Исцели меня собой
Шрифт:
Соня тяжело вздохнула. Похоже, она потерпела поражение – полное, разгромное и окончательное. Аккуратно сложив занавеску, она вызвала такси и стала одеваться.
Глава 14
Павлу необходимо было отдышаться и хоть немного успокоиться. Его еще колотило при одной мысли о том, что Соня могла упасть с высоты и разбиться, а она подсунула новый сюрприз, словно нарочно испытывая его терпение. Сдернув пуловер и рубашку, Павел открыл холодную воду и засунул голову под кран.
Давненько он не терял контроль над собой.
Первое впечатление от перестановки вышибло из него дух. Он не смог бы спланировать все лучше, чем это сделала Соня. Комната сразу стала уютной, домашней, светлой. Знакомые вещи на своих местах, пастельные тона, мягкие формы обстановки. И в то же самое время Соня умудрилась наплевать на его мнение, проигнорировать его желание. Исполнить желание и проигнорировать его. Одновременно! Просто потому что их взаимоотношения – это взаимоотношения хозяина и рабыни.
И что ему теперь делать?! Поблагодарить и наказать?!
В любом случае – не отсиживаться в ванной. Может, Соня права? Она просто разучилась быть сабой? Или никогда и не была ею, попав под влияние садиста-психопата? Отпустить ее, если их отношения – мука для обоих? Да уж нет! Навряд ли получится. Стал бы он так переживать из-за человека, который ему безразличен? Ведь до сих пор в ушах стоит Сонин плач! Боже, какой он идиот, обидел маленькую… А эти вечера, полные мучительных терзаний? Он держал Соню на расстоянии, чтобы не навредить ей. Предвкушал, что сегодня вечером уже можно будет позволить себе нечто большее, чем обнимать ее, усадив на колени.
Домечтался!
Павел вытер волосы, умылся и вернулся в комнату. Соня стояла у окна и смотрела на ночной город. Полностью одетая.
– Ты куда собралась? – поинтересовался Павел с подозрением.
Она обернулась, поспешно вытирая мокрые щеки.
– Вот… - Соня протянула ему пухлый блокнот. – Тут все чеки, карта, список расходов. Я переведу на вашу карту все, что потратила. И, пожалуйста… Вы же не будете против… Вы покупали эту одежду, но другой у меня нет…
Павел почувствовал, как горло сжимает тугой обруч. Соня уходит. Она пришла к нему сама, она просила его о помощи, она согласилась на все условия – и уходит. Уходит, потому что он не смог помочь и вел себя, как скотина. Плачет и уходит. Единственная девушка, которая сама хотела остаться.
– Я не слышал стоп-слова, - хрипло произнес Павел. – Ты разрываешь наш договор?
Соня приоткрыла рот, собиралась что-то сказать, но передумала. Обхватила себя руками за плечи, словно ежась от холода, и отвернулась.
– Я не справилась… - произнесла она наконец тихо-тихо. – Не смогла. Думала, что вспомнить будет просто, но ошиблась. Зачем вам плохая саба?
Павел с трудом сдерживался – так хотелось обнять Соню. Обнять и согреть в своих руках. Но сейчас это оттолкнуло бы ее еще больше. Жалость – все, что она подумала бы.
– Софья, ты хоть понимаешь, что не дала мне ни единого шанса? – нарочито холодно спросил он. – Сначала ты нарядилась госпожой, потом стукнулась головой, и я не мог тебя и пальцем тронуть, а теперь ты все сделала по-своему, наплевав на мои слова и желания. И сбегаешь, не пожелав услышать,
что я обо всем этом… - он обвел рукой комнату, - думаю.– Вам же не понравилось… - Она посмотрела на него с сомнением. – Разве нет?
– Я ничего подобного не говорил. В общем, у тебя два варианта. Либо ты разрываешь договор и убираешься отсюда немедленно, либо идешь греть ужин.
Павел хотел добавить хоть что-нибудь, чтобы удержать Соню, но не стал. «Если она считает, что я жесток, как ее бывший хозяин, ей лучше уйти, - думал он, поднимаясь в спальню. – Пусть это будет ее выбор. Но если у меня есть шанс, она останется».
И в спальне он обнаружил перемены. Большая двуспальная кровать, удобный матрас, новый шкаф, идеально вписавшийся в интерьер. Он переоделся и спустился. В комнате Сони уже не было, на журнальном столике сиротливо лежал блокнот. Павел заглянул в него ради интереса и присвистнул. Сумма расходов меньше, чем он предполагал. Эта девочка умеет экономить. А вещи купила добротные, стильные, ему и придраться не к чему.
Он подошел к рабочей зоне: стол, удобный и для ноутбука, и для бумаг, напоминающий и конторку, и бюро, с удачным освещением. Рядом – книжные полки лесенкой.
Павел вздохнул и пошел на кухню, очень хотелось есть. Соня в домашней одежде накрывала на стол. Не ушла. А ему показалось, что на кухне тихо, и он гнал от себя разочарование.
– Ты уже ужинала? – спросил он, заметив, что на столе один прибор.
– Нет, хо… - Соня запнулась и шумно выдохнула. – Простите, Павел. Нет, я потом поем.
– А ела утром? Или вообще не ела? – нахмурился он. – Бери тарелку, садись.
Она не решилась возразить: поставила второй прибор, осторожно села боком на краешек табурета. Павел чертыхнулся и встал из-за стола. Мазь он оставил в комнате, поэтому пошел туда, бросив Соне коротко:
– За мной.
Тюбик обнаружился на диване.
– Наклоняйся и спускай штаны, живо, - велел он.
Она снова послушалась, кротко и быстро, избегая его взгляда. Павлу претила эта покорность. За ней он чувствовал страх и желание угодить. Соня, дерзко бросающая вызов, нравилась ему больше.
Большой синяк налился с одной стороны. Павел матерился про себя, обрабатывая гематому. Хорошо бы сделать компресс. Или хотя бы приложить капусту.
– Соня, посмотри на меня, - потребовал он, когда она встала и поправила одежду.
Так и знал – взгляд побитой собаки. Плюс страх, чертов страх! И зачем она осталась, если так боится?
– Соня, мне жаль. Когда я представляю, как ты балансировала на табуретке, мне снова хочется тебя выпороть, сильно и больно. Потому что это было очень глупо. Но мне жаль, что я не объяснил заранее, и ты испугалась. И за синяк тоже… прости.
Он просит у нее прощения с завидной регулярностью. Вошел в роль саба?
– Ерунда же… - пробормотала смущенная Соня. И тут же спохватилась: - Я про синяк. А насчет табуретки я поняла, простите. И за…
– Потом поговорим, - перебил ее Павел. – Пойдем ужинать.
Соня хорошо готовила. Ее блюда не отличались изысканностью, скорее, подкупали простотой. Гречка с мясом и грибами – вкусная, рассыпчатая, - таяла во рту. И свекла, жареная в томатном соусе, напоминала о доме и детстве. А еще она варила компот из сухофруктов или кисель из замороженных ягод. Санаторий, да и только.