Инженер и Постапокалипсис

— Не убивай… Не убивай меня, пожалуйста… — вжимаясь в угол и не открывая глаз, взмолился.

Смерть все не приходила, а ждать ее было невыносимо.

— Пощади меня, умоляю… — закрываясь еще плотнее, обреченно протянул. Чувствовал, как воздух вокруг меня стал настолько густым, что вдыхать его становилось трудно. Распахнув глаза, воя от жути, робко повернул голову — Полтергейст жутким туманом стелился прямо передо мной, он почти касался меня, замерев в нескольких сантиметрах от моего лица. От этого сжался, как мог, то закрывая, то открывая глаза от ужаса противоестественного.

— Не убивай… — прошептал, отворачивая голову. Но мне было известно, что он убьет. Убьет.

— Ну чего ты ждешь?.. — вновь начиная рыдать, выдавил из себя, ожидание стало уже непосильной мукой.

Ничего не происходило. Опять открыл глаза и посмотрел вперед. Светлый туман окружал все вокруг, от одного взгляда на него перед глазами возникали пятна, похожие на тест Роршаха. Полтергейст все еще был передо мной. Трясущейся рукой опустил вниз окуляры прибора ночного видения, не веря своим глазам.

Передо мной, вытянувшись во весь рост, над полом зависла страшная фигура, теперь, в условиях слабого освещения, ее было видно очень хорошо. Полтергейст. Он был в точности таким, как его рисовал священнослужитель, в точности… Вытянутая голова, длинные руки и ноги с едва различимыми ступнями. Его жуткое нечеловеческое лицо было направлено прямо на меня, жалкого, сжавшегося у его ног. Понял, почему они поклонялись ему — он был выше нас, во всех смыслах этого слова.

— Полтергейст… — тихо протянул, не сводя с него глаз, — ты Полтергейст… Не убивай меня… у меня нет вины перед тобой… никому не сделал зла…

Неожиданно Полтергейст поддался вперед, медленно склоняясь надо мной, отчего опять, вскрикнув, закрылся руками, как будто это могло защитить меня. Почувствовал легкое покалывание, какое бывает от статического электричества, а затем неведомая сила подхватила меня за локти, с неимоверной легкостью подняв с пола. Даже не успел осознать, смерть ли это, просто в следующее мгновение мои босые ноги коснулись деревянного пола.

Уже совсем ничего не понимая, открыл глаза, посмотрев через прибор ночного видения на зависшего передо мной Полтергейста. До меня дошло, уже не сидел, а стоял на ногах. Полтергейст все еще был здесь, он замер неподвижно, смотря в упор своим пронзающим взглядом на меня. Понял, это именно он поднял меня с пола, поставив на ноги.

— Ты… не убьешь меня? — запинаясь, спросил, в конец обомлев от происходящего.

Полтергейст не двигался. Мне казалось, что окончательно спятил от всего, что случилось со мной за последние дни.

— Но… почему? — прошептал, смотря на него. — Ты же убил всех тех людей… А меня — нет…

Постарался вспомнить все, что знал о нем, что слышал от пациентов. В основном, все их слова представляли собой заученные и бездумно повторяемые речи священнослужителя, в них абсолютно не было никакого смысла, но один пациент сегодня все же сказал мне важную вещь. Тихо покачал головой, начиная постепенно осознавать целостную картину происходящего. Это было полное безумие, но меня не могло удивить уже ничего.

— Ты Блэкмор… — уставившись на Полтергейста, ошарашено проговорил, — ты — это он… Ты и есть Полтергейст. Ты сейчас там, перед двигателем, но одновременно и здесь… Ты меня видел, да? Когда был рядом с капсулой? Видел и слышал… Просто ответить ничего не мог… Боже мой…

Только сейчас начал все понимать: озлобленный и доведенный до крайности постоянными издевательствами пациент Блэкмор с ненавистью расправился с сотрудниками, учеными и оперативниками, но он видел, что не желаю ему зла, потому не стал убивать меня. Он преследовал меня вовсе не для того, чтобы убить. Ком подступил к горлу, еле подавив парализующее волнение, вздрагивая и пошатываясь, улыбнулся, впервые за все это время. Даже в самом ужасном и доведенном до безумия человеке всегда остается что-то человеческое…

Не веря в происходящее, медленно и неуверенно протянул руку вперед, желая дотронуться до Полтергейста. Но это оказалось невозможно, моя рука прошла сквозь него, ощутил уже знакомое легкое покалывание. Воздух был густым, даже вязким, это было нечто невообразимое. И страх почти исчез.

— Как же они сделали это с тобой? — отрешенно проговорил.

Полтергейст не отвечал. У него не было рта, чтоб ответить. Мне было больно смотреть на него, на то, что осталось от некогда такого же человека, как сам. Блэкмор… Бедный Блэкмор. За что тебе была уготована такая судьба?

Повисев в воздухе передо мной еще какое-то время, Полтергейст развернулся и улетел, просочившись в небольшую трещину в стене. Вместе с ним исчезло и жужжание.

Остался стоять один, опустошенный и обессилевший. Подняв окуляры прибора ночного видения, обвел уставшим взглядом старые обшарпанные стены. Мне было неизвестно, где оказался — здесь все выглядело таким заброшенным — но нужно было двигаться дальше.

Подняв глаза вверх в последний раз, негромко сказал: «Спасибо» — после чего, пошатываясь и нервно посмеиваясь, бесцельно побрел вперед…

Место, в котором оказался, было мне совершенно незнакомо, не мог сказать даже примерно, где нахожусь относительно административного блока. Ясно было только одно: здесь все было заброшено и покрыто толстым слоем пыли, даже то ужасное отделение, где работал, пребывало в лучшем состоянии. Все еще не мог отойти от пережитого шока, мой разум был занят размышлениями о Полтергейсте и причине, по которой он сохранил мне жизнь — брел абсолютно бесцельно, касаясь рукой потертых стен. Но ко мне постепенно пришло понимание того, что просто сойду с ума, если буду постоянно прокручивать в голове произошедшее, потому усилием воли заставил себя оставить эти все мысли в том коридоре и пойти дальше, не задумываясь больше о Полтергейсте. Он не желал мне зла, и это было главное.

На полу были разбросаны какие-то старые куски ткани, щепки, картон. Утомившись, опустился на пол, прислонившись спиной к стене, затем, немного отдышавшись и придя в себя, еще раз осмотрелся.

«Ладно, — сказал себе, — тут уже никого нет, значит, скоро выберусь».

Теперь у меня был не только электронный пропуск мертвого охранника, но и прибор ночного видения, что значительно упрощало мои проблемы. Встав на ноги, пошел дальше.

Первая же незапертая комната, в которую заглянул, представляла собой то ли раздевалку, то ли уборную. На самом деле она походила на примерочную в ателье, но знал, в психиатрической клинике попросту незачем было оборудовать ее. Когда зашел внутрь, мой взгляд упал на огромное старое напольное зеркало, мутное и треснувшее. Смотреться в разбитое зеркало — плохая примета, но что значат приметы для подопытного, для того, над кем проводили бесчеловечные эксперименты? Подойдя ближе, уставился на свое отражение. Как же горько мне стало, эти дни постоянных побоев и издевательств явно не пошли мне на пользу: осунулся, похудел, оброс щетиной, под глазами у меня появились синяки. Да и сам взгляд стал таким нервным, затравленным, точь-в-точь как у пациентов. Ясно было, посттравматического расстройства мне не избежать… Хорошо хоть, знал, как оно проявляется и как с ним можно было бороться.

От мрачных мыслей меня отвлек скрип металла в стороне, обернулся и увидел, что дверца ржавого металлического шкафчика, стоявшего в углу, приоткрыта, и через щель изнутри кто-то смотрит на меня. Невольно вспомнил, как мне самому пришлось однажды прятаться в таком. Оставив зеркало, подошел ближе.

— Не прячься, вижу тебя, — обратился к спрятавшемуся так неумело человеку, — не надо бояться, не причиню тебе вреда.

Он и не думал вылезать, из шкафчика донеслось только испуганное всхлипывание.