Ищу жену с прицепом
Шрифт:
– Я пошёл.... Скоро вернусь, - обувается, но куртку не надевает.
– Куда?
– по инерции спрашиваю я, как мама всегда спрашивала отца.
И сама застываю от удивления.
Быстро Вы, Светлана Романовна... Очень быстро!
– К соседке....
В смысле? Нож в моей руке застывает, не дорезав огурец.
Выходит.
Охренеть!
Психую, кидая в раковину нож.
Вот так и отдавай ему душу и сердце. Ох, не зря Валентина Ивановна его ругает...
Зло грызу остатки огурца.
Нет, ну нормальный?!
У нас роман или нет?? Я могу ему претензии
А чего ты хотела? Тебе ж сказали - "потрахаться"!
Ну это он в другом смысле же, - тут же оправдываю его. Это он... так маскирует, что ему это больно. Поэтому, и ляпнул грубость. Да?
Но к "соседке" пошёл....
К соседке ревновать уже не кощунство.
– Свет!
– зовёт меня Зоя.
Ах, полотенце, да! Но у меня нет гостевого, увы. Ещё не купила. Поэтому несу ей две чистых простыни. Помогаю обернуться.
А потом обработать лицо.
– Ты чего заплаканная?
– Тихомиров обижает!
– отшучиваюсь я сердито.
– Да ладно?...
– недоверчиво.- Свет - грубиян, конечно. Но...
– Я шучу, Зоя!
– сжимаю её руку.
– Просто...
– вздыхаю я.
– Нервы немного сдали.
Рассказываю ей наш сегодняшний треш.
– Ой, я один раз с такой шибанутой мамашей сцепилась. С сектанткой. А у нас тогда инспектор был такой...
– морщится.
– Короче, говорит, все нормально, родители имеют право любую веру исповедовать. Не имеем право вмешиваться и забирать. И опека на ее сторону встала. Мол чисто в доме и благостно!
– морщится она.
– Еды заготовлено. Прививки стоят. Остальное недоказуемо. Отвалите от мамаши.
– Иии?
– распахиваю глаза, забывая даже про зудящую под ложечкой "соседку".
– Короче несколько месяцев, я пыталась раскачать их, чтобы детей забрали. Удалось, только когда старшая девочка попала в больницу с аппендицитом. И в ее крови алкоголь нашли. Она дала показания, что мать их с утра вином причащает. А алкоголь детям - это всё! Забрали детей. А так... всем пофиг было.
– Ужас какой.
– Иногда и алкаши не такие конченые, как эти "благостные". Есть у нас семья одна....
– рассказывает мне Зоя свои волонтерский истории.
Слушаю, ставя перед ней омлет с овощами.
– Ой, не могу, Светочка....
– морщится она.
– Тошнит. Мне бы чаю...
Делаю ей чай с имбирём и жженым сахаром. Я когда забеременела, только им спасалась. Токсикоз был страшный!
Грущу....
Тихомиров возвращается минут через двадцать. С полной тарелкой горячих оладьев.
Протягивает мне.
– Переложи, мне тарелку занести надо. Сразу отдам... А то забуду потом.
Поджав губы, переваливаю оладьи в обычное белое безликое блюдо. Мою тарелку.
А тарелочка очень красивая, резная фарфоровая... По краям розы. Такую посуду мне кажется и не делают давно. Раритет!
Ревниво смотрю на эту тарелку протягивая ему. Пытаюсь представить хозяйку этой тарелки. Красивая наверное...
И молча ухожу в комнату отдышаться.
Переписываюсь с главным врачом, которая разрешила мне волонтерить в больнице, когда нужна помощь сиротам.
– Это кто тебя угостил?
– слышу краем уха с кухни.
– Иринка....
Ну
всё! Вспыхиваю, не слыша больше ничего от грохота пульса в ушах.– Свет, а ты чего не с нами?
– зовет Зоя.
– Не голодная!
– пытаюсь контролировать интонации.
Вот, дура, ты, Чалкина. Ну зачем ты его присваиваешь?
А нечего меня тогда трогать!!
– Светляк, сделай мне такой же чай, а?
– просит Тихомиров.
– Занята!
– отвечаю ему коротко.
Стою, смотрю в окно, сложив руки на груди. Сжимаю в руках кухонное полотенце. Челюсти сводит...
Слышу, как он заходит.
– Я поехал машину Зайца отгоню к Саянову во двор. Мало ли какую пакость сделает урод этот. Зоя ко мне спать пойдет. Я к тебе вернусь...
– К Иринке своей возвращайся!
– шиплю рассерженно.
– Ахахах! Чалкина!
– Что смешного?
– разворачиваюсь свирепея.
– Ревнивица... Иренке. Иренке Михайловне. Ей восемьдесят. Она попросила холодильник передвинуть. По-соседски. Оладьев положила гору, чтобы тебя угостил...
– Аааа.... Ой.
Обтекаю, сгорая от стыда.
Ы-ы-ы-ы.... Да что ж такое?!
– Ну ты же специально меня бесишь!
– луплю его полотенцем.
– Тебе удовольствие доставляет дурой меня выставлять!
Ухмыляется. Ловит за подбородок, сжимая мои губы рыбкой.
– Приеду, будешь каяться за плохое поведение....
– ведёт языком по моим губам.
– Я не могу, - смущенно бормочу я.
– Ещё как можешь... Расскажешь мне, чего там тебе... не хватило.
– Нет, я правда не могу.... Я.... Я уже договорилась, что в больницу на ночь поеду.
– Ну, Чалкина!
– страдальчески.
– Я так не играю...
– Там девочки эти....
– шепчу ему виновато.
– Они, наверное, в шоке. Я с ними ночь побуду. Договорилась, что за маленькой поухаживаю. Кто-то же должен им объяснить, что происходит и что все будет хорошо. А кто это сделает? Кто?? Они их молча из одной инстанции в другую передают, как кукол!
Никто это не сделает. Так и будут в тревоге и неведении лежать в больнице этой.
– В магазин ко мне зайди, возьми там им ништяков. Скажи, чтобы на мой счёт записали.
Вот как не влюбиться, как?! Как не присваивать?? Это же невозможно!
– восторженно смотрю на него.
– Во сколько вернёшься?
– морщась, поправляет натянутую ширинку.
– Тихомиров!
– осуждающе цокаю я.
– Чё?
Да, Чалкина, "чё?". Заметь, не летит куда-то справляться с этим дискомфортом, а всего лишь спрашивает во сколько вернёшься ты.
Ну, не ласковый да... Хотя... Жалел меня очень даже ласково!
Разглядываю его внимательно.
Может, с ним никто не нежничал? Потому и он не нежный.
Встаю на цыпочки, дотягиваясь до него. Прижимаюсь губами к подбородку. Оставляю несколько поцелуев, уворачиваясь от его попытки поймать мои губы.
Нет, уж!
– Это что за гомеопатия?
– Это нежности.…
Глава 23 - Упрощённый режим
Встав пораньше, еду за Чалкиной. Покупаю по дороге нам по стакану кофе.