Иные

— А кто-нибудь может сопротивляться вашей силе? — спросила Аня.

— Однажды, — Макс поднял левую руку в механической перчатке, пошевелил пальцами, — я встречал такого человека. Но обычно это действует безотказно.

По двору разнесся звон колокола, и мальчишки, подхватив мяч, побежали в замок. За ними спешил и Борух.

— Время обедать, — сказал Макс и тоже поднялся. — Не желаете ли присоединиться ко мне?

Аня думала, они пойдут на обед следом за детьми, но Макс повел ее вверх по лестнице в уже знакомое крыло замка.

— Обычно мы все едим в общей столовой, — объяснил он, — но поскольку вы особенная гостья, я приказал накрыть нам с вами в гостиной.

Аня смутилась.

— Не стоило так беспокоиться, — пробормотала она. — Я самая обыкновенная.

— Не скрою, я задумал этот тет-а-тет, чтобы узнать вас лучше, — с лукавой улыбкой ответил Макс и распахнул перед ней двери. — Но кажется, это вам нужно получше узнать саму себя. Прошу.

В гостиной было удивительно просторно и светло. Тяжелые портьеры обрамляли стрельчатые окна с видом на лес, и получалась живая картина. Горел, потрескивая, камин. Небольшой стол был сервирован на три персоны, его окружали оранжерейные растения в кадках — гигантские и лопоухие, с розовыми пятнами на листьях. В дальней стороне гостиной стояло фортепиано с канделябрами по углам, у окна, между двух кресел — шахматный столик, как будто малахитовый, с такими же фигурами. Они бы очень понравились Боруху, подумала Аня.

Она прошлась по комнате, осматривая ее. Коснулась ручки граммофона с рупором, похожим на цветок колокольчика. Крутанула напольный глобус в деревянном каркасе и наугад ткнула пальцем — попала куда-то в океан. В океане плескался гигантский змей, вокруг него шла надпись: «Hic sunt dracones».

— Что это значит? — спросила Аня и попыталась прочесть вслух.

— Это латынь, — ответил Макс. — Означает: «Здесь живут драконы».

В гостиную вошли две девушки. Ингрид, которую Аня уже видела утром, несла перед собой большую супницу. Другая служанка держала на руках блюдо с гигантской рыбиной, запеченными овощами и картофелем и блюдо с нарезанными фруктами.

— Как много еды, — испуганно проговорила Аня, подходя к столу.

Макс хохотнул:

— Необязательно съедать все. Я попросил приготовить куриный суп, чтобы вы поскорее набрались сил. Рыба и овощи тоже будут полезны. Прошу, садитесь.

Макс отодвинул ей стул, и Аня осторожно опустилась на мягкую обивку. Ингрид разлила суп по двум тарелкам. Аня взяла ложку, и тут в дверях возникла Катарина Крюгер. Наверное, она тоже будет обедать здесь, подумала Аня. Видимо, так решила и Ингрид. Она потянулась к третьей тарелке, чтобы наполнить и ее, но Макс, коротко взглянув на Катарину, сказал:

— Danke, Katharina, du hast frei [5].

Рука Ингрид замерла на полпути. Катарина улыбнулась Максу и, не взглянув на Аню, закрыла перед собой дверь гостиной. Ингрид, торопливо собрав посуду и приборы для третьей персоны, вышла следом за своей напарницей.

Они с Максом остались одни.

Макс как ни в чем не бывало принялся за суп. Аня взяла мягкий свежий хлеб с хрусткой корочкой, задумчиво оторвала от ломтя кусочек. Не то чтобы ей так уж сильно нравилась помощница Макса, но выглядело все это странно.

— А разве Катарина не будет с нами обедать? — спросила она наконец.

— Фройляйн Крюгер на работе, — коротко ответил Макс.

Он говорил о ней так, будто она ничем не отличалась от той же Ингрид или Ганса. Но Аня прекрасно помнила темноту замковых стен, дождь за окном, черный автомобиль — и руку Макса на ее руке. Но гораздо больше говорили глаза Катарины. Катарина смотрела на Макса так, как может смотреть только очень преданная женщина. Околдованная женщина.

