Иоанн Креститель-Человек "пустыни"

Местность была скалистая, взбираться к гробнице было трудно, но они потихоньку поднимались все выше и выше. “Все, отец, я вспомнил”. — “Что, что ты вспом­нил?” — “Ну ту женщину, что видел в Иерусалиме. Это же была моя тетя Мария”. — “Иоанн, ты ошибся, ведь они живут в Назарете”. — “Отец, и все же это была Она”. — Ну, если это была Она, значит Она жива и здорова. А вот и гробница моя. Нравится она тебе?” — “Отец, о чем ты говоришь?” — “Хорошо, давай немного отдохнем здесь и вернемся к Иске, я уже проголодался”.

РИМ. “Даврий, члены сената единогласно реши­ли, что ты с сегодняшнего дня будешь являться следо­вателем при собрании. Ты очень умный и, на наш взгляд, достоин этого места. Думаем, уважаемый Дав­рий, что ты полностью согласен с нами. Работа ждет тебя очень трудная. От тебя будет зависеть многое, ибо сенат доверяет тебе судьбы человеческие”.

“Сколько бедных и невинных людей вы уже уби­ли, а сейчас просите меня быть справедливым? Что ж, по отношению к бедным я буду справедливым, но к вам я буду всегда беспощаден, ибо на вас столько кро­ви невинной, ее бы хватило, чтобы утопить в ней всех вас”, — думал Даврий.

“Уважаемые, я согласен и думаю, что если вы меня считаете справедливым, то я таковым и останусь и даже к тем, кто меня не считает таковым”. Несколько чело­век невольно улыбнулись. “Все, ты можешь быть сво­боден и, когда мы сочтем нужным, мы призовем тебя, а пока можешь радоваться тому, что тебя избрали на это святое место. И смотри, не подведи нас”. — “Не подведу. До свидания”.

Даврий вышел из палаты. “Ну что ж, канальи, ра­дуйтесь и вы тому, что я есть и буду являться главным следователем над вами. Он шел улицами Рима, везде было многолюдно. “Нужно удалиться от суеты, думаю, что река Тибр не будет против того, что я посещу ее”. Подойдя к реке, он присел. “Как все-таки прекрасно жить, видеть все это. Мне кажется, что со всем види­мым можно говорить и в этом общении находить свою духовную радость. Я выражаю огромную благодар­ность Ромулу за то, что он избрал эти прекрасные места и обосновал здесь этот город.

“Уважаемый господин, можно присесть рядом с вами?” Даврий поднял голову, пред ним стоял нищий старик. “Конечно, можно, присаживайтесь”. — “Господин, из­вините меня, я вижу, что вы не простой человек”. — “А разве это видно?” — “По одежде, да”. — “Старик, я человек, а эту одежду можно и снять и облачиться в другую, но все равно я останусь человеком”. — “Вижу, ты молодец, хоть и молод, но умен. Как тебя звать?” — “Даврий”. — “А вас, уважаемый?” — “Меня точно так, как и Цезаря звали, Юлий. Даврий, тебе нравится это место?” — “Да, я часто здесь бываю и каждый раз не могу налюбоваться этой красотой”. — “А я прихожу к этой красоте, чтобы поплакать”. — “А почему попла­кать?” — “Двенадцать лет назад здесь утонула моя жена и двое сыновей. И вот я навещаю их здесь”. — “Юлий, но я вас здесь ни разу не видел”. — “Я прихожу ночью, чтобы меня и мои слезы не видел никто”. — “Знаешь, Юлий, идем ко мне. Я живу один, родители мои умерли, поживи у меня, ибо ты выглядишь очень жалко”. — “Даврий, ты не шутишь?” — “Нет, я не шучу, идем”. Они подошли к дому Даврия. “Я не пойду, я боюсь заходить в этот дворец, хотя когда-то и у меня такой был, но в нем сейчас живут другие люди”. — “А почему в нем живут другие?” — “Понимаешь, я был сотником при императоре и меня…” — “Так-так, идем, идем в дом”. Они вошли в дом Даврия. “Так, Юлий, сначала приведи себя в порядок, а я пока подыщу вам отцовскую одежду, эту же давай спалим. Приводите себя в поря­док не спеша, я же приготовлю что-нибудь поесть”.

“Господи, да что же он так долго”, — подумал Даврий. — “Даврий, вот и я”. Даврий от удивления открыл рот. “Мама моя, да ты же еще молод”. — “Мне сорок семь лет от роду”. — “Боже, Юлий, а я-то думал. Ну смотри, чтобы ты так всегда выглядел, и если хочешь, то живи у меня”. — “Спасибо тебе”. — “Юлий, благодарить будешь позже, а сейчас ешь и рассказывай о себе”. И Юлий начал свой рассказ, он говорил медленнее, Даврий слушал его внимательно.

“Так, Юлий, ты говоришь, что видел со всей своей семьей огненную колесницу”. — “Не только видел, даже говорил с ее наездником, которого звали Горро, именно так его и звали. Я сначала об этом молчал, а потом рассказал о случившемся своему другу. На следующий день у берегов Тибра нашли мою жену и детей мертвы­ми. И с этого дня на меня начались гонения. Я покинул свой дом и скитался, где попало. Денег на жизнь не было, но есть всегда хотелось. Приходилось не только воровать, но и просить даже у своих знакомых, которые меня не узнавали. И вот сегодня я встретил тебя, чему и рад. Даврий, а чем ты занимаешься?” — “Я, как тебе сказать, я следователь при сенате”. — “Что-о, мне лучше уйти отсюда”. — “Юлий, не бойся меня, я тебе никакого вреда не сделаю. Поживи у меня и наберись сил, а потом видно будет. Но точно знаю, что сотником ты уже не будешь, ибо наши идолопоклонники… Дальше я про­молчу”. — “Даврий, я не пойму тебя, неужели ты, дей­ствительно, настоящий человек?” — “Юлий, это решать тебе. Идем, я покажу тебе твою комнату и отдохни так, как надобно отдыхать человеку”. На улице загремел гром. “Слава Богу, ведь я уже дома, пусть себе идет”, — пред глазами Даврия предстали образы матери и отца. Он вспомнил тот бой гладиаторов, и ему стало так тягостно, что он уронил слезу. “Отец, мама, я добился своего, не знаю, что ждет меня впереди, но я ко всему готов (он прилег) и выдержу все ради спра… спра…” Он уснул.

Во сне он видел множество крестов, но один из них был необыкновенен. Даврию было очень приятно, ему пригрезилась собака, которая человеческим голосом го­ворила ему: я твой друг и твой спаситель.

ХЕВРОН (МАМРЕ). Прошло около двух ме­сяцев. Иуваль уже не мог вставать, он задыхался, ему очень трудно было говорить: “Иоанн, сходи, купи мне вина, я хочу выпить, ибо виноградный плод придает силы, и тогда я сам дойду до своей гробницы”. Иска запла­кала. “Иуваль, а может, еще немного задержишься здесь?” — “Моих сил хватит лишь только до места моего погребения”. — “Иоанн, не ходи никуда, вино у меня есть. На, Иуваль, сколько твоей душе угодно, столько и пей”. — “Иска, спасибо тебе за все и, если ты не против, идем с нами”.

Они вышли из дома, светило солнце, у Иуваля по­явилось легкое головокружение. “Все равно сам дой­ду”, — подумал он. Итак, они медленно дошли до возвышенности, где находилась пещера.

“Отец, давай я тебе помогу”. — “Нет, Иоанн, я сам. Слава Богу, наконец-то я нахожусь у “дома свое­го”. Давайте присядем”. — “Отец, что мне делать дальше?” — “Иоанн, не отчаивайся, сам Бог будет тебя вести, и только Он укажет тебе путь, обо мне вспоми­най и никогда не забывай своих родителей. Подайте мне мелех с вином”. Иуваль не мог от него оторваться, ибо от вина исходил приятный аромат, аромат этот на­поминал запах жизни. “Все, мне пора в свое логови­ще”. — “Отец, возьми верблюжью шкуру”. — “Иоанн, она мне уже ни к чему. Когда я отойду в мир иной, плотно заложи вход камнями. Не хочу, чтобы по мне ползали гады ползучие”. Войдя в пещеру, Иуваль при­лег. “Господи, я жду, когда ты придешь за мной”. Иоанн с Иской стояли рядом и смотрели на умирающего Иуваля. Солнце находилось в зените, стояла невыно­симая жара. Иувалю становилось все хуже и хуже, и вот настал момент, когда душа начала уходить от тела своего. “Иоанн, Иоанн, Иоанн… все”. Иуваль издал последний вздох, захрипел, тело несколько раз вздрог­нуло и начало меняться в цвете. “Прощай и до встре­чи, друг мой, спаситель и отец. Как человек, ты был прекрасен….”

Вход в гробницу был заложен очень плотно. Они немного постояли. “Тетя Иска, я назариянин, мне нельзя пить вино, но сейчас я немного выпью, ибо ради этого человека можно нарушить закон нашей секты”.

“Иоанн, что ты думаешь делать?” — “Тетя Иска, прямо сейчас отправлюсь в Иерусалим. Мне есть где там остановиться. Там побуду немного и решу, как мне дальше быть в моей жизни”. — “Может, оста­нешься еще немного у меня?” — “Нет, я только на миг подойду к бывшему родительскому дому и попро­щаюсь с ним, судя по всему, навсегда. Ишака, повозку и все тряпье я оставлю тебе, ибо мне это ни к чему. Я молод, и мои ноги выдержат еще очень много-много миль”. — “Что ж, прощай”. Иоанн, с высоты птичь­его полета посмотрел на Хеврон. “Прощай моя ро­дина, ты действительно являешься Божьим уголком, о тебе я никогда не забуду, ибо ты для меня есть все. Но Бог зовет меня вперед, и по зову Его я буду нахо­диться там, где Он этого пожелает. Все, я иду в люди и к людям и как смогу, так и буду преподносить им Истину Божью”.

ИЕРУСАЛИМ. В доме Осии было многолюд­но. Стоял сильный шум, все веселились. Осия был невменяем. “Братья, угощайтесь, это все не мое, это Варавва…” — “Осия, замолчи”. — “Елисуа, ты по­койник, — последовал удар, — о нет, ты живой”. — “Так, проводи всех гостей, и я тебя начну перевоспиты­вать”. — “Ты что, мне отец?” — “Да, временно побуду им”. — “Так, братья, вы все свободны, уходите все, мне уже пора, пора”, — и Осия упал. Когда очнулся, у него трещала голова, вокруг никого не было. “Господи, хотя бы кто-нибудь подал воды. Елисуа. Елисуа, где ты есть?” — “Я здесь, — Елисуа подошел к Осии, — Осия, запомни, ежели ты в присутствии посторонних людей еще раз назовешь имя Вараввы, то я тебя…” — “Все-все, я больше не буду”. — “И, чтобы я этих пьяных “братьев” больше не видел здесь никогда”. — “Елисуа, дай мне немного вина”. — “Обойдешься, смот­ри, еще кто-то приполз сюда. Ну сейчас я ему… Иоанн, это ты, извини меня, я тебя по ошибке чуть не ударил”. — “Елисуа, что у вас здесь было?” — “Извини, но ничего хорошего. А почему я не вижу с тобой Иуваля, где он?” — “Он уже там”. — “Теперь я понимаю, он точно знал о своей смерти”. —”Скажи мне, Елисуа, можно мне на время остановиться у вас?” — “О чем ты спрашиваешь, живи сколько хочешь. А вот этого при­дурка, что валяется на земле, постарайся перевоспи­тать”. Осия закрыл глаза. “Что, стыдно? А ведь там, на Небесах, Иуваль твоим родителям говорит, что ты исправился”. — “Елисуа, прости и дай мне воды”..— “Нет, на лучше вина, напейся, ибо ты не дашь мне побеседовать с Иоанном”. — “Ха-ха-ха, спасибо тебе, Елисуа.., есть выше Бога… и я тебя люблю”.

“Иоанн, чем ты дальше намерен заниматься?” — “Понимаешь, Елисуа, я даже не знаю, как тебе сказать, поймешь ты меня или нет, но я буду проповедовать Истину Божью, и каждому человеку я должен донести ее”. — “Я понимаю тебя и, если можно, то возьми меня с собой”. — “Хорошо, ты будешь со мной. И, с твоего позволения, я хочу просто побродить по улицам Иерусалима”. — “Иоанн, я не против, иди посмотри на эту жестокую жизнь”.

Осия очнулся. “Послушайте, я есть Бог, а Варавва, мой друг — есть Всевышний, так что…” — “Слушай. Осия, отдохни”. — “Хорошо-хорошо, я знаю, что боги должны отдыхать”. — “Ну, Зевс, ты нас уже замучил”.

— “Елисуа, я пойду”. — “Иди, Иоанн, я подожду тебя”.

Самостоятельно, первый раз в своей жизни, Иоанн вышел в город. Шумела толпа продавцов, животные издавали свои вопли. У него все кружилось в голове. “Где я и куда попал?” Пред ним мелькали лица. Боже, что это такое?

“Молодой человек, отойдите в сторону”. Иоанн вздрогнул. “Вы обращаетесь ко мне?” — “Да, отойди­те в сторону. Послушай, ты мне чем-то знаком”. — “Я? Этого не может быть”. — “Тогда будем знакомы: Я Иоанн Зеведеев”. — “Господи, Ты есть на свете, мы тогда еще были детьми и собирались когда-то встре­титься. Вот и свел нас Господь. Иоанн, а где ты жи­вешь?” — “Я здесь, в Иерусалиме. А ты где?” — “Я везде живу”. — “Ты беден?” — “Как это тебе ска­зать — я богат”. — “Иоанн, прости меня, но я хочу кое-что… да-да, Иоанн, я наслышан об этом”. — “Идем со мной в люди, ибо они ждут нас”. — “Иоанн, дай я только отцу скажу”. — “Что ж, говори”. — “Но ты-то пойдешь со мной?” — “Да, я иду за тобой”.