Ирано-таджикская поэзия
Шрифт:
О ПЛЕШИВЕНЬКОМ, ВЛЮБЛЕННОМ В РОЗОЧКУ
Плешивенький был в розочку влюблен, Прелестною шалуньей покорен. Но та красавцем, ей под стать, пленилась И с ним однажды днем уединилась. Влюбленные от посторонних глаз Закрыли двери, ласками делясь. Нашел плешивец дом уединенья И в дверь кольцом ударил без стесненья. «Кто там? – раздался голос изнутри.- Зачем стучишь не вовремя? Смотри: Дверь на замке. Железо бить желаешь? Железо холодно, а ты пылаешь! Мы заперлись, от мира вдалеке, И кудри друга у меня в руке. Зачем стучишься в дверь, чтоб раскололась? Меж мной и другом не пройдет и волос!» Сказал он: «Отопри! Мне довелось Так облысеть, что нет на мне волос. Твердишь: и волос не пройдет меж вами? Но я давно расстался с волосами!» В ОСУЖДЕНИЕ ТЕХ, КТО ВНЕШНЕ ВЫСТАВЛЯЕТ СЕБЯ СУФИЕМ И УКРАШАЕТ СЕБЯ СУФИЙСКИМ НАРЯДОМ
Суфии мерзки. Бойся с ними встречи: Утрачен ими облик человечий! Все, что им в руки дашь, они съедят. Когда хотят вредить – они вредят. Их помыслы – о сне, вине и мясе, Не думают они о смертном часе! Молитвы их – о яствах, о еде, Поживы ищут всюду и везде. Нашли себе жилье без затруднений, Обитель их ты знаешь: дом радений. В том доме – доброхотные дары, Роскошная посуда и ковры, Горит очаг, над ним котел подвешен, И запах кухни для ханжей утешен… Ждут: сельский житель или городской Придет –
О ТОМ, ЧТО НЕ НАДО ТРАТИТЬ ВРЕМЯ НА ИЗЛИШНИЙ СОН, И О ТОМ, ЧТО НАДО РАНО ВСТАВАТЬ
Сон – это смерть, а жизнь, от века,- бденье, И жизнь питает к смерти отвращенье. Бежишь от жала смерти, страждешь ты, Зачем же брата смерти жаждешь ты? Сон – это вор, а жизнь подобна саду; Чтоб вор не вторгся в сад, поставь ограду. Пословица известна с давних пор: «Твое добро пусть охраняет вор». Тот вор и сон между собою схожи И дело делают одно и то же. Нужны, чтобы преграды превозмочь, Две половины жизни: день и ночь. Кто спит всю ночь, тот познаёт кручину, Тот сокращает жизнь наполовину. Ты хочешь, чтобы день твой стал длинней? Часть ночи укради, ко дню пришей! А если будешь поступать иначе, То дни твои пройдут в тоске и плаче. Не горевал ты в гордости своей, Что жизнь уменьшил ты на сто ночей. Свой путь к заветной цели сокращая, Подумай, как нужна пора ночная. Кто ночью путешествие начнет, Немало встретит на пути невзгод, Но вот на отдых он верблюда ставит,- И радости пути ночного славит. Когда вдали, блистая и горя, Покажется рассветная заря, Тогда отраду видишь ты воочью: Недаром путешествовал ты ночью! Дыханьем утра ветерок дохнул, А ты лежишь, как пьяный, ты заснул. Рассветный ветерок цветами дышит, Но крепко спящий ничего не слышит. Дыханье утра – цель трудов ночных, Дыханье утра – лекарь для больных. Но тот, кто спит, не знает этой доли,- Не нужен врач, когда не терпишь боли. В оковах сна, как пленник, ты лежишь, Ты в люльке тела, как ребенок, спишь. Проспись, пока еще ты с жизнью дружен, Пока предсмертной болью не разбужен! К чему тебе подушка и кровать? Кто хочет действовать, не должен спать! Любимая не спит, а ты, влюбленный, Приник к подушке головою сонной. Не спит подруга, а любовный хмель Тебя свалил на теплую постель. Те, что достигли истины заветной, Но меж людьми проходят незаметно, В хорошем разбираясь и в плохом, Молчать предпочитают обо всем. РАССКАЗ О ДЕРЕВЕНСКОМ ПРОСТАКЕ И ЕГО ОСЛЕ