— А ей вы тоже сейчас внушили? — спросила Аня небрежным тоном и отправила в рот сразу несколько ложек подряд. Суп был и правда замечательным.

— Катарине? — Макс усмехнулся. — Я научился жить со своим даром среди обычных людей. А у обычных людей есть обычные… обязанности, которые они выполняют и так, без… принуждения. Не будем больше о ней. — Он поймал взгляд Ани. — У меня есть предложение… Как это будет по-русски?.. Давай называть друг друга «ты»?

— Перейдем на ты?

— Да! — Макс просиял. — Мне будет приятно, Аня, если мы перестанем вести себя как чужие. В конце концов, у нас много общего.

— Ладно. Хорошо.

Аня смущенно отвела взгляд. Все-таки говорить «ты» взрослому и малознакомому мужчине ей было нелегко.

— У вас… у тебя то есть… Хороший русский язык. — Она не знала, что сказать, поэтому ляпнула, что пришло в голову. И сразу вспомнила, как уже хвалила Макса раньше — в первую их встречу, еще в Ленинграде. Но Макс, кажется, был не против.

— Спасибо, Аня. Я много практикуюсь в разных языках, не только в русском.

— Это нужно для твоих способностей?

— Ты быстро схватываешь. — Макс подмигнул ей. — Родная речь — это ключ. Она открывает двери к человеческой душе.

Аня доела суп, и Макс, заметив это, сам наполнил ее тарелку для второго блюда рыбой и овощами, невзирая на протесты.

— Поешь хоть немного, — попросил он. — Ужин только в семь. К тому же здесь такой воздух, что ты проголодаешься быстрее, чем думаешь. Поешь, ты сделаешь мне приятно.

Аня ковырнула запеченную на углях рыбу, отправила в рот кусочек. Макс благостно кивнул.

— Другое дело.

— Откуда у тебя это? — Аня помахала в воздухе вилкой. Макс вопросительно поднял бровь, и она пояснила: — Я про замок. И слуг. Еще и орава детей. Чем ты занимаешься?

Макс промокнул губы салфеткой.

— Замок — это мое наследство от человека, который меня усыновил. Я хотел… почтить его память, так вроде говорят? Он был добр ко мне, поэтому я открыл здесь приют для детей-сирот. Идет война, и таких детей очень много. Я делаю для них что могу по мере сил. Еще иногда помогаю в… государственных делах.

Он подвинул к ней блюдо с фруктами:

— Угощайся.

— Ну прямо ангел, — усмехнулась Аня и отщипнула крупную виноградину.

— Прости?

— Вся эта роскошь, благотворительность, шелковое белье и виноград, даже швейная машинка… Это что, какой-то подкуп?

Макс невинно улыбался.

— Ты будто стараешься мне понравиться, — продолжала Аня, — даже узнал, что я швея. Что тебе от меня нужно?

Она выпалила это и испугалась сама себя. Но как только слова прозвучали, поняла: все так и есть. Пекка учил никому не доверять, вся ее жизнь учила этому. Последний раз, когда она доверилась незнакомцу, она попала в двухмесячное заключение с ежедневными пытками. Что ждет ее здесь, в этом замке, где открыты все двери, но никто не может сбежать?

Брови Макса поползли вверх, челюсти сжались. Он отвернулся и, глядя куда-то в сторону, стал крутить в руке вилку. Аня увидела, как ходят под гладко выбритой кожей лица желваки. Молчание затягивалось. Кажется, она его обидела.

— Машинка, — проговорил Макс медленно, будто слова давались ему с трудом, — единственное, что я смог достать. Прости. Остальное изъяло НКВД. Я думал, для тебя будет важно иметь хоть что-то из прошлой жизни в новом месте. Что ж…

Он бросил вилку на стол, та звякнула о тарелку. От неожиданности Аня вздрогнула.