, крепко держа за руки, заводят в какое-то здание.

— Где это?

Парень молча открыл карту и показал Феросу нужное здание. Ферос выпрямился, повернулся к стоявшему в дверном проёме полицейскому и прорычал:

— Поднимай всех!

[1] Во французском языке есть особый вид абсолютно цензурного, но неформального сленга, называется verlan. Название — это слово «задом наперёд» (l’envers), в котором слоги переставлены задом наперёд. Примерно таков и есть принцип образования слов этого сленга.

Например, слово «цыпочка», «баба» — meuf — это слово femme (женщина), в котором буквы переставлены местами и записаны так, как слышится после перестановки.

Иногда такие метаморфозы бывают многоступенчатыми. Например, сленговое слово flingue (пушка, пистолет) превратилось во flique (коп, полицейский), которое превратилось во flic, а потом — в keuf и наконец — в feuk. Все четыре слова очень распространены в устной речи, обозначают полицейского и являются фонетическими анаграммами друг друга. Некоторые даже попадают в словари. При этом слова не являются нецензурными, но всё же очень грубы. Вроде нашего «мусор».

Что характерно, verlan — очень живой язык, и предыдущее поколение, говорившее на verlan в студенчестве, не понимает современных студентов, которые говорят на verlan, построенном по тем же самым вполне строгим правилам.

[2] Ублюдок (фр.)

Глава 23

Света пришла в себя быстро, когда её тащили по лестнице на первый этаж. Похоже, особого вреда её здоровью никто не нанёс, но шея в том месте, где её душил Сулье, болела просто неимоверно. Глотать было больно.

Света сперва плелась за своим похитителем, как сомнамбула, неуклюже подставляла под себя ноги, но твёрдая хватка на плече не позволяла ей упасть. Света хотела было попытаться вырваться, но упиравшийся ей в бок острый кончик ножа отбил всякое желание брыкаться. Она открыла рот, но тут же над ухом прозвучал холодный голос:

— Ta gueule[1]! Я бы на твоём месте сейчас вёл себя очень тихо!

Света примолкла. Дурман, окутавший её от удушья, очень быстро слетал, и Света завертела головой. Её тащил Сулье, а у входной двери в подъезд к ним присоединился ещё один мужчина, подхвативший Свету под другой локоть.

Вопреки киношному стереотипу, мужчины не жаждали рассказать ей о своих коварных планах, не хохотали адским смехом и вообще вели себя так, будто Света — не человек, а ценная породистая, но упрямая животина, которую перевозят в новое стойло.

Её аккуратно и без разговоров выволокли из старинного квартала на широкую улицу и втолкнули на заднее сиденье серебристой маленькой машинки. Сулье уселся на переднее сиденье, а второй её провожатый забрался следом за Светой. Когда двери захлопнулись, Света услышала щелчок блокировки замков. Зараза…

На голове Сулье сзади виднелась свежая размозжённая рана. Она была обработана, но выглядела болезненно отёкшей и воспалённой. Света с мстительным удовольствием вспомнила, как шваркнула по его черепушке чешским салатником.

Вид живого и активного Сулье с ножом наперевес резко смыл все душевные терзания Светы по поводу причинения ему физических страданий. Надо было треснуть посильнее! Глядишь, не так прытко бы за ней прискакал!

Мужчины ни о чём не спрашивали Свету, не пытались с ней заговорить. Молчала и она. Разговоры могли спровоцировать их, Свете совершенно не хотелось терпеть побои или ещё что похуже.

Машина никуда не сворачивала, но всё же Света не понимала, куда её везут, она недостаточно хорошо ориентировалась в Марселе. Впрочем, железнодорожный вокзал она всё-таки узнала. Её привезли куда-то на площадь Марсельезок.