В деревне жил простак, умом убогий, У простака был ослик хромоногий. Такой худой и дряхлый был осел, Что за два дня версты бы не прошел. Ему на долю выпал жребий жалкий, Не отдыхал он от ударов палки. С трудом добравшись до воды речной, Вздыхал он, проклиная мир земной. Хозяин в город с ним пришел в печали К посредникам: ослов они сбывали. Один из тех, кто продавал ослов, Усы разгладил ради красных слов. Он крикнул громко: «Диво продается! Кто купит не осла, а иноходца? То – не осел, то – быстрый, сильный мул, Стремится в битву,- раздается гул. Конь от хлыста увидев над собою, Сорвется с места, полетит стрелою. Он мчится, словно ветер молодой, Где грязь и глина, там бежит водой!» Народ над этой похвалой смеялся, А наш простак, внимая, изумлялся. Сказал: «О продавец, чей дивный дар Привел в восторг ослиный весь базар! Когда ты истины исполнен строгой, Когда прямой ты шествуешь дорогой, То я скажу: заслужена хвала, Верни назад, не продавай осла! Давно охочусь за таким добротным, Великолепным, доблестным животным. Как странно мне, что ездил я на нем, Что им и ночью я владел, и днем!» Ему ответил продавец речистый: «Ума лишился ты, о сердцем чистый! Но, впрочем, до ума ты не дорос, А был он,- значит, вор его унес. Ты много лет ослом владеешь старым, Зачем же мне с таким поверил жаром? По глупости поверил ты вранью, Когда услышал похвалу мою. Я цену набивал никчемной твари, И расхвалил осла я на базаре». ТАЙНА ТОГО, ПОЧЕМУ ПРОДАВЕЦ РАСХВАЛИВАЛ ОСЛА, РАСКРЫВАЕТСЯ В СЛЕДУЮЩЕЙ ПРИТЧЕ
Взгляни на богача: как жизнь провел он? И зависти и жадности он полон. Всю жизнь копил он деньги без стыда, И щедрости чуждался он всегда. Все зубы у него скорее вырвешь, Чем корку хлеба у злодея вырвешь. Рви пальцы у него,- из кулака Не выпустит он даже медяка. Скорее ты сорвешь кусочек кожи С его ладони, на дирхем похожий, Чем вырвешь из руки один динар! Так жаден он, хотя годами стар, Что, если в жаркий день за стол садится, Он тень своей руки схватить стремится. Решил он: деньги тратить – страшный вред, Сам на себя он наложил запрет, Так за своим добром следит он, зоркий, Что нищим не подаст и хлебной норки. Когда ничтожный, алчный лицемер Его хвалить бы начал,- например, Сказал бы так: «О щедрости основа, В тебе Хатема вижу я второго! Ты слышишь ста хвалителей слова, О щедрости твоей гремит молва: Она – укор хвале былой, лукавой, Она – Хатему кажется отравой. Доколе будет славиться Хатем? В сравнении с тобой он стал ничем! Теперь Хатема вижу я бессилье, А ты даруешь нищим изобилье!» - Богач-невежда, эту лесть приняв, Решил бы, что его хвалитель – прав. В его мозгу гнездится ворон спеси, Кладет яйцо обмана, бредней смеси. В душе растит он дерево тщеты: Напыщенность – плоды, а спесь – листы. Хотя бы раз для собственного блага Подумал бы безмозглый этот скряга, Что похвалил его бесстыдный лжец, Что говорил неправду грубый льстец. ПОРИЦАНИЕ ЗАВИСТИ И ЗАВИСТНИКОВ
Есть много беспристрастных и прямых, Преображенных завистью в слепых. А кто слепым рожден, вдвойне опасен, Слепой, что полон зависти, ужасен: От зависти болеет каждый раз, А зависть для ума – что боль для глаз. От
