Инвиктум

того момента я ощущал себя еще более привязанным к нему. Как будто веревкой, за которую

он то и дело дергал.

Сижу за столом в особняке родителей. Мамы нет, в этот день она обычно бывает в

церкви. А я этот день ненавижу. День поминальной службы по Кристиану, моей лучшей

половине, замечательному брату, который погиб, а я, жалкое его подобие, остался в живых.

Облокачиваюсь локтями о столешницу, а затем провожу руками по лицу, желая,

вероятно, содрать к чертям кожу. Пальцы замирают на веках, слегка надавливаю на них, громко выдыхая скопившийся в легких воздух. Я сильно устал. Так, будто работал, не

22

3

Megan Watergrove 2015 INVICTUM

переставая, будто не спал ни минуты. Наверняка, выгляжу я отвратительно. По крайней мере, чувствую себя именно так.

Слышу, как открывается входная дверь на кухню. Приподнимаю голову и смотрю в

проем. Там стоит отец. Его лицо совершенно умиротворенное, спокойное, а я хочу вскочить и

разодрать ему глотку в клочья. Жаль, сделать этого я не могу.

– У меня новое поручение для тебя, - говорит отец, разминая пальцы, - Нужно

попробовать кое-что, чего ты раньше не делал.

Стискиваю зубы так сильно, что они скрипят, а кулаки сжимаются почти до боли. Но я

молчу. Медленно поднимаю на него взгляд, и чувствую, как мои глаза холодеют. Отец кривит

губы и хмыкает, а затем подходит ближе к столу. На нем сегодня черный костюм, но галстук, как ни странно, не золотой. Глаза отца пристально смотрят на меня, надеясь, наверняка, прожечь дырку.

Я хочу научиться сопротивляться этому внушению, но не умею контролировать

собственную способность. Чертово дерьмо!

– Вставай. Пойдешь со мной, - приказным тоном говорит он. Вскидываю брови,

собираясь возразить, но как только отец смотрит на меня снова, моя воля исчезает. Изо всех

сил пытаюсь сопротивляться, но не выходит. В этот момент мне кажется, что отец стал еще

сильнее с того раза, когда он в последний раз воздействовал на меня. Наверняка, сделал еще

одну инъекцию. Он снова смеряет меня взглядом. Я поднимаюсь со стула и послушно иду за

ним, хотя внутри все клокочет от ярости. Мне не справиться с ним.

Мы выходим из дома, идем вдоль сада, которым так гордится мама, и сворачиваем в

сторону площади. Даже издалека я могу видеть целую армаду солдат, одетых сплошь в

черное и держащих в руках оружие. Отец проходит мимо них и направляется в здание

Совета. Я плетусь за ним, отчаянно пытаясь рассмотреть, в чем же смысл собрания армии на

злополучной площади. Что отец задумал?

Входим в здание, идем по холлу. Каблуки его черных лаковых ботинок стучат о плитку, заглушая любые другие звуки, витающие в пространстве. Я замечаю несколько стражей. Они

охраняют вход. Лица у них совершенно бесстрастные, словно им все равно, что они

собираются переубивать кучу народа, а именно это, как мне кажется, они и собираются

сделать. Молча провожаю их взглядом и вхожу в лифт вместе с отцом. Его лицо источает

самодовольство, он, вполне очевидно, счастлив, упиваясь моим негодованием.

– Что ты задумал? – спрашиваю я, наконец, нарушая тишину между нами. Напряжение,

которое я испытываю, невыносимо давит. Даже то, что я ощущал, когда у меня были

галлюцинации и жуткие боли, никак не сравнится с этим чувством. Он не удостаивает меня

ответом, лишь едва заметно приподнимает уголок рта, а затем мы оказываемся на верхнем

этаже. Здесь проводятся собрания по сверх важным вопросам. Огромный зал с сотней мест и

небольшим подиумом для президента и его советников. Я бывал здесь, и не раз.

– Присаживайся, Себастьян, - говорит отец монотонным голосом, - Хочу показать тебе

кое-что.

Тяжело дышу от тщетных попыток сопротивления. Такое ощущение, что мозг

медленно, но верно распухает. Дотрагиваюсь до висков. Они снова болят, жутко давят. Отец

расстегивает пуговицу пиджака и садится на свое место за длинным полукруглым столом. Я

продолжаю стоять посередине, упрямо глядя на отца. Он выгибает одну бровь.

22

4

Megan Watergrove 2015 INVICTUM

– Сядь.

– Что ты задумал? – повторяю я, цедя каждое слово сквозь зубы. Отец вздыхает,

складывая руки на столе. Его лицо приобретает странное выражение. Будто он забавляется

моими расспросами. Покачивает головой, тихо посмеивается и указывает рукой на место

напротив себя. Я нехотя сажусь, уставившись на него мрачным взглядом. Он какое-то время

молчит, затем кивает на стену слева от себя, на которой нет ничего, кроме белого полотна.

– Все они являются отлеживаемыми «объектами», - говорит отец, и я перевожу взгляд на

появившиеся мерцающие ярко синим цветом изображения лиц людей на полотне. Их сотни.

Среди них мелькают и те, кого я когда-то знал. Теперь они – изгои, мятежники или, как

прозвало их правительство Акрополя, «объекты». Обычные жители, превратившиеся в

гонимых преступников по неизвестным причинам. Картинки мелькают с поразительной

скоростью, лица сменяют друг друга, и вскоре я насчитываю уже более трех тысяч шестисот

девяносто пяти человек. Как мне удалось сосчитать их всех разом? Понятия не имею.

Отец проводит рукой по невидимой панели в воздухе, и на экране появляются другие

лица. Одно из них – лицо моего лучшего друга.

– Джедидайя Янг крайне опасен, - говорит отец светским тоном, - Он зачислен в

программу «Инвиктум», как и все те, кто ненормален.

– Ненормален? – переспрашиваю я недоуменно. Он говорит об Инсолитусах.

Отец пожимает плечами, картинки продолжают меняться. Вот уже двести тринадцать

человек, двести четырнадцать, двести пятнадцать. Их много, очень много. Неужели в

Акрополе столько людей со способностями? В голове тут же мелькает мысль о Ксане. Что

если, и она в этом списке смертников? Ведь почти наверняка все эти люди вскоре умрут.

– Я тоже ненормален? – спрашиваю, пронзая отца ледяным взглядом. Он улыбается, но