Исход земной цивилизации: Анклав

Но Бен даже отчасти представить не мог насколько поменялась ее жизнь, что где-то под Мертвым морем, позади Иерусалима она живет в военном режиме, совершенно одинокая в толпе, скучая по теплу летнего солнца, пляжу, по своим друзьям. И что через каких-то четыре с лишним месяца она планирует переезд не в другую страну, а, как бы странно даже для нее самой это не звучало, на другую планету - на Марс. Возможно именно эта неизбежность делала ее мягче и отзывчивее - словно последняя попытка насладиться жизнью обычного человека, перед тем как решение стать пилотом поглотит ее и перечеркнет прошлое окончательно.

Вот поэтому ее поцелуй и был наполненным нежностью, один из последних, он вел к неминуемому расставанию.

А потом она просто перебралась на свой борд и направилась к берегу, предлагая себя догонять. Бен и Ривка неслись по попутным волнам наперегонки, подобно двум дельфинам. Кажется, вставая на сап, она становилась еще более дикой, чем на дорогах, падая с него, тут же поднималась и неслась брать новые волны, не поддаваясь мимолетным страхам, но страх, который ей пришлось пережить сейчас едва ли был сравним с остальными. Стоило ей повернуть голову, чтобы что-то крикнуть отстающему “лузеру”, как в ее глазах отразился невероятный ужас, когда Бен, решив обогнать ее, чтобы не напороться на встречного серфера, взял слишком вправо, и неуправляемая внезапная волна в секунду отнесла его на камни.

В горле Ривки потонул крик, ноги ее одеревенели, заставив сап зашататься. И в этот момент какая-то неведомая сила перенаправила волну в сторону от волнореза, и Бен чудом сохранил равновесие и выскочил на следующей волне прямо в сап Ривки, сбросив ее и его самого в воду. Послышались крики серферов, ставших свидетелями столкновения и тут же направившихся к ним.

Ривка вынырнула, но ее тут же снесло другой волной, она наглоталась воды, но успеть справиться со страхом ей не позволили. Бен, обхватив ее за талию, уже подтаскивал к сапу, а вокруг них порозовела вода. Кровь? Серферы, увидев, что они оба на доске, замедлили ход и подплыли, чтобы подобрать уплывшие весла.

– Бен, ты ранен?
– Ривка, откашливаясь, наконец увидела, чья кровь розовела в море; рваный порез красовался у него на голени и зацепил артерию, но, кажется, порезавшись, он и не заметил этого, обратив внимание на ранение только сейчас.

Ривка не смогла ничего придумать, кроме как, изловчившись, достать из-под водолазки бюстик от купальника и скрутить его в веревку, чтобы наложить подобие жгута, пока серферы, пришедшие на помощь, дотолкают их к берегу.

Кровь хлестала уже меньше, но стоило скорее отвезти его в больницу, чтобы оказать первую помощь и зашить…

***

– У вас тут кровь, - заметил Александр побуревший развод на бежевом замшевом коврике, однако в машину сел.
– Надеюсь, не ваша.

– Друг поранился о камни во время серфинга, - не стала оглашать подробности Ривка, вспомнив позеленевшего Бена, оказавшегося не в состоянии доковылять до стоянки; посему машине пришлось заехать практически к кромке моря, благо песок там был утоптан.

– Выходные, полагаю, были веселыми. Вы выглядите уставшей.

Александр позвонил ей около восьми вечера, когда Ривка была у Бена, она планировала лечь раньше, но подай-принеси от раненого друга позволили ей лечь только в одиннадцать ночи. Бен думал, что она поспит на борту самолета, поэтому настаивал на “еще нескольких часах бодрствования”. А Ривку беспокоило лишь одно - как она будет выглядеть на утренней побудке, ведь ей пришлось встать в три ночи.

Она искренне надеялась, что у декана не войдет в привычку использовать ее как бесплатный транспорт между Тель-Авивом и Иерусалимом, хотя в целом не была против его компании.

– Выходные были вполне сносными, просто конец оказался немного омрачен травмой Бена.

– Он в порядке?

– Жить будет.