зависти ослепнуть может разум, Кривого зависть делает безглазым. Объят завистник жадности огнем. Но счастлив тот, кто зависть вызвал в нем. Не так огонь дрова, пылая, губит, Как человека зависть злая губит. Нам столько счастья свет луны принес, Но лает на луну завистник-пес. Земля от солнца богатеет, крепнет, А мышь летучая от солнца слепнет. Кто хочет брызнуть на луну слюной, Задуть звезду, что блещет над луной,- Свое лицо обмочит, если плюнет, И лопнет он с натуги, если дунет. ВЛЮБЛЕННЫЙ, ПОСТОЯННО ДУМАЮЩИЙ О ЛЮБИМОЙ
Тот, кто влюблен, в тоске невыразимой Хотя бы день метался без любимой,- Тот в мире видит лишь ее одну, Он счастлив у любимой быть в плену. Взойдет луна, и в этом лунном круге Он прелесть узнает своей подруги. Заметит кипарис или платан,- Подруги вспоминает стройный стан. В саду плывет цветов благоуханье,- Он слышит в нем возлюбленной дыханье. Он омывает розы кровью слез: Ее нарядом дышит запах роз. Он томные глаза припоминает, Когда к нарциссу голову склоняет. Когда фиалки видит нежный лик,- Как милую, ласкает он цветник. Смеясь, бутонам служит он прилежно, Он кудри гиацинта гладит нежно: Смеется, как любимая, бутон, А гиацинт ее красой смущен. Куда ни глянет он, во всей вселенной - Одни подобья прелести нетленной! Влюбленный жаждет красоты земли, Он к ней стремится, как Меджнун к Лейли. НАСТАВЛЕНИЕ
Когда идет из печи дым летучий, Он говорит: «Я в небе стану тучей». А если дым останется в дому, То задыхаться все начнут в дыму. Беда тому, кто терпит муки жажды: Вдали от ручейка иссохнет каждый. Беда той рыбе, что в жару и зной Вдали осталась от воды морской. О ТОМ, ЧТО ДРУГ ДОЛЖЕН БЫТЬ ИСКРЕННИМ
Любой из нас друзей искать обязан; Найдя, он должен быть к друзьям привязан, Их души омывая от невзгод Водой даров и облаком щедрот. Обязан друг страдать от сильной боли, Увидев пыль у друга на подоле: Пусть не сидит, не ведая забот, Пока он пыль с подола не стряхнет. Твой друг – твои глаза: их свет храни ты, В ресницы превратись для их защиты. Когда нагрянет ветер иль гроза, Храни от бедствий чистые глаза. Ты друга низостью своей не мучай, Как в глаз попавший волосок колючий. Он в глаз попал, и вот беда стряслась, И терпит боль мучительную глаз. Ослепнет глаз, коль волосок оставишь, А вырвешь – муку новую прибавишь. Ты хочешь вырвать, но – не прекословь!– Назойливо он вырастает вновь. Не вырвешь, но тогда страдать доколе? А вырвешь, не избавишься от боли. Ничтожеств много ходит среди нас, Сравню их с волоском, попавшим в глаз. Но берегись, на них смотреть не надо, От одного ты пострадаешь взгляда. Коварен их огонь,- храни подол, Чтоб на гумно огонь не перешел. Их черной низости огонь безумный, Пылая, пожирает наши гумна. Они вначале преданы тебе, Полны заботы о твоей судьбе. Куда б ни шел ты, хоть навстречу бедам, Идти готовы за тобою следом. На них поднимешь руку, разъярен,- Тебе отвесят с трепетом поклон. Ударишь камнем,- назовут алмазом, В корону вставят и воскликнут разом: «Все, что исходит от подобных рук, Ей-богу, людям не приносит мук! Твои удары нас ведут ко благу, В твоем коварстве черпаем отвагу. Мы все – твои друзья, свидетель – бог, Источник нашей дружбы чист, глубок. Кто золото сомнительным считает, Тот сразу пробу оселком снимает И лишь потом за слиток золотой Уплачивает полною ценой. Мир лицемерен: доброты от злобы Никак не отличишь без этой пробы!» Так сотни лживых слов наговорят, А ты, обману сладостному рад, Поверишь им по простоте душевной И примешь эту ложь душой безгневной. Для сказок слух откроешь ты спроста, Откроешь красноречия уста, Ты им сердечные доверишь тайны,- Поймет их