Исцели меня собой
Шрифт:
«Я здесь, маленькая. Ты мне веришь?»
Пылкость, с которой Соня ответила на поцелуй, могла означать только согласие.
Павел начал игру со льдом. Он медленно рисовал узоры на коже, заставляя Соню дрожать от особенно ярких ощущений. Прикосновение холода к теплой коже всегда заставляет сердце биться чаще, а вслепую это еще невыносимее. Он обводил льдом груди, границу ареол, сосок и шрам, при виде которого у него всегда сжималось сердце. Он спускался вниз, к лобку, и несколько льдинок его безжалостная рука прижала к коже под трусиками.
Соня извивалась, но ничего не могла с этим поделать. Впрочем,
– Пожалуйста… пожалуйста… - простонала Соня, сжимая пальчики на ногах.
– Что, маленькая? – поддразнил ее Павел, водя членом по клитору.
– А-а-а… умоляю… - она замотала головой, прогнулась в спине, попыталась приподнять попку.
Долго ждать не мог он сам. Покорная и разгоряченная женщина, умоляющая о пощаде, – какого черта он должен сдерживаться! Тем более, матушка смешала все субботние планы и, кстати, могла заявиться в любой момент.
Павел вошел резко, больно и едва слышно застонал от удовольствия: льдинка во влагалище уже растаяла, слегка охладив стенки. Контраст вызывал непередаваемые ощущения. Замерев лишь на мгновение, Павел стал двигаться: медленно подавался назад и резко – вперед.
Они кончили практически одновременно. Соня после бурного оргазма обмякла, Павел тяжело навалился сверху, удерживая свой вес на руках. Голова кружилась, однако он первым делом освободил от пут Соню, и только потом снял презерватив и натянул штаны.
Встать Соня не смогла, Павел перенес ее на диван, завернул в теплый плед и стал растирать затекшие руки и ноги.
Зазвонил телефон. Павел не хотел отвечать, но посмотрел на экран и закатил глаза.
– Да, мам, - произнес он и понял, что до сих пор дышит, как паровоз.
– Павлик, я тут ночевать останусь, - прощебетала матушка. – Никак с Зоей наговориться не можем.
– Мама, я сейчас за тобой приеду.
– Не вздумай!
– В голосе зазвучали гневные нотки. – Зоя, скажи ему!
– Павел, привет. – Мамину подругу он знал давно, но все же был уверен, что матушка сама напросилась на ночевку. – Я сейчас совершенно одна, дети только к Новому году вернутся. Ну дай ты нам посплетничать всласть!
– Хорошо, - вздохнул Павел.
Пока он разговаривал по телефону, Соня свернулась клубочком и натянула плед до самых ушей. Замерзла?
– Маленькая… - позвал Павел. И, совершенно неожиданно: – Сонечка…
Она посмотрела на него сонными глазами, немножко удивленная таким обращением. А на Павла снова накатила злость, как в торговом центре. Захотелось сказать что-то грубое, унизить, вывести из себя, заставить показать истинное лицо. Ему удалось сдержаться. Соня не виновата, что у него такой негативный опыт общения с женщинами. Она не такая, как его бывшая жена. И не нужно обижать свою маленькую сабу.
– Мама осталась
ночевать у подруги, - сообщил Павел. – Потерпи немного, я тебя согрею.Заботиться о своей нижней после сессии и секса теперь казалось ему чем-то естественным и даже необходимым. Это доставляло удовольствие, по силе сравнимое с прелюдией. Соня смотрела на него чистым и благодарным взглядом, а он чувствовал себя чуть ли ни богом для нее одной. Заботиться о ней было так же приятно, как получать ее заботу.
Павел наполнил ванну, щедро добавив туда пену, и положил Соню в горячую воду. Немного повизжав от контраста температуры, она успокоилась и довольно расслабилась.
– Ты меня избалуешь, - сказала она. – Если наказания будут такими, то я стану шалуньей.
– Софья! – рыкнул Павел.
– А что? – Она посмотрела на него так, что Павел вспомнил избитое выражение «утонут в омуте глаз». Он тонул в этом омуте. Хотя… нет. Скорее, в синих озерах. – Приказа обращаться на «вы» не было.
– Ты указываешь Дому, как себя вести, - пояснил он.
– Ой… Паша, прости. Я хотела честно предупредить.
Как ей это удавалось? Во взгляде – ни капли лукавства или притворства. И «Паша» произнесено так, что он услышал «ваше величество», без сарказма, всерьез.
– Придется снова наказать, - вздохнул он и снял футболку. – Держись за бортики ванны, дерзкая саба.
Павел взял шланг душа, открутил насадку-распылитель и настроил воду так, что из шланга била сильная струя. Соня заворожено за ним наблюдала. Павел опустил левую руку в воду, под ягодицы, и приподнял Соню.
– Ноги разведи.
Струя ударила по клитору. Соня взвизгнула.
– Кончишь, когда я разрешу, - зловредно произнес Павел.
Он водил струей по промежности, лаская водой и половые губы, и клитор, и внутренние складочки, и нежную кожу внутренней поверхности бедер. Соня снова извивалась, стонала и молила о пощаде. Однако, едва она приближалась к пику, Павел отводил шланг. И только на третий раз позволил ей кончить.
Измученную «наказанием» Соню пришлось мыть, растирать полотенцем и нести наверх, в спальню. Пока Павел занимался уборкой и принимал душ, она уснула, да так сладко, что он не решился ее будить. Тихонько вздохнул и лег рядом. И у кого из них большая власть?
«Надо будет спросить у Лео, испытывает ли он такую же щенячью радость, заботясь о Дине, - решил Павел. – Или, лучше, у Ильи, у него опыт семейной жизни больше».
Он, конечно, утрировал, но для него и то удивительное удовольствие, которое ощущалось в присутствии Сони, было сродни чуду.
Соня вдруг повернулась на другой бок, точно специально укладываясь в объятия Павла. Он прижал ее к себе, укрыл одеялом и закрыл глаза.
Глава 21
Как обычно, Соня проснулась первой. Павел прижал ее к себе спиной, накрывая телом и придавливая весом. Никаких неудобств она не испытывала, наоборот, не хотелось покидать уютные объятия.
Соня пожалела, что не может понаблюдать за спящим Павлом. Она видела только его руку: широкая ладонь – шершавая, крепкая, сильные пальцы с короткими ухоженными ногтями. Пожалуй, ей не удастся встать, не разбудив хозяина. Однако она попыталась.