Исчадие ветров

Из темных глаз Ньярлахотепа вырвались две струйки тумана, извиваясь, проползли по воздуху через яму и, как миноги, присосались к лбам следопытов, которые отчаянно напрягали последние силы, пытаясь сохранить свои мысли в неприкосновенности. Собственные мозги казались им похожими на луковицы, с которых Ньярлахотеп, занятый «допросом», сдирал слой за слоем — но это продолжалось лишь мгновение.

Все глаза были устремлены на картину, которую представляли собой Ньярлахотеп и пленные следопыты, все полностью сосредоточились на происходившем между ними, так что никто не заметил, как из вертикального хода чрезвычайно медленно показались Часы Времени. Рогатые, Гадж, Ньярлахотеп, пленники и все прочие увидели их только после того, как на перекрестке пещерных ходов прогремел многократно усиленный голос де Мариньи:

— Не я ли тот самый «Некто», которого ты ищешь, Ньярлахотеп? Если да, то почему бы тебе не обратиться прямо ко мне? Ваши пленники не знают обо мне ровным счетом ничего.

После этого все взгляды устремились наверх; зрелище беззвучно висевших в воздухе Часов Времени вызвало многоголосый удивленный вздох. Но де Мариньи уже имел дело с Ньярлахотепом и сознавал опасность своего нынешнего положения; в данный момент у него было преимущество, и следовало быть осторожным, чтобы не растерять его.

— Это ты! — словно выплюнул хриплым, надтреснутым басом псевдофараон. — Это ты, Искатель, де Мариньи!

— Вот мы и встретились вновь, — ответил де Мариньи и без долгих размышлений пустил в ход оружие Часов Времени.

Тонкий, как карандаш, луч невыразимого света, вырвавшийся из циферблата часов, разогнал по углам мятущиеся тени, сразу затмил факелы остолбеневших полулюдей и разрезал невесомые щупальца умственного тумана, соединявшие Ньярлахотепа и следопытов. Связь прервалась, а потрясение от этого разрыва отозвалось во всей множественной вселенной!

Йог-Сотот в измерении-тюрьме за пределами хаоса закружился волчком, когда его ментальный полип ощутил горячее очищающее дыхание Старших; Ктулху, смотревший в Р’льехе безумные сны о завоевании вселенной, судорожно дернулся, взмахнул ужасными щупальцами и раздавил мельком нескольких подводных стражей-шогготов, которые тут же образовали новый строй и отодвинулись; глубоко под мантией Земли Шудде-М’елл, почувствовав, как его сознание опалил этот чистый беспримесный огонь, забился в конвульсиях и поспешно нырнул в толщу исцеляющей кипящей магмы.

Ньярлахотеп же отступил, спотыкаясь, назад от края провала, схватился ухоженными руками за голову и прохрипел:

— Гадж, пленники… отправь их в ад! — И прежде чем де Мариньи успел снова пустить в ход оружие, Ползучий хаос растекся в липкий туман, который, клубясь, поспешно втянулся в расщелину, служившую началом западного тоннеля, и исчез.

Рогатые, подгоняемые огненным залпом из Часов Времени, уже ринулись по северному тоннелю, спеша к своим черным кораблям из Ленга; лишь Гаджу, получившему приказ от Ньярлахотепа, нельзя было удрать. Он подобрал с пола выпавшую саблю и зашлепал, раскачиваясь всем телом, к Герону и Элдину — к канатам, которые только и удерживали кресты над краем пропасти. Вот сабля уже высоко поднялась, вот она, сверкнув, начала описывать дугу, в конце которой должна была рассечь сразу оба каната там, где они были привязаны к выступу лавы. Но…

Блестящая сталь так и не завершила дугу. Перехваченная тонким лучом на половине удара, сабля Гаджа рассыпалась вдребезги, прихватив с собой и руку хозяина, или что там у него было вместо руки! Второй карающий луч ударил точно в бешено копошившиеся усики-щупальца, в скрытое за ними лицо цвета проказы и наконец в мозг или ганглии, помещавшиеся за этим лицом. И хотя существо было бессловесным, оно издало свой первый и последний в жизни вопль, будто струя пара вырвалась из клапана под огромным давлением, рухнуло в провал и, кувыркаясь в воздухе, полетело прямиком в кошмары. Следом за ним, в считаных дюймах от оторопевших сновидцев посыпались обломки камня и шлейф лавовой пыли.