собеседник твой случайный. Бедняк, богач – со всеми ты знаком И смешан, словно сахар с молоком. Проходит время, и знакомцы эти Вокруг тебя плетут густые сети. Снимал ты пробы, но попал в капкан, Увидел ты коварство и обман. Корысть увидел, скрытую доселе, Когда они достигли низкой цели. Не сразу раскусил ты их, познав Их подлые дела, их злобный нрав. Где царствует корысть, расправив крылья, Зажата дружба там в тисках бессилья, Там верности не будет никогда, Там – разногласье, ненависть, вражда. Но, помня дружбы чистоту былую, Ты прячешь в сердце ненависть глухую. У прежней дружбы есть на то права,- Стыдишься злобы высказать слова. Сжимается душа в тисках разлада, И не видна страданиям пощада. Лукавишь ты все чаще, все хитрей, Стараясь избегать былых друзей! Но так они коварны, грубы, ловки, Что забавляют их твои уловки, И сети крепкие плетут опять, Чтоб дружбу лицемерно поддержать. От бессердечных жаждешь избавленья, Но ты пойми, что нет от них спасенья, Не вырваться тебе, ты слишком слаб, Как тот пловец в плену медвежьих лап.
РАССКАЗ О ПЛОВЦЕ И МЕДВЕДЕ
Медведь, не находя еды, постился. Чтоб рыбы наловить, к реке спустился. Вдруг что-то стало над водой блестеть, И лапу к рыбе протянул медведь. Но, поскользнувшись, он свалился в воду И шубу вымочил, познав невзгоду. Немало жадных умерло в пути: В колодце воду не могли найти. Желая жить, они к воде стремились, Увы, на дне колодца очутились… Река была быстра и широка, И вот медведя унесла река. Бил воду лапами, стремясь к спасенью. Но пользы нет,- поплыл он по теченью… Как ни хитри, напрасны все труды, Коль хитрость не спасает от беды! Медведь, подобно бурдюку из меха, Лишенному и груза и успеха, По воле волн кружился по воде, Не видя избавления нигде. Пришлось в то время, увлеченным делом, К реке спуститься двум пловцам умелым. Увидев: нечто кружится в реке,- Застыли в изумленье вдалеке. Что это? Мертвое, живое тонет? Чехол или тахту водою гонит? Один из них на берег сел крутой, Мгновенно в реку бросился другой. Доплыл, лесного жителя увидел, А наш медведь спасителя увидел. Пловца схватил он, лапами зажал, А тот, поплыть не в силах, задрожал. Уже прощался с жизнью, пал он духом, То на медведе был, а то под брюхом. Другой пловец, увидев это вдруг, На берегу воскликнул: «Милый друг! Коль тяжела, в реке оставь ты шкуру, Скорей вернись, не то утонешь сдуру!» «Оставить я не прочь,- ответил тот,- Я шкуру отпустил, пусть пропадет, Но шкура-то меня схватила в злости И лапами мои ломает кости». Коль не лежит душа к чему-нибудь, Оставь его и навсегда забудь. ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПЕРВОЙ ТЕТРАДИ «ЗОЛОТОЙ ЦЕПИ»
Задумал книгу сердца написать я, Примусь потом за прежние занятья. Дела мои – любовь, труды – любовь, О жизнь моя, твои плоды – любовь! Я нитью жизни с самого начала Влеком к любви, любовь душа познала. Приду к началу нити жизни вновь И говорить начну я про любовь. О, то не просто нить, а цепь златая, Невеждой будешь, нитью цепь считая! В моей груди любовь кипит сейчас. «Меня ты растолкуй!» – ее приказ. Но тех зловредных я страшусь заране, Которые не терпят толкований. Велят не объяснять, не сочинять. Накладывают на уста печать. Но если в труд поверю свой высокий, Сумев истолковать любви уроки, То книгу новую создам для вас, Словами разукрашу новый сказ.
Поделиться с друзьями: