Ирод Великий

Поэтому, прежде чем сеять вражду и раздор в доме моем, пусть каждый помнит, что за это он будет жестоко наказан. Ибо семейные распри царского дома способны в дальнейшем перейти в открытый конфликт, в результате разорвав могучее царство на несколько бессильных частей. Пусть цели моих сыновей будут едины с моей целью. Для блага последних, а не в помеху им, я остаюсь их владыкой, живя в добром согласии с ними. Вы же – мои добрые дети, помните священный союз семьи, сохраняемый даже у животных, помните императора зиждителя нашего мира, и наконец меня – вашего родителя, который просит вас там где может приказывать. Просит и молит вас оставаться братьями!

Я даю вам царские диадемы и царское содержание и молю Бога, чтобы он сохранил мое решение до тех пор, пока вы сохраните согласие между собой.

После чего, он нежно обнял каждого из своих сыновей, немало обескураженных его хитроумным решением, и распустил собрание, велев по традиции угостить народ медом, лепешками и рыбой.

Забавно, но так получилось, что именно это остроумное решение, не отдавать царство ни кому из троих наследников, а сохранить его за собой, на поверку, временно отдаляло их смерти, ибо я уже говорил, что при любом раскладе, я намеревался покончить со всеми тремя, дабы сохранить свою собственную семью.

Впрочем, не для кого не было секретом, что шаткий мир установленный Августом и Иродом между враждующими царевичами может разрушиться в любой момент, так как ни один из троих не согласится смириться со своей участью царя без царства. Александр и Аристобул будут считать себя оскорбленными из-за того, что формально отец поставил над ними сына простой матери, а Антипатр все время будет чувствовать спиной кинжалы обоих братьев рожденных царицей. Что же до Ирода, то пятидесятитрехлетний царь имеющий множество жен и наложниц, строящий крепости, порты и города, до сих пор побеждающий сильных юношей и опытных бойцов и спортсменов в состязаниях метания копья, стрельбе из лука по мишеням, в борьбе и искусстве наездника – Ирод и не собирался покидать престол, находясь в отличном здравии и бодрости духа!

Пройдет чуть меньше года, и Иудея, а вместе с ней и весь мир задохнутся нежданным восторгом и радостью от одного только известия, что царь Ирод начал перестройку Иерусалимского Храма, и еще через год будет организован роскошный праздник по случаю завершения строительства храмового святилища. – Вот деяние, которое, по словам египетского предсказателя, должно было прославить Ирода царя Иудеи в веках, и от этого царя, богоравного титана его скудные умом и силой дети тщились отобрать символы власти!

Глава 28

Получившие царское содержание трое царевичей разъехались по разным дворцам, забрав с собой свои семьи и многочисленные свиты. Это вносило помехи в слежку, так что я был вынужден раскошелиться на собственных шпионов. И тут выяснилось, что подобным мне образом действует Антипатр, у которого почти что все пожалованные ему царем деньги теперь шли на наем и вербовку шпионов, коих он засылал к своим братьям Александру и Аристобулу. Что было не сложно сделать в виду того, что оба Хасмонея не сумели надолго расстаться, и после недолгих переговоров облюбовали один дворец на двоих. Причем сразу же окружив себя образованной молодежью, с которыми они дни и ночи напролет вели разговоры о литературе, моде и политики. Юные и недальновидные аристократы старались выказать перед последними приверженцами прежних времен свое ораторское искусство, открыто критикуя положение дел в царстве и приводя для примера устройства других государств. Эти собрания носили условно закрытый характер, так как проникнуть на них можно было по рекомендации кого-нибудь из друзей царевичей, или их постоянных гостей. А стало быть, за чашей молодого вина, такое приглашение мог получить чуть ли не каждый. Мои шпионы тоже были во дворце Александра и Аристобула, их донесения наводили на отрадную мысль, что, по крайней мере, два этих царственных глупца выроют себе могилы, в течение буквально нескольких лет не прибегая к моим услугам. Если же принять во внимание Антипатра, который не просто подсылал к Хасмонеям своих шпионов, а после заставлял их бегать с доносами к Ироду и его министрам, то болтуны вряд ли могли рассчитывать узреть своих внуков.

Что же до Антипатра – он вел себя как подавляющее большинство своих соотечественников: молчал, накапливая силы и информацию. Пролезть в его свиту мог разве что «тайных дел мастер», и тому пришлось бы попотеть, так как подозрительный, как и его отец Антипатр, не менял свою свиту, которая полностью состояла из молчаливых, упрямых горцев. Из тех, что легче живьем с кашей съесть, чем заставить давать показания против своего господина.

Впрочем, Антипатр нападал не только на братьев, желая остаться у Олимпа власти в недостижимом одиночестве, он вдруг выложил перед не ожидавшим удара с этой стороны, Иродом, давно собранный им компромат на дядю Ферору. Признаться, я не слышал прежде о том, что оказывается, еще в бытность царицы Мариамны, Ферора обвинялся в покушении на отравление Ирода, но тогда брат простил его и не предал случившееся огласке. Теперь Антипатр привел с собой свидетелей, готовых дать добровольные показания о том, что, женившись на рабыни, Ферора собирался бежать с ней к парфянам, в чем ему обещал всяческую помощь еще покойный Костобар.