А потом…

…За какие-то мгновения де Мариньи приземлил Часы Времени возле провала, и очень скоро не успевшие прийти в себя освобожденные следопыты в пурпурном сиянии, падавшем из открытой двери Часов, неуверенно ковыляли по пещере, пытаясь вернуть жизнь в онемевшие руки и ноги. Но когда потом де Мариньи и Морин предложили им войти в Часы Времени…

— Погодите! — рявкнул Элдин, сделав шаг назад. Он быстро взглянул на Герона, вопросительно вздернул бровь. — Из огня да в?..

— Мне так не кажется, старина, — сказал Герон, покачав головой, и повернулся к Искателю: — Если я не ослышался, экс-лунная тварь назвала вас де Мариньи?

Де Мариньи усмехнулся:

— Вы, несомненно, подумали о моем отце. Но не беспокойтесь, мы с ним слеплены из одного теста. Иначе я не оказался бы здесь.

Элдин, кажется, немного успокоился и, пусть и нехотя, но согласился с товарищем.

— Как же, теперь я вас вспомнил. Праздник в Ултаре — он ведь был и в вашу честь! Анри-Лоран де Мариньи и Титус Кроу. Это было, когда Дурные дни уже заканчивались — в немалой степени благодаря вам. — Тут он снова посмотрел на Часы Времени. — И все же вы нас приглашаете в какую-то чертовски странную будку. Тем более что я совершенно не понимаю, как мы туда втиснемся. Я ведь, знаете ли, не тростиночка… Вам вдвоем с девушкой должно быть тесно, а вы зовете туда еще двоих громил!

Теперь де Мариньи откровенно расхохотался вслух.

— Видите ли, Скиталец, Часы Времени внутри гораздо больше, чем снаружи.

— Заходите, заходите, — подбодрила Морин, — и убедитесь в этом сами.

Для большей убедительности де Мариньи поспешил добавить:

— Если поспешим, то успеем увидеть, как фантом Латхи и Зура из Зуры сотрут с небес мира снов корабли этих «пиратов».

Этот довод оказался решающим (на что и был расчет): против такого искушения Элдин не устоял бы ни за что на свете!

Далеко внизу, в черных земных потрохах, снова началось знакомое чудовищное громыхание, словно ударили огромные подземные молоты. И когда Герон и Элдин наконец-то приняли приглашение де Мариньи, вошли в Часы Времени и фантастическое суденышко, приподнявшись над полом, устремилось к небу по жерлу вулкана, в глубине образовался и с ревом устремился вслед за Часами клуб горячего черного дыма.

Этот особенно черный, особенно маслянистый дым, вне всякого сомнения, представлял собой останки Гаджа, возносившиеся в верхние, чистейшие слои атмосферы мира снов, где им предстояло бесследно рассеяться…

5. Arbor Sapiens

Как и уверял де Мариньи, они успели увидеть, как Зура и Латхи отомстили рогатым. Когда Часы Времени выскочили из «трубы» и повисли в небе, уже залитом ярким утренним светом, три черных корабля из Ленга только-только вышли из находившегося далеко внизу выхода из северного тоннеля и начали подниматься в воздух. Они держались в опасной близости друг от друга, и даже издали было ясно, что их команды пребывали в полной растерянности. Каждым из трех капитанов владела лишь одна мысль: убраться отсюда как можно дальше и со всей возможной для полулюдей скоростью. Гаджа больше не было, зато только что проявило себя ужасное убийственное оружие, с которым ленгийцам уже довелось познакомиться, — то самое, которое в Дилат-Лине и других местах навлекло на них страшные бедствия; их хозяева — лунные твари, из которых с ними был до сих пор один только Гадж, наверняка будут очень недовольны тем, как обернулись события, и кого-нибудь — вероятно, очень многих — призовут к ответу за неудачу. Покатятся рогатые головы, а потому… потому сейчас лучше всего удрать домой и потихоньку исчезнуть в куда менее опасных (для полулюдей) поселениях окутанного туманами Ленга.