Исчезла, но не забыта

Бетси неожиданно вспомнила описание Колби, когда он спустился в тот злосчастный подвал. Она словно сама увидела пустые глазницы, выступившие ребра. На фотографии, сделанной на стройплощадке, у всех жертв было то же отсутствующее выражение обреченных жертв.

— Признаюсь, что был излишне жесток с этими тварями, но я и хотел добиться определенного успеха, мне надо было лишить эти существа всех признаков человеческого, чтобы воплотить собственные мечты. Когда я появлялся перед своими жертвами, то обязательно надевал маску. Кожаные маски были сделаны и для женщин, причем маски эти не имели отверстий для глаз. Раз в неделю я кормил своих подопечных, так рассчитывая рацион, чтобы держать их на грани голодной смерти. Часы, отведенные для сна, были также ограничены.

Упоминал ли Колби о будильниках и видеомагнитофонах? Наверное, интересно будет узнать, зачем я их там поставил? По сути дела, ради этого все и затевалось. Итак, у меня были: жена, дочь, работа, поэтому к любимому делу я мог возвращаться от случая к случаю на короткий период в течение недели, но мне нужен был тотальный контроль за ситуацией, и особенно на то время, пока меня не было с моими крошками. Поэтому я придумал автоматически подключать видеомагнитофон на время своего отсутствия, через который и передавались команды. Крошки смотрели на часы. И каждый час в установленное время перед камерой они изображали собак, делали несложные кульбиты, мастурбировали и сидели на корточках. Короче, делали все, что я приказывал. Потом я просматривал запись и наказывал непокорных, если в том была необходимость.

На лице Дариуса был написан самый настоящий восторг. Его глаза застыли на той сцене, которую воссоздавало сейчас его воображение и которую не мог бы вообразить себе ни один нормальный человек. Бетси вдруг показалось, что она сейчас рассыплется на кусочки, если сделает хоть одно неверное движение.

— Мне удалось изменить, переделать своих крошек из строптивых телок в послушных куколок. Отныне они принадлежали мне полностью. Я даже мыл их. Заставлял есть, как собак, из соответствующей посуды. Им запрещалось говорить до тех пор, пока я сам не разрешал произнести то или иное слово в виде просьбы и мольбы о наказании, а затем благодарности за полученную боль. В конце эксперимента мои крошки стали стараться делать все, чтобы избежать боли: они пили мою мочу, целовали мои ботинки, если это им было позволено.

Кожа на лице Дариуса так натянулась от напряжения, что Бетси показалось, будто она вот-вот лопнет. Миссис Тенненбаум почувствовала, что ее сейчас вырвет.

— Некоторые из женщин пытались сопротивляться, но очень скоро они уяснили, что с Богом шутки плохи. Были и такие, которые сразу усвоили правила игры и полностью подчинились моей воле. В этом смысле примером для всех была Кросс. Она никогда даже не пытались бунтовать. Совершенная телка. Мягкая, податливая, как воск, как глина. Вот почему я и выбрал ее в качестве жертвы.

Перед тем, как Дариус начал говорить, Бетси была абсолютно уверена, что ее вряд ли уже может что-то удивить, но сейчас она изо всех сил хотела прекратить этот поток признаний — настолько он оказался ужасен.

— Ваш эксперимент принес вам хоть какое-то успокоение? — обратилась Бетси к своему собеседнику, чтобы как-то остановить этот кошмар. Голова у адвоката кружилась, воздуха не хватало. Казалось, что Дариус только сейчас начал выходить из транса.

— Мой эксперимент доставил мне самое изысканное удовольствие, Тенненбаум. Моменты удовольствия и радости, которые я разделил с моими крошками, были самыми счастливыми моментами в моей жизни. Но тут Санди как на грех нашла записку, и все было кончено. Опасность быть схваченным оказалась вполне реальной. Меня действительно схватили, затем отпустили, и это чувство свободы само по себе было пьянящим.

— А когда в следующий раз вы повторили свой эксперимент, Мартин? — как можно спокойнее спросила Бетси.

— Никогда. Хотелось, конечно, не буду вас обманывать, но кое-чему мне удалось научиться и в первом случае. Уж больно случайно мне удалось вырваться, а рисковать провести свою жизнь в тюрьме или кончить ее на электрическом стуле мне не очень-то хотелось.

Бетси с презрением смотрела на Дариуса.

— Я хочу, чтобы вы немедленно покинули мой офис. Я не желаю вас больше видеть.

— Вы не можете просто так бросить меня, Тенненбаум. Я нуждаюсь в вас.

— Наймите Оскара Монтойю или Метью Рейнолдса.

— Оскар Монтойя и Метью Рейнолдс — хорошие адвокаты, но они не женщины. Бьюсь об заклад, что ни один из присяжных никогда не поверит, будто убежденная феминистка станет защищать убийцу-мужчину так изуродовавшего Рейзер, Фаррер и Миллер. Короче говоря — вы моя единственная надежда.

— Тогда этой надежды у вас не осталось, Дариус. Вы — самая мерзкая личность, которую мне пришлось встретить в своей жизни. Не желаю больше видеть вас, защищайтесь отныне сами, как хотите.

— Вы нарушаете наш договор. Я же сказал вам, что не убивал ни Фаррер, ни Рейзер, ни Викки Миллер. Кто-то умело подставил меня. Если меня приговорят и дело закроют, то только вы будете ответственны за то, что убийца останется на свободе. Следующие жертвы окажутся уже на вашей совести.

— Неужели вы думаете, что я поверю хотя бы одному вашему слову после того, что вы рассказали мне? Особенно после всей этой предшествующей лжи?

— Послушайте, Тенненбаум, — начал вновь Дариус, наклоняясь немного вперед и впиваясь в Бетси испытующим взглядом. — Я не убивал этих женщин. Кто-то действительно подставил меня, и главное, мне известно, кто это мог быть. Она…

— Она?..

— Только Ненси Гордон знала в подробностях об обстоятельствах прошлого дела, чтобы так мастерски подставить меня. Ни Викки, ни Рейзер ни в чем не могли бы ее заподозрить. Она же женщина. Впустить такую в дом могла каждая. Поэтому следствие и не обнаружило следов борьбы. Скорее всего, жертвы уходили со своим палачом добровольно, даже не подозревая, в чем дело, пока не становилось слишком поздно.

— Ни одна женщина не смогла бы проделать с другой женщиной ничего подобного.

— Не будьте наивны. Она зациклилась на мне еще с Хантерс-Пойнта, и это вполне могло свести ее с ума.

Бетси вспомнила, что ей удалось узнать о Ненси Гордон. Эта женщина действительно собиралась убить Дариуса. Она готова была посвятить свою жизнь мести. Но подставлять таким образом свою жертву — вряд ли. Гордон больше подходило открытое действие, например, подойти к Дариусу и застрелить его.

— Я не принимаю ваши рассуждения.

— Смотрите сами: вам известно, что Викки покинула мотель «Гасиенда» в половине третьего. В это время я был с Расселом Миллером. Причем со мной в рекламном бюро до пяти часов находились и другие люди.

— Но кто сможет поручиться за наше алиби после того, как вы оставили агентство?

— К сожалению, никто.

— С меня довольно. Мне кажется, что вы ответственны за любое преступление, которое было совершено в этой жизни. Даже если вы действительно не убивали женщин здесь, в Портленде, то зверства в Хантерс-Пойнте вряд ли можно сбросить со счетов.

— Что ж… Тогда на вас падет вина за следующие убийства. Подумайте об этом, Тенненбаум. Сейчас у вас ничего нет против меня. А под угрозой остаются жизни и других женщин, если штат вынесет мне приговор.