Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Исчезновение
Шрифт:

модель, стимулирующую транскрипцию, мы получим с помощью логики, интуиции или воображения черновик менее приблизительный.

Он сразу же нарисовал белым карандашом на черном стенном шкафу двадцать пять знаков:

Джа Гра Ва Ca Ла Дя Ла Ma ТяньА Ма Ва Джач Йа Та Крать ДяЛа Па Ca Иа Ра Да Ра Ша

Однако это совершенно не успокоило Аугустуса, который ровным счетом ничего не понял.

– Это какой-то волапюк или, простите, обыкновенная тарабарщина, и конечно же, это никоим образом не дает пищи моему воображению.

Но Вуаль успокоил его, поклявшись, что он сгинет, если до полудня у него

не будет перевода Катуна.

Он отогнал нас от бильярда, сказав, что ему нужны полная тишина и покой. Я занялась завтраком, Аугустус начал готовить в дорогу автомобиль: смазывал узлы маслом, заправлял бензобак.

Ровно в полдень появился Антон Вуаль. В руке у него был лист картона.

– Вот значение знаков на краю бильярдного стола, – сказал он.

– Прочитай, – попросил его умирающим голосом Аугустус– Мне что-то не по себе.

Нам вспомнилось позже, что небо, тогда лазурное, быстро потемнело. Видно было, что на нем сгущаются дождевые тучи. Впечатление складывалось такое, что сейчас начнется ураган. Внезапно порывом ветра разбило форточку.

Я сказала тихо: «Я боюсь». Затем увидела, что Аугустус шепчет молитву.

Антон Вуаль прочитал нам написанное на бильярдном столе. Это был приговор всем нам. Голос у Вуаля был ледяной, он говорил, тщательно артикулируя, отрывисто произнося слово за словом, как бы отрубая одно от другого, – выходило это у него очень четко, и казалось, что и не говорил он, а метал копья, посылал стрелы, вбивал гвозди, наносил уколы, распиная Аугустуса.

Прошло двадцать лет, я поседела, но его голос стоит у меня в ушах и сейчас:

Я ОТТОЧИЛ МОЙ ЗАКОН НА ВЕРШИНЕ, ИБО МОЕ ВОЗМЕЗДИЕ ЗАПИСЫВАЕТСЯ НА ИЗМЕЛЬЧЕНИИ СКАЛЫ

Наступила долгая пауза. Никто не проронил ни слова. Вокруг картонного листа, которым размахивал Антон Вуаль, летал толстый шмель.

– Ты понял? – спросил Антон совсем тихо.

– Можно сказать, – прошептал Аугустус, – это конец Артура Гордона Пима. [330]

– Можно сказать, да, – согласился Антон Вуаль.

330

Герой одноименного рассказа Эдгара Аллана По.

– Боюсь, – продолжил Аугустус, – что, как и в случае с последним, надпись заключает в себе несущую власть.

– Но мы можем действовать?

– Вот где зарождается мой страх: я видел в измельчении скалы яйцеобразный панцирь, сделанный из тусклой штукатурки под мрамор, в который во вторник вечером оденут моего сына. Тогда его убьет Закон Возмездия. Он умрет в этом нагруднике, если облачится в него! Мчимся в Урбино! Нам нужно попасть туда прежде, чем это произойдет!

Он вскочил, следом за ним – Антон. Вскоре они тронулись в путь.

Но вам уже известно, что добрались они до Урбино слишком поздно, хотя Аугустус буквально слился с рулем, мчал в ночи, не позволяя себе и секундной передышки. Злая судьба трижды останавливала его: в Эйян-сюр-Толоне у него заело шесть шестерен и был заблокирован кардан; на берегах Исонцо [331] сгорело динамо и была повреждена вся цепь питания; в довершение ко всему в Сан Лоранда, на Оглио, [332] он так резко повернул руль, что тот сломался!

331

Река в Альпах, протекает через Италию и Словению, которая находится восточнее, – трудно вообразить подобный маршрут.

332

Река в Италии, приток р. По.

Когда Аугустус подъехал к герцогскому

дворцу в Урбино, Хэйга уже облачили в панцирь. Аугустус хотел пройти в ложу, предоставленную в распоряжение его сына, но билетер ему этого не позволил. Его посадили на откидное сиденье в одном из рядов балкона. Он сел, удрученный, и был глух к божественным аккордам «Дон Жуана» – ему хотелось рыдать.

Затем появился Хэйг – белый мраморный колосс. Он с трудом передвигался по сцене. Все здесь знают о родственной связи судеб, которая повергла всех нас в горе: Дуглас Хэйг сделал неверный шаг, оступился, упал, треснул панцирь…

– Нет! – произнесла Ольга ледяным голосом. – В твоем рассказе не хватает одного факта, очень важного, основополагающего. Ты рассказала нам о смерти Хэйга точно так же, как рассказал нам о ней Аугустус, когда вернулся неделю спустя в Азенкур с телом сына, обернутым в белую простыню. Но Аугустус скрыл от тебя одно очень важное обстоятельство. Умышленно или нет – кто знает?… И все же Антон Вуаль видел, как появился на сцене Хэйг, он все видел и все понял!

– Но что можно было увидеть или понять, кроме того, что Хэйг сделал неверный шаг, оступился и рухнул, как баобаб? – спросила Скво, не понимая, к чему ведет невестка покойного консула.

– Есть, – нервно хихикнула Ольга, – есть одно обстоятельство: Аугустус, измученный долгим переездом, охваченный тревогой, не владея более собой, увидев своего сына, вскочил и испустил крик настолько душераздирающий, что Хэйг, испугавшись, наткнулся на декорацию, пошатнулся – и… вы знаете, что было дальше…

19

Глава, из которой вы узнаете о беспокойстве, возникшем вследствие появившегося желания откушать фаршированную рыбу

– Боже мой! – воскликнула Скво, неприятно задетая данным разоблачением; однако, смутившись, она сразу же перешла к обвинениям: – Кто мог тебе такое сказать? Он наверняка оступился! Не будем забывать о той крови, что течет в твоих жилах! Твоя фамилия – Маврокордатос, твой отец нас всех проклял! И мы пережили немало последствий этого проклятья!

– Замолчи, Скво, – сказала Ольга, – ты от горя отупела.

Но Скво продолжала, и тон ее был лукавым:

– Почему это Аугустус вдруг закричал? Кто знает, а может, это ты тогда крикнула и от твоего крика умер Хэйг? Разве у тебя не было партии в том спектакле? Разве ты не присутствовала при всем этом?

– В ее словах есть доля истины, – сказал Артур Уилбург Саворньян. – Да, Аугустус так же, как и Ольга, Антон Вуаль либо как человек, нам не известный, мог испугать Хэйга неожиданным криком и спровоцировать, таким образом, его неожиданное поведение. Но кто сказал тебе, Ольга, что это был именно Аугустус?

– Антон Вуаль, – ответила Ольга. – Он это видел, он это слышал. Он сказал мне, что понял интуитивно: увидев сына в белом панцире, Аугустус непременно подскочит и, подобно раненому льву или альбатросу, пойманному матросом-шутником, закричит. Когда Хэйг появился, Антон Вуаль увидел, что Аугустус побледнел, стал совсем белым, поседел на глазах; он увидел – рассказывал он мне, – что в нёбе у него зарождается крик. Он хотел вскочить, остановить Аугустуса, но ему не удалось сделать и трех шагов, как тот закричал, и крик этот, рев, был нечеловеческим – это был рев Астарота, рев погибающего Сфинкса, Grido Indiavolato, [333] вырвавшийся из горла, изорванного грифом. Хэйг пошатнулся и сразу же упал; впечатление было такое, что его словно ударило молнией. О крике Аугустуса тотчас же забыли, настолько оглушительным, ошеломляющим был шум, вызванный падением, так сильна была паника, охватившая зрительный зал.

333

Дьявольский (одержимый) крик (итал.).

Поделиться с друзьями: