Исход
Шрифт:
Глава 26
…Мы по-прежнему уходим всё дальше и дальше на юг, к краю огромного континента Паневропы. Уже вторую неделю в пути. Несмотря на пессимистический прогноз гараха, нам удаётся сохранить небольшой отрыв от упорно преследующих нас океанцев. В первую очередь за счёт того, что сюпризы из мин вс-таки задержали противника, и двигается он куда осторожнее прежнего. Во вторую — что удалось каким-то образом сократить количество телег, и у нас появился двойной комплект лошадей из освободившихся от работы. На обеде коней меняют, и таким образом мы проходим за сутки, естественно, с ночёвкой и отдыхом, практически постоянную величину, пятьдесят километров за переход. Да и порядок в обозе вырос, люди втянулись, привыкли к кочевому образу жизни. К тому же положительно влияет и погода: солнечные погожие дни, напоенные теплом, сушат землю, бурно растёт свежая трава, и вместе
…Новый день. Новый путь. Врагов уже можно заметить и невооружённым взглядом — далеко-далеко позади нас клубится облако пыли. Их всё-таки ещё четыре с половиной тысячи. Пять сотен легло. Раненых они оставили в лагере, поставленном на окраине Степи. Идут за нами упорно, словно волки, преследующие раненую добычу. На что надеется наш противник — неясно… Перед обедом я в последний раз ухожу вперёд, отрываясь от обоза, и… Посылка!!! От наших! Спасибо, ребята! И как вовремя!. И, что больше всего приводит меня в радостное возбуждение — это мой сын, собственной персоной восседающий на этой горе с точно таким же, как и установленный на моём 'Воине', 'типом 85' В громадных ручищах, Вовка. Мой родной сын. С улыбкой до ушей. Он сильно изменился за год, что мы не виделись: мышцы бугрятся под тканью камуфляжа, добавил в росте, став ещё выше. Щёки потеряли прежнюю пухлость и стали боле взрослыми, что ли? Он ссыпается с горы подарков, я вываливаюсь с водительского сиденья, и мы крепко обнимаемся. Чувствую, как в горле возникает ком, который я сглатываю, переполненный чувствами радости и гордости.
— Вован!!!
— Батя!!!
Его
руки крепки и тверды. Мы обнимаемся, не можем насмотреться друг на друга. Из машины влезают дамы, из фургона, который по-прежнему у меня на прицепе, высыпают девушки, уже почти восстановившие свою прежнюю форму. Все с удивлением смотрят на меня, обнимающегося с молодым гигантом, чьё лицо, как две капли воды, похоже на моё. Наконец руки размыкаются, я делаю шаг назад, тыкаю его кулаком в грудь, выпирающую из-под формы.— Разнесло тебя!
Он гордо улыбается:
— Полный курс КМБ!
— Ого, значит, молодого бойца изучил?
— А то! Со всеми дополнениями и спецкурсами.
Внезапно он принимает строевую стойку, отдаёт честь:
— Товарищ майор, старший сержант Звонарёв в ваше распоряжение прибыл. Вот инструкции.
Он лезет в обычную планшетку, висящую на боку. Передаёт мне извлечённый оттуда пакет. Самого канцелярского вида. Смеюсь, убираю бумагу в карман разгрузки.
— Успею ещё.
Сын тоже скалится, потом с любопытством косится на дам и девочку, вылезших наружу их машины.
— А это кто?
— Слева — твоя будущая мачеха и сестрёнка. Только ты им пока этого не говори. А справа…
Опять скалюсь:
— Ты просил тебе жену привезти?
Машет рукой.
— Вот… Принимай кандидатуру. Зовут — Хьяма. Бывший резидент разведки Океании. Но не волнуйся, она хорошая.
Парень прищуривается, затем склоняется к моему уху.
— Красивая. А характер?
— Нормальный. Не переживай. Пошли знакомиться. Ты, кстати, как насчёт русийского?
Он с усмешкой, так напоминающую мне самого себя, отвечает на этом же наречии:
— Как на родном, пап.
Ого! Владимир привычно крутит головой. осматривая местность, и, убедившись, что вокруг тихо, подхватывает двадцатикилограммовое тело 'крупняка' с примкнутой патронной коробкой, словно пушинку, за рукоятку, и мы идём к машине. Я скалюсь во все свои тридцать два зуба:
— Дорогие дамы, Юница, позвольте представить вам моего младшего сына, Владимира.
Парень склоняет в коротком поклоне голову, выпрямляется, предварительно опустив большой пулемёт на землю:
— Старший сержант Нуварры, администратор Сети Новой Руси, Владимир Михайлович Звонарёв. Очень приятно с вами познакомиться, дамы…
…Реакция следует незамедлительно. Тихое 'ой' со стороны Хьямы, стремительно алеющей, словно цветок. Восхищённое 'ух' от Юницы. И поражённый до глубины души молчаливый взгляд Аоры, только вот её глаза опять стали глазищами, бездонными, словно озёра. Она не может оторваться от сына. Потом переводит взгляд на меня, её ротик приоткрывается в изумлении…
— Эрц, это ваш сын?! Младший сын?!!
Я скалюсь в ответ:
— А что, по лицу не видно?
Вовка едва удерживается от смеха, потом внезапно кошачьим движением подхватывает на руки Юницу. Та опасливо сжимается, но его улыбка так похожа на мою.
— Привет… Сестрёнка. Меня Вовой зовут.
Она смотрит на громадину, потом смущённо отвечает:
— Я — Юница. А почему ты меня сестрой назвал, дяденька?
— Папа ведь тебя дочкой зовёт?
— Угу.
Кивает она. Потом вдруг поражённо выдыхает:
— А что, мой папа и твой папа?! Одновременно?
— Ну, да. Так что тогда ты — моя сестра. Младшенькая. Согласна?
— Согласна.
Смотрит широко распахнутыми глазёнками. Вовка шутливо трогает её за носик:
— Ты красивая. Я рад, что у меня такая младшая сестра.
— А у меня — такой большой братик…
Девочка счастливо улыбается. Потом чмокает сына в щеку, и тот смущённо улыбается, глядя на будущую мачеху, так и застывшую в некоем остолбенении. Потом отпускает девочку на землю, лезет в карман, достаёт оттуда шоколадку, открывает упаковку, протягивает ей:
— Вот тебе за знакомство, как у нас говорят.
Юница несмело берёт, откусывает крохотный кусочек, потом буквально вгрызается в лакомство. А я вспоминаю обещание гараху. Тем более, что до его обиталища уже совсем близко. Теперь Аора и сын смотрят друг на друга. Парень на мгновение склоняет голову, потом щёлкает каблуками снова каблуками, женщина вздрагивает, торопливо представляется, едва не дёрнувшись присесть в полупоклоне, как положено по этикету:
— Баронесса Аора ун Ангриц, молодой человек…
— Очень приятно с вами познакомиться, баронесса…
Затем поворачивается к красной, словно свёкла, океанке. Вопросительно произносит её имя:
— Хьяма?
Она опускает голову, кивает.
— Как мой батя, не обманул? Похожи мы?
Она молчит, не в силах произнести ни слова. Хорошо, что вокруг никого. Девочки их фургона сгрудились в кучку возле выхода из прицепа, зачарованно смотрят на сына. А я… А что — я? Я горд! И счастлив одновременно. Пауза затягивается, и я решаю её нарушить: