Иоанн Кронштадтский

Затем последовал вынос Пречистых и Животворящих Таин Христовых… Народ волной устремился к святой чаше.

— Кронштадтские, сторонитесь, — увещевал Иоанн. — Пусть подходят прежде приезжие… не толпитесь, стойте задние по своим местам… Подходите к чаше со скрещенными на груди руками… Причастившись, целуйте край чаши, как ребро Господа нашего Иисуса Христа. После этого не кладите земного поклона… Помните, к чему вы подходите: в самой малой частице — всецело Христос.

Каждый из подходящих кто громко, кто чуть слышно просил: «Господи, сподоби причаститься Святых Таин!» — «Дорогой, золотой батюшка, причасти!» — «Батюшка! Голубчик! Причасти!» — «Батюшка, причасти. Я больна. Почки болят. Умираю!» — «Батюшка, и я нездорова, причасти!» — «Батюшка, причасти! Две недели не причащалась…» Сколько слез, сколько горя, сколько надежд!

Вдруг слышно: «Боженька, причасти».

— Я не Боженька, а простой человек, — спокойно, без всякого волнения и смущения, но твердо и решительно отвечает отец Иоанн.

— Целуй чашу-то, благодари Бога, — говорил многим Иоанн, причащая их. — Благодари Бога!

Идет причащение не менее тысячи оплакавших свои грехи христиан. Оно свершалось несколькими священниками одновременно и из нескольких чаш. Умиротворенные и очистившиеся, вкусившие жизни вечной отходили от чаши. Но их место занимали другие. Темная серая масса колыхалась, и казалось, ей не будет конца. Более двух часов продолжалось причащение.

…С 1890-х годов отсчитывается золотое время для причта Андреевского собора. Не случайно в 1897 году храм был заметно расширен и вмещал уже до семи тысяч молящихся. Значительные доходы позволяли содержать храм в образцовом порядке, украшать его предметами церковного искусства, иметь дорогую и прекрасно исполненную культовую утварь и книги, содержать хор. Избаловано было духовенство и весьма высокими заработками. По вполне понятным причинам мы почти ничего не знаем о реальных отношениях, складывавшихся в соборном причте. Ясно, что с конца 1880-х годов положение отца Иоанна существенно изменилось: ушли в прошлое конфликты и натянутость отношений с настоятелем собора и соборным духовенством, Иоанн мог самостоятельно распоряжаться своим временем, определяя наиболее удобный для себя распорядок служений, дозволялось ему и долгое отсутствие в период паломнических поездок по России.

Дошедшие до нас отдельные свидетельства внутрисоборных отношений показывают, что имели они и свои «поля напряжения». В частности, это видно на примере истории служения Николая Симо. Он был не штатным, а приписным, фактически бесправным, священником Андреевского собора, да к тому же еще и эстонцем по национальности. Претерпеть ему пришлось немалые испытания и пройти настоящую школу смирения. Полноправное, штатное духовенство относилось к нему высокомерно, иногда даже презрительно, называя «чухной». Служить эстонскому батюшке давали только по воскресным дням, час с небольшим, между ранней и поздней литургиями. Во время службы обыкновенно подметали собор, приготавливая его к поздней литургии, не обращая внимания на эстонскую службу. Избалованное большими доходами соборное духовенство мало обращало внимания на просьбы прихожан выполнить те или иные требы. Как когда-то Иоанну Сергиеву, так теперь Николаю Симо приходилось днем и ночью ходить по квартирам андреевских прихожан. Это вызывало ревность и недовольство членов соборного причта. «Ходи по подвалам и чердакам, а по другим этажам не смеешь», — говорили ему отцы собора, считая русскую паству своим «стадом». Но не всегда можно было держаться такого «братского» предписания, и это порождало для отца Николая новые и новые неприятности и столкновения.

Не исключено, что эти трудности побудили отца Николая приступить к постройке собственной церкви для эстонской общины. Шансов на успех у малоимущего и бесправного прихода не было никаких, но молодой пастырь имел необходимую для этого дела веру, дерзновенность, настойчивость и рассудительность. «Нисколько не думаю отнекиваться от предпринятого дела», — пишет он в письме благочинному эстонских приходов Петербургской губернии отцу Павлу Кульбушу. На острове Котлин к началу века XX фактически не было и пяди свободной казенной земли, которую можно было бы рассчитывать получить под строительство храма для православных эстонцев. Надежды можно было связывать либо с участками, принадлежащими благотворительным и религиозным обществам, либо частным лицам…

Неожиданно на продажу было выставлено здание «английской» церкви с тем непременным условием, что оно будет и в дальнейшем использоваться под молитвенные цели, а потому продается с громадной уступкой. Известный кронштадтский благотворитель, купец Николай Андреевич Туркин выразил желание купить здание для эстонской общины и получил на то благословение Иоанна Кронштадтского.

Однако и это не остановило противников «чухонского храма» из числа соборного духовенства, которые «ополчились» на Туркина и всячески отговаривали его от покупки, намереваясь «перехватить» здание для нужд собора, да к тому же максимально стремясь использовать в свою пользу «административные ресурсы».

Вопрос о продаже англиканской церкви дошел до самого верха — его обсуждал и военный губернатор Кронштадта С. О. Макаров. Можно уверенно предполагать, что его личные отношения с отцом Иоанном Кронштадтским и позиция последнего в этом спорном деле имели решающее значение. Разрешение на продажу и покупку здания было дано, и тотчас же почетный гражданин Кронштадта Н. А. Туркин пожертвовал его Кронштадтскому эстонскому обществу, насчитывавшему около восьмисот эстонцев, преимущественно бедноты.

В воскресенье 1 декабря 1902 года в присутствии военного и гражданского начальства крепости и города состоялось освящение перестроенного и отремонтированного нового храма во имя Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. Богослужение возглавил сам Иоанн Ильич Сергиев в сослужении многочисленного духовенства. Литургия совершалась на русском и эстонском языках, пели два хора певчих: православный и эстонский. Настоятелем храма стал Николай Симо. В зале городской управы, где был накрыт торжественный обед, звучали здравицы и благодарности в адрес всех тех, кто помог «родиться» новому храму. Трогательно и искренне прозвучали слова благочинного православных эстонских храмов Петербургской епархии отца Павла Кульбуша: «Мы празднуем сегодня торжество победы доброго русского сердца, благодаря коему кронштадтский эстонский приход отныне имеет свой храм… Рука исконно русских людей, преданных святой православной вере, протянула ныне свою помощь бедным православным эстонцам… Господа! Дело это принципиально важное. В Петербургской епархии такой подвиг любви… мы видим впервые… Хвала и благодарение тем, кто это сделал!»

В новом храме отец Николай по примеру Иоанна Сергиева совершал богослужения каждый день. «Ревнители» православия из Андреевского собора весьма были этим недовольны, ибо храм был рядом и, как они считали, «отвлекал» православных от посещения собора. В письме Павлу Кульбушу отец Николай сообщал: «Собору наша ежедневная служба не особенно нравится. Отец Иоанн осведомился сегодня, служу ли я каждый день, и, получив утвердительный ответ, пожелал, чтобы я и в будущем ревновал о службе Божией. Очевидно, ему уже жаловались, иначе бы он не спросил. Но раз он сочувствует ежедневным нашим службам, нам и бояться нечего», — резюмировал Николай. Забегая вперед отметим, что отец Николай оказался достойным духовным сыном Иоанна Кронштадтского, старательно трудившимся на поприще религиозного просвещения и борьбы с пьянством. И уже в новых, советских, условиях он станет «наследником» и продолжателем церковного служения самого Иоанна Кронштадтского, заступив при поддержке огромного числа прихожан на должность настоятеля Андреевского собора.

Глава 5

СМУТА… БЕСОВЩИНА… РЕВОЛЮЦИЯ…

Держись же, Россия, твердо веры своей и Церкви, и Царя православного, если хочешь быть непоколебимою людьми неверия и безначалия, и не хочешь лишиться царства и Царя православного. Иоанн Кронштадтский, протоиерей

Царская семья и «святой» Иоанн Кронштадтский

1 марта 1881 года… Санкт-Петербург… Воскресенье…

Карета, в которой находился император Александр II, возвращалась из Михайловского манежа, где состоялся еженедельный развод войск. Проехав по Инженерной улице, она повернула на набережную Екатерининского канала по направлению к Театральному мосту. Надо было торопиться, царь посмотрел на часы, они показывали 1 час 45 минут… его ждали в Зимнем дворце. Вслед за каретой поспешали конный конвой и охрана в санях.

По обеим сторонам набережной прохожих было немного. Завидев царский экипаж, они останавливались и кланялись своему императору. Царь улыбался на приветствия подданных и даже отдал честь в ответ на приветствие военного фельдшера. Вдруг неизвестный мужчина отделился от решетки канала и, как-то нелепо вскинув руки, бросил под царскую карету белый узелок. Раздался оглушительный взрыв. Охране и немногочисленным зевакам показалось, что время остановилось. Общая мысль мелькнула у всех в голове: Покушение?! Еще одно?! Седьмое! Жив ли император?!