Инженер Против ?

— Без проблем, сейчас принесу, — настороженно ответила Ника.

— Не пьешь кофе?! — я с подозрением посмотрел на нее и сделал первый глоток этого божествен… — Пфффф — я моментально сплюнул, когда дрянь в стакане коснулась моих вкусовых рецепторов на языке. — Это что еще за поебень?! — мой взгляд вперился в удивленную Николь.

— Кофе, — тихо ответила девушка, слегка приподняв хрупкие плечи.

— Какое это нахер кофе?! Отрава какая-то!

Николь с непониманием уставилась на кружку в своих руках, затем аккуратно сделала небольшой глоточек:

— Рэм! Напугал меня! — она свела свои идеальные брови вместе, пытаясь изобразить недовольство моей персоной и моим возмущением. — Это ж растворимый кофе! А не зерновой, как ты привык!

— А что с нормальным кофе?! — я подошел к девушке и передал ей кружку.

Ника злобно сверкнула на меня усталыми глазами, отчего мне на краткий миг даже стало стыдно:

— Мы еще не успели установить кофемашину! Слишком долго провозились с медицинским шатром. Больных людей среди спасенных оказалось слишком много.

— Ясно. — отмахнулся я. — Тогда пускай кто-то из дежурных принесет мне нормальный кофе, когда дело дойдет до установки моего рабочего места.

Николь повернула предплечье, чтобы посмотреть на экран своего наруча:

— Насчет твоего рабочего места. Рэм, боюсь, мы не успеем его организовать перед новым сражением за следующий ангар. Люди очень устали. Производительность упала. И это еще не все проблемы.

Я с тоской вспомнил свою мастерскую:

— И какие же еще у нас проблемы?

Николь стала серьезной:

— В захваченных нами ангарах нет скважин. Если в ближайшие пару дней мы не найдем нового источника воды, то у нас появится еще одна серьезная проблема.

Надув щеки, я тяжело вздохнул:

— Хреновая новость, — перевернув свою руку, я открыл наруч, зашел в программу по управлению цитаделью и создал новый квест для первого рубежа, поручив им отыскать воду в пределах территории завода. — Ника, введи санитарную норму на человека, поручи создать нашему начальнику продовольствия новую графу в «РЕСУРСАХ». Мне нужно понимать, насколько эта проблема может стать острой, если сейчас мы направим силы на выполнение более важных задач.

— Хорошо. — Николь устало улыбнулась своей теплой улыбкой. — Вы кушать-то будете?

Я ответил ей взаимностью и тоже улыбнулся:

— Да, принеси, пожалуйста.

Подмигнув мне, мулатка вышла из вагона. Я обратил внимание, как все это время на нас смотрела София. Дочь профессора обняла себя руками, и по выражению ее лица было заметно, что девушка буквально жаждет обычного человеческого тепла и с завистью смотрит на наше общение с главой четвертого рубежа.

— Ладно, на чем мы там остановились? — я оторвал Соню от задумчивого взгляда, направленного на удаляющуюся Николь. — Мне кажется, ты собиралась раздеваться, когда потеплеет, — пошутил я.

Девушка тихо хихикнула, но тут же поморщилась от боли, но заметив мой вопросительный взгляд, она пояснила:

— После большой нагрузки, как в подземной лаборатории, мне требуется время на полное восстановление, так что проявление эмоций для меня сейчас болезненная история. — она с опаской посмотрела в открытую дверь, словно испугавшись того, что нас могут подслушивать. — Итак, мы остановились на моих, так сказать, улучшениях. Без импланта на моей спине не будут корректно работать имплант в руке и модуль в голове — настоящее творения гения моего отца и тех, кто работал с ним. Как ты уже мог видеть, с его помощью я могу взаимодействовать с электроникой. Однако без управляющего ядра мои возможности весьма ограничены. По сути, я могу подключаться к устройству и взаимодействовать с ним на уровне пользователя, — девушка грустно улыбнулась, — экспертного пользователя, разумеется. Но это не магия. Техника становиться моими руками и глазами тогда как мое восприятие окружающего мира дополняется программным обеспечением устройства. Я чувствую интерфейс словно держу устройство в руках или смотрю на его экран. — Соня сжала кулачки. — Могу нажимать виртуальные кнопки, внутренним голосом вводить команды, просматривать файлы, словом могу сделать все, что может сделать пользователь с физическим доступом и паролем, если он нужен. Но не больше. По сути оператор это просто… — дочь профессора замолчала на секунду, подбирая нужное слово, — просто проводник.

От этого слова на моих руках волосы встали дыбом, я сразу же вспомнил раненного солдата Уроборос, который назвал таким словом «Вождей» зараженных. А точнее тех больных бешенством, у кого есть ген гиперборейца. Однако я решил не подать вида и не стал расспрашивать Софию о зараженных, таким способом я хотел сопоставить то, что знает она с тем, что уже известно мне.

София в этот момент с удивлением смотрела в открытую дверь, где несколько мужиков раскидывали по стенам проводку для камер видеонаблюдения, после чего повернулась ко мне. — Просто замечательный скилл, правда? Особенно теперь, когда в мире работающие гаджеты можно пересчитать по пальцам? — девушка невесело хмыкнула.

Взяв себя в руки я продолжил расспрос:

— Еще в подземной лаборатории ты говорила мне о том, что у вас есть масса ограничений. Можешь мне кратко их назвать? — моя рука приготовилась записывать.

— Конечно могу, — Соня снова с опаской посмотрела в открытую дверь, дабы убедиться, что нас никто не услышит, затем перевела взгляд на мой лист бумаги и, обреченно вздохнув словно она уже рассказывала свою историю сотням людей, которые точно так же конспектировали ее слова, после чего продолжила. — Помни, это все — работа импланта, а не моя сверхспособность. Кратко, так кратко. Первое ограничение — дистанционное управление. Моя голова это не переносная радиостанция, так что эффективная работа — метров пятнадцать — двадцать, не больше. Дальше связь рвется, или интерфейс в голове становится таким дерганым и прерывистым, что проще подойти или отключиться, пока голова не закружилась. — Она показала рукой короткое расстояние. — Второе ограничение — время. Максимум семь-восемь часов суммарно за сутки активного контроля. Иначе имплант перегревается, а у меня начинается дикая мигрень, вплоть до рвоты и кровотечения из носа от повышенного давления. Каждые два часа нужен перерыв минут на пятнадцать — иначе «картинка» в голове плывет, команды запаздывают, как при лагах. — Она поморщилась, вспоминая свои неприятные ощущения. — Третье ограничение — масштаб. Лично я могу взаимодействовать только с одним устройством за раз. Мы, операторы, не можем одновременно читать файлы на компьютере и, скажем, переключать камеры наблюдения в здании. И уж тем более в одиночку оператор не можем взять под контроль целую сеть или сервер, управляющий другими устройствами. Банальные ограничения параллельных вычислений. — она поджала выразительные губы. — У меня оперативная память как у человека, пускай даже и одаренного, который может сосредотачиваться и работать в гамма-частоте. И четвертое — сложность устройства. Техника должна иметь свою операционную систему, пусть самую примитивную. Если это просто лампа с выключателем или двигатель без управляющей платы — я бессильна. Пятое, если устройство было в сети, мое прямое подключение автоматически его изолирует — словно я выдергиваю вилку из роутера. Или полностью переключаю на свою частоту.

В вагоне повисла тишина. Однако я совершенно не замечал ее гнетущего присутствия, так как мои собственные мысли были столь оглушительными, что я практически слышал их так же, как и голос Софии. «Нейроинтерфейс… Так близко… Но столько барьеров…»

— София, — начал я медленно, откладывая карандаш и глядя ей прямо в глаза, — ты описываешь именно «нейроинтерфейс». Ведь ты буквально «чувствуешь» устройство как часть себя. — мой голос так же упал до шепота. — Это… невероятно. Но как? Насколько я знаю, все попытки создать прямой, двусторонний нейроинтерфейс упирались в невозможность декодировать сигналы мозга с нужной точностью и без разрушительных последствий для нейронов. Ученые ничего не могут сделать с конфликтом органики и металла. Отчеты и статьи, какие я читал в своей группе, были однозначны — мясо не дружит с железом. А тут… целый работающий комплекс имплантов! — я проглотил комок подкативший к горлу, уставившись на свои стальные ноги.

Ладони вспотели, а сердце забилось чаще от одной мысли, что я смогу «почувствовать» их, если буду иметь подобный имплант, снова ощутить ноги ниже колен, пускай они даже будут железными…

София подавила собственный смешок, но когда заметила абсолютно серьезный, почти одержимый взгляд моих янтарных глаз, несколько раз захлопала прямыми ресницами:

— Рэм, посмотри на меня! Ты же своими собственными глазами видел на что я способна! Видел, как я продолжила управлять костюмом, когда, — она проглотила комок в горле, — когда Вольдемар этого сделать уже не мог. Разве тебе этого недостаточно? Ты впрямь думаешь, что это невозможно, что слияния человека с машиной не бывает?! Отчеты из интернета, ты серьезно?! — Она презрительно фыркнула. — Кому нужны честные статьи, когда есть гранты, аукционы на патенты, военные госконтракты, спонсорство корпораций и Уроборос, готовый всеми способами захапать любое открытие сделанное за пределами его комплексов?!

Я нахмурился сильнее, в голове крутились обрывки статей, скандалы вокруг закрытых лабораторий, гибели ученых при странных обстоятельствах:

— Но нет, это же другое, причем тут теории заговора и «нейроинтерефейс»?! — я неловко улыбнулся, глядя на то, как девушка в миг стала серьезной.

— Рэм, — София перебила меня, ее голос стал тише, даже интимнее, словно она собиралась рассказать тайну известную лишь узкому кругу посвященных, а взгляд ее ока-имплантата стал пронизывающим и притягательным одновременно. — Ты же сам собрал свой костюм, верно? Скажи, разве когда ты его создавал у тебя не возникало ощущения, что ты забываешь о том, что сжимаешь в руках инструмент? Или полностью сосредотачиваясь на мониторе ты не обращаешь внимания на то, какую именно клавишу тебе приходится нажимать, чтобы желаемое слово или часть кода появился на экране?