Ирина Орковна
Шрифт:
Когда скулы уже свело от рыданий, до Ирки дошло, что можно поискать других поселенцев, оставшихся в живых.
Она выбралась из шатра знахарки, и снова побрела по лагерю, стараясь не отводить глаз от лежавших тел слишком быстро, и с замиранием сердца прислушиваясь к любым шорохам.
– Вырка! – произнес кто-то громким шепотом. – Живая?
У Ирки от этого внезапного звука посреди мертвой тишины сердце вновь чуть не выскочило. Она закрутила головой по сторонам. Куча шкур, похожих на коровьи, лежавшая неподалеку, вздыбилась и заходила ходуном. Из нее ловко
По части внешности незнакомец давал сто очков вперед любому голливудскому секс-символу. Если во вселенной существовал идеально сложенный человек, то сейчас он стоял перед ней. На безупречном теле сидела весьма приятная голова с длинными светлыми волосами и ясными голубыми глазами. Ирке показалось странным, что выглядел незнакомец целым и невредимым. Учитывая окружающую обстановку, это настораживало.
Ей было неловко пялиться на юношу, стоявшему перед ней в одних коротких облегающих штанах, но и не пялиться было неимоверно сложно. Взгляд то и дело невольно примагничивался к дивному прессу и рельефным плечам.
Красавец печально обвел взглядом место побоища:
– Всех перебили, Вырка, но ты-то как в живых осталась? Я видел, как ты упала. Сражалась, как истинный потомок орков!
“То Вырра, теперь Вырка! – подумала Ира. – Или это у них это что-то вроде слова-паразита? И что это значит "видел", а помочь никак нельзя было?"
Глава 4. Выжившие
– А ты, вы… Ты почему жив остался? – осторожно спросила она, продолжая удивляться своему голосу.
– Спрятался я тут, в шкурах. Сама понимаешь, мне никак нельзя было…
– Н-не понимаю, – недоумевала Ирка.
– Вырра, но твой же отец… – развел руками красавец.
– Отец?
– Грыр!
– Будь здоров!
Вежливость была Иркиным светом в конце туннеля, если человек чихнул, изволь пожелать здоровья. Парень странно посмотрел на нее и снова рыкнул:
– Грыр…
– Расти большой.
– Что? – не понял пожелания тот. – Ну что я буду говорить. Сама там была, на том совете, все видела. И даже голосовала.
Он скользнул рукой вдоль своего живота, показывая татуировку. в виде круга, перечеркнутого наискось двумя прямыми, и продолжил:
– Еще пару лет нельзя оружие в руки брать. Выходит, вдвоем мы с тобой остались здесь. Трус с клеймом и гордость племени. Хорт и Вырра.
Он сел на корточки и пригорюнился.
– Ты Хорт? Тебя так зовут? – уточнила Ира.
– Пока что да, – теперь насторожился ее собеседник, чуть приподнял голову и пристальнее вгляделся в нее. – А где твои раны от стрел? Там одна горло пробила, я со своего места видел.
Ирка села рядом, и замотала головой:
– Не Вырра я, ох, совсем не Выыырра… – И снова заревела.
– Да как не Вырра-то.. Ты у нас одна такая рыжая была. За версту голову видать!
– Не знаю, как! Жила себе, на работу ходила, ела, спала, и вот, вселилась в какую-то Вырру. Из фильмов про дикарей…
–
Колдовство какое-то! – присвистнул Хорт. – И ведь не отличишь: один в один Выррка. Ну-ка скажи: “а иди ты Хорт, собачий сын, в зад коровий!”– Я так не выражаюсь, – вытерла нос мускулистой рукой, увешанной рядом браслетов, Ирка. – А зеркало есть у вас?
Рядом послышалось звяканье металла и тихий вздох.
Ирка с Хортом в ужасе вскочили, как по команде. Человек в рыцарских латах шевельнулся.
– Живой! – ткнул пальцем Хорт в груду темной брони. – Это он, он тебя застрелил!
– Какой ужас! – завизжала Ирка.
– Давай, шмякни его! – заорал Хорт, забегая ей за спину.
– Что значит “шмякни”?! – возмутилась Ира.
– Отомсти! За себя, за племя! Убей его!
– Я не могу, – попятилась Ирка. – Сам шмякни!
– Я тоже не могу!
– Аааа… – застонал раненый. – Помогите…
– Скорее скрути ему башку! Пока он не убил нас первым.
– Я? – Ирка приложила руку к груди. – А почему ты не можешь? Кого он убьет? Он же сам умирает!
– Вырка, у меня клеймо! Я не могу сражаться, брать оружие в руки, драться и убивать до тех пор, пока твой отец не объявит прощение! А нарушу – вечный позор и посмертная хула, и меня точно не примут в вечные воины. Так что шмякать тебе! Вот камень, сними шлем и ударь, делов-то!
Он заботливо вложил в Иркины руки булыжник.
Ирка набралась храбрости, присела к умирающему и потянула за шлем. Тот не снимался. Она нащупала у подбородка ремешки и расстегнула. Затем дернула на себя.
Вокруг бледного юношеского лица рассыпались темные кудри. Выступающий крупный нос, красивые дуги бровей, выразительные скулы и подбородок.
– Какой красивый, – выдохнула Ирка, держа в руке камень.
Хорт с любопытством посмотрел на врага и оценивающе сообщил:
– Да где ж красивый? Хилый какой, тощий. Это ж разве мужчина? Да и воюет луком и стрелами, исподтишка. Шмякай!
Ирка замахнулась камнем и тут же отвела руку.
– Нет, – сказала она, – добивать лежачих – это не лучше клейма труса. Поможем ему сначала, а потом уже… шмякнем. Помоги-ка снять с него эти железяки.
– Точно не Выррка, – разочарованно протянул Хорт. – Будем сейчас еще глисту эту спасать. Они нас подчистую вырезали. Священный барабан украли. Лучше пойдем других поищем, кто выжил.
Ирка спорить не стала, но и не пошла за ним. Молча стала пытаться освободить раненого от сковывающих тело доспехов. Хорт сделал два шага, но дальше без нее пошел. Вернулся и стал недовольно бубнить под нос:
– Только слабаки и черепахи прикрываются панцирем. Эй, черепаха, вставай давай!
Он пнул захватчика по железному сапогу.
Ирка злилась, потому что у нее не получалось расстегнуть ремешки нагрудника. Она нервно дернула их в разные стороны. Плотные кожаные ленты разорвались и остались в руках. Она невольно посмотрела на свои бицепсы: вот это силушка богатырская!
Пластина все еще тесно прилегала к груди, словно приклеенная, впрочем, она и была приклеена сгустившейся и запекшейся кровью.