Ривка приготовилась тронуться с места, но Александр, положив ладонь поверх ее руки на ручнике, остановил:

– Давайте я поведу, вам бы поспать, выглядите не очень.
– Она посмотрела на него вряд ли измученным, но немного усталым взглядом. Он был прав, ночь из-за переживаний оказалась бессонной, а впереди ждал еще целый учебный день.

– Я настаиваю.

И Ривка как-то слишком легко согласилась, хотя прежде вряд ли могла кому-то доверить своего малыша, но Александр был анкийцем, поэтому за сохранность машины она не переживала.

– Могу сменить вас на середине пути, вам тоже нужно покемарить.

Он кивнул, и Ривка, отстегнув ремень безопасности, лениво выползла наружу, заняла пассажирское место, позволив себе положиться на декана, и, едва они выехали со двора его дома, она уже уснула, чуть откинув сидение…

***

Александр припарковал машину и посмотрел на сладко спящую курсантку. Ребекка не просыпалась с самого отбытия из Тель-Авива, наверное, что-то вымотало её, но на часах уже была половина шестого, значит через полчаса будет побудка.

– Курсант МакГрегор! Подъем!

– Есть, сэр!
– она моментально открыла глаза, выпрямилась на сидении и шлепнулась рукой о ручку двери.

Александр засмеялся, пока она фокусировала на нем сонный взгляд.

– Я что, всю дорогу проспала? Почему вы не разбудили меня раньше? Мы же договорились, что поменяемся на середине пути.

Он усмехнулся, глядя на ее чуть взлохмаченный вид:

– Вчера я спал почти весь день, так что я переживу, и на зарядку мне не нужно. Однако советую поторопиться, до побудки двадцать две минуты, - он бросил взгляд на часы на панели управления.

Глаза ее приобрели почти идеально круглую форму, Ривка выскочила из машины, схватила из багажника дорожную сумку, Александр последовал ее примеру и вытащил свою. И вот они уже ехали в лифте - Ривка невидящим взглядом смотрела сквозь пространство и, кажется, досматривала последний сон. Невзирая на правила запрета находиться вне казармы между отбоем и побудкой, студентам, живущим в Израиле, разрешалось покидать академию на выходные, а иным, кто жил в Европе и прилегающих странах, летать домой. Разойдясь на нижнем уровне, Александр, думая, что Ребекка растрачивается попусту на Лахму, посмотрел вслед ее фигуре, поднимающейся в кабине прозрачного второго лифта, лавирующего между ресепшном на нижнем уровне подземного здания и казармами на верхнем этаже. Затем он отправился в свою комнату, располагавшуюся в дальнем коридоре возле ресепшна, чтобы переодеться к завтраку и успеть подготовиться к занятиям.

***

– Я просто безнадежна.

Ривка стояла в коридоре и билась головой об стенку после урока химии. Курсантам, выбравшим Лахму, химия преподавалась практически с нуля, но и это не спасало. Помогали только зубрежки учебников, но Ривка вместо этого провела выходные в Тель-Авиве, а вечер субботы - ухаживая за “немощным” Беном, сделавшим из нее сиделку. В последнее время после ужина вместо того, чтобы учиться, выполнять домашнюю работу, она наматывала круги по аэродрому и отрабатывала удары на манекенах, изучая муай тай буквально по ютьюбу вместо стандартной для курсантов борьбы и занималась на летных тренажерах.

Успехи в рукопашке, конечно, были не супер, учитывая, что с начала самостоятельных тренировок прошло только две с половиной недели, но нескольких анкийцев на уроках у капрала Конорса она уже могла повалить на маты. В пару с фараонами ее больше не ставили, так как знали, что ее с ними заварушки обычно заканчиваются шуруппаком. На уроках силы профессор Вагнер не требовал от курсантов особых успехов, пока еще никому не удавалось хотя бы нарушить гладь воды в стакане усилием мысли, с физикой становилось проще, как и с остальными дисциплинами. Благодаря феноменальной памяти Ривка держала в голове сотни страниц учебников, только не знала как их применять, потому что знания эти пока были не систематизированы, они хранились в ее голове вразброс.