Иные

— Его убили, тело жутко изувечили, — продолжал я рассказ, — Я бы вам с телефона снимки из базы показал, да вы потом точно со своими тремя делами не разберётесь, уж чего-чего, а такого вы не видели ещё, кого б вы там за всю свою карьеру от справедливого возмездия не отмазывали.

— И? — вопросительно смотрел он, вернувшись спиной в кресло и усевшись покомфортнее, — Это был не я. Когда бы это не случилось, у меня есть алиби. Хотя показания жены о том, что мы были чем-то заняты в постели, вы ведь не будете рассматривать, так же?

— Я вас ни в чём не обвиняю, но, может, вы хотя бы подскажете, кто бы мог желать ему смерти?

— Не думаю, что это любая из тех, за кем он когда-то следил. Он, понимаете ли… Вы ведь не поймёте и не поверите, — отвёл он глаза, — Он не сексуальный маньяк, не тот фетишист, как вы думаете. Он среди женщин Лондона выискивал воплощение своих богинь что ли… Новых Лилит там, Батори и всех прочих… Искал не то реинкарнации, не то просто вампирш, которые успешно притворяются простыми женщинами за счёт макияжа.

— Прямо-таки вампирш? — удивился я, хотя чему это? Всё пока что вполне понятно, но с головой у Уокера была явно беда.

— Он выбирал таких, кто носит чёрные шляпки, плотные солнцезащитные очки, а цвет живой кожи, как он считал, помогает приобрести косметика и в частности тональный крем, — сообщал мне адвокат, — Он искал таких, «Блуждающих под солнцем», ха. Да-да, детектив, я смотрел на него с тем же безумным непониманием в глазах, с каким вы сейчас на меня глядите! Стоило ему всё это мне рассказать…

— Да уж, трудный случай, — кивнул я на это, — Я вот тоже отчего-то не думаю, что это какая-то из тех жертв преследований. Но, надеюсь, удастся их тоже допросить по ходу дела, надо проверять любую зацепку.

— Знаете, что? Был у него, кажется, сайт себя любимого. Книгу он там писал, про весь этот вампиризм, про чёрную магию, может, издал потом, я-то почём знаю. Попробуйте отыскать в сети страницу, — советовал он мне, пытаясь помочь.

— О, мы уже на его компьютере всё это нашли, целый интернет-магазин с трактатами по оккультизму и вампиризму, — сообщил я ему.

— Что ж, ну, тогда, даже и не знаю, чем могу быть полезен. Этот Уокер был тип очень странный и мне об общении с ним вспоминать совсем уж не хочется, детектив. У вас его адрес, его компьютер, его какая-нибудь переписка и бумажная, и электронная. Зависайте там, читайте, я тут ничего не посоветую, — стремился закончить беседу адвокат.

— Понимаю, просто сложно поверить, что изуродованный труп на кладбище — это совершенно случайная жертва. Ищу ниточки, ищу зацепки, — выпрямил я руки и размял плечи, собираясь уже уходить.

— Не думаю, что его мог преследовать кто-то из прокуроров или следователей, ведущих его дела. За его преступления не убивают. Если он там не натворил ещё чего, о чём мы с вами не знаем и не догадываемся, — задумчиво проговорил он, — По ходу расследования там смотрите, не открыл ли кто охоту на сатанистов, может какой священник психанул. Бывают случаи, когда косвенные действия приводят там к чьему-то суициду, потом «убийцу» обвиняют друзья или родственники жертвы, жаждут возмездие. А тут-то что? За ягнёнка? За украденную рясу? За шпионаж под окнами? Да в голове не укладывается, он же почти безобиден…

— Почти да не почти, — отмахнулся я, — Кто-то же нашёл мотив его грохнуть, а мне это расхлёбывать и раскапывать, — глубоко вздохнув, уже действительно направился к двери, — Пойду я, пожалуй, если вам нечего больше мне сообщить.

— Да, если вдруг, что вспомню, чиркну весточку, но мне кажется, здесь на меня рассчитывать не стоит. Если ему кто и угрожал, допустим, это должно быть в письмах и сообщениях. Мне тут к расследованию добавить абсолютно нечего, — развёл он руками и пододвинул вновь стопку бумаг к себе, начав разбирать, что к чему, — Приятно было познакомиться, аккуратнее в ночном тумане, — попрощался он со мной, ещё раз глянув в окно наружу, но теперь уже не в отражение, а непосредственно сквозь стекло, на улицу.

Его Руби внизу я уже не встретил, похоже, она смотрела телевизор в какой-то из комнат дальше по правому коридору, а я бросил ей «Хорошего вечера, я ушёл!» громким голосом, и вышел на ночную туманную улицу.

Надо было вообще-то сообщить адвокату, что он забыл закрыть гараж по приезду домой. Но я про это вспомнил только теперь, когда вновь увидел машину. Возвращаться в дом уже как-то совсем не хотелось.

Вообще от беседы с ним возникло довольно неприятное чувство. Такие сроят своё величие на прахе и костях других людей. Он защищает настоящих чудовищ, как бы сам он там не считал. Его личность, как и его дом, прогнили насквозь коммерческой хваткой беспробудного эгоизма, отправляющего в забвение времён такие понятия, как «искренность», «честность», «справедливость».

Пусть даже он и вправду не брал денег с покойного Уокера. Зато брал их с империалистов, хапающих миллионы, разоряющих простых людей, оставляющих народ без работы, без жилья, без имущества. Адвокатура была придумана, чтобы не сажали невиновных. А сейчас глядя, чьё убийство приходится расследовать, понимаешь всё чётче, что невиновных нет.

Я аж вздрогнул, когда из тумана совершенно безмолвно выплыл просторный кузов фургона, неспешно проскользившего мимо меня. Эта металлическая махина попросту появилась из ниоткуда, как огромное морское чудище, из мглы подобравшееся к лодке обречённых рыбаков, сверкнув своими массивными фарами-глазами, и исчезла в густой дымке, сквозь которую видно в лучшем случае метров на пять вперёд, а то и меньше.

На мгновение я даже растерялся, куда мне отсюда, направо или налево, пока глядел на фургон, отступая, чтобы не попасть под колёса, а потом настигла мысль, что на мгновение промелькнувший профиль водителя своей лысиной и убранством остатков волос позади, напомнил мне того мужчину из книжной лавки колдовских товаров. Что только он бы мог забыть в таком месте в такое время?

Сориентировавшись на местности, я зашагал из этого района в свой, приходящийся ему как раз соседним. Ещё когда уезжал Бен, я ему сказал, что пройдусь до дома пешком, мне тут не так уж и далеко. Вот только я надеялся, что хватит с нашего города непроглядно густых туманов по ночам за последние сутки.

Редкие прохожие нарушали общую ночную тишину своими разговорами, всплывая из дымки на несколько видимых мгновений. Однако был ещё один звук, откуда-то вдали, но при этом он всё приближался, становился громче, но всегда держался поодаль.

Меня вновь пробрала морозная дрожь, ведь я хорошо припомнил этот звук ещё со вчерашнего вечера. Топот маленьких детских ножек, звонко цокающих своими башмачками по каменной поверхности тротуара либо даже проезжей части, словно бы даже по дороге за мной шагала некая компания. Цок-цок-цок плотные каблучки чеканили асфальт, будто преследовали меня.