Ирод вызвал на допрос Ферору и Саломею, последняя должна была подтвердить или опровергнуть намерения бывшего мужа вывозить из царства своего шурина, и проще всего ей было сослаться на свое полное неведение, но Ферора расценил присутствие сестры на допросе, как неопровержимое свидетельство ее предательства, и тут же поклялся в том, будто Саломея-де тайно обручилась с Силлаем и имела с ним незаконные отношения.

Жестоко оклеветав сестру, Ферора, пошел дальше, сообщив Ироду о том, что Саломея оболгала царицу Мариамну, которую царь, поверив лже-доносу, казнил. Кроме этого, он обвинил ее в убийствах Иосифа и Костобара. Все эти обвинения были сильны, так что, услышавшая горькие слова Саломея, чуть было не лишилась чувств. Но царь сжалился над ней, велев Фероре заткнуться, после чего выгнал обоих и закрыл это дело.

Но едва только Ирод явил по истине божественное милосердие к нежно любимым брату и сестре, его ждал другой, еще более сильный удар: Антипатр открыто обвинил Александра в мужеложстве. Преступлении, за которое в Иудее побивают камнями, не считаясь с чинами и происхождением. По делу царевича Александра, было вызвано трое самых верных и близких слуг Ирода: виночерпий, из рук которого Ирод много лет принимал все напитки, и без которого не отправлялся ни в один длительный поход, хлебодар – отвечающий за подаваемые царю кушанья, первым пробуя каждое блюдо, дабы злоумышленники не сумели отравить Ирода, и спальничий – готовивший ложе царя, и лично охраняющий его от нападений ночью. Три самых верных и преданных царю раба на поверку оказались не просто позорными содомитами, бросающими тень на облик их повелителя, все трое были любовниками его сына Александра! Но когда запели бичи, всплыли и другие подробности жизни царевича. Все евнухи как один, рассказывали о щедрых подарках, которые дарил им Александр, в благодарность за близость. Все подарки были перечислены совершенно точно, все мельчайшие подробности совпали, так что, надеявшийся, что евнухи подкуплены врагами, дабы очернить царского сына, потерпел фиаско. Но не это было самым страшным, все евнухи как один обвиняли Александра в том, что тот обольщал их заверениями о том, что после смерти Ирода, он Александр при любом стечение обстоятельств заберет их к себе. Впрочем, и сам царевич был уверен в том, что после кончины отца именно он взойдет на престол в обход перворожденному Антипатру. «Посмотрите на царя и скажите по совести, неужели он кажется вам достаточно молодым и крепким? – говаривал, бывало, Александр, – признаю, он красит волосы в черный цвет дабы выглядеть моложе своих лет, но на деле, он уже стар, и не сможет продержаться сколько-нибудь долго. Ирод всего лишь старый развратник, тративший силы и здоровье на баб и попойки. Неужели через это он может кому-то казаться молодым? Слушайте меня, верьте каждому моему слову, и я сделаю вас богатыми и счастливыми. Скоро я соберу войско, знатнейшие люди царства давно уже в тайне присягнули мне на верность. Я соберу войско и силой отберу у Ирода власть. Да, скоро у меня будет свое собственное сильное войско, но что еще более важно, большая часть воинов царя перейдет на мою сторону, ибо мои сторонники есть и среди высших и низших военных чинов, и все они ждут только моего знака!».

Выслушав эти признания, Ирод лишился дара речи, а затем вместо того чтобы немедленно арестовать Александра вместе со всеми его друзьями и свитой, разостлал по городу шпионов, которые должны были докладывать обо всем, что видели и слышали.

Настало черное время, когда доносы стали считаться если не делом чести, то, по крайней мере, чем-то вполне обычным. Враги сводили счеты друг с другом по средствам клеветнических писем, которые поступали непосредственно царю и помогавшим ему в расследовании приближенным. Кстати, Ирод сразу же усилил стражу в Александриуме, разрешив вход туда только по специальным пропускам. Так что сколько бы я не подходил к крепости, я видел только запертые ворота.

Хорошо хоть Саломея была дома, но надолго ли… Каждый день мы ждали, что Аристобул или ненавидящий тетку Александр дадут показания против нее. Но больше чем за свои жизни, мы тряслись за нашу драгоценную Беренику. Бедная девочка оставалась подле Аристобула, не имея связи со своими близкими.

Одного за другим люди Ирода арестовывали друзей и приближенных царевичей Хасмонеев, большинство из которых умирали, не выдав их планов. Впрочем, те, кому пытка развязала языки, показывали на Александра и Аристобула как на замышлявших убийство царя. По словам допрашиваемых, а в них тоже наблюдалось определенное сходство, Ирода планировали убить на охоте, при этом, если не удастся списать все на несчастный случай, оба царевича должны были бежать в Рим и искать защиты у императора.

Вскоре последовал арест Александра. Царевич был внезапно схвачен в своем дворце, брошен в темницу, где на него тут же надели кандалы.

Уже сидя в тюрьме, в кандалах, но, все же пользуясь некоторыми привилегиями, которые Ирод пожелал сохранить за своим сыном, Александр написал четыре книги совершенно невероятного содержания. Во-первых, в своих произведениях он сознавался во всех преступлениях, в которых его обвинял отец, за что он покорнейше просил прощение у царя. После чего шел длинный список участвующих вместе с ним в заговоре лиц, во главе которых он поставил Ферору и Саломею, а так же назвал имена всех своих врагов, их друзей и родни. Всех, кого он знал и кому не желал добра. Я уже писал о выдающихся литературных способностях царевича.