Искатель, 1962 №1

Все эти исследования показывают, что проблема несовместимости может быть решена, и открывают новые возможности для пересадки жизненно важных органов.

Представьте себе, что настанет время, когда каждому новорожденному будут делать «клеточные прививки» против несовместимости тканей — так же, как сейчас, например, делают противооспенные прививки. Человек вырос, даже состарился. И вот в результате болезни или несчастного случая ему необходимо заменить, скажем, почку. Что же? Сделанная в младенчестве прививка обеспечит приживление пересаженного органа, подобранного, разумеется, с учетом групп тканей.

4. МЕЧТЫ И ПОИСМИ

А как же протез сердца? Забыл ли Демихов свою юношескую мечту или разочаровался в ней?

На этот вопрос Владимир Петрович и сейчас отвечает: механический протез сердца сделать можно. С ним человек проживет не часы, а недели, даже месяцы. Но никакое искусственное сердце не заменит живое: оно, как и всякий механический двигатель, даже самой совершенной конструкции, подвергается износу. Механическое сердце может быть использовано в тех случаях, когда, по мнению Демихова, после оживления умершего уже нет надежды на восстановление деятельности мозга. (Работу мозга пока удается восстановить не более чем через 10 минут после клинической смерти.) Тогда механическое сердце будет поддерживать жизнь в оживленном теле, для того чтобы сохранить жизнедеятельность его органов, которые могли бы пригодиться для пересадки живому человеку, нуждающемуся в замене своих больных, выведенных из строя. Механическое сердце в отличие от настоящего не получает энергию из крови. Оно должно брать ее извне. И в этом его недостаток, считает Демихов. Кроме того, работой такого протеза должно что-то управлять. А пересаженное сердце, как показывают электрокардиограммы, даже если перерезаны идущие к нему крупные нервы, работает не хуже основного: автономные нервные узлы сердца, например синусовый, возбуждают ритмичное сокращение внутрисердечной мышцы, а, через нервные окончания в стенках сосудов осуществляется связь с головным мозгом.

Отводя протезу сердца в будущем вспомогательную роль, Демихов предлагает свое решение той же задачи, которую решают применяемые в хирургии разнообразные аппараты, «искусственное сердце-легкие».

Предвидеть сейчас, во что могут вылиться его работы по протезированию сердца, пока еще трудно.

Видный советский математик профессор А. А. Ляпунов утверждает: «Число моделей, обладающих возможностями живых организмов, непрерывно умножается. Можно думать, что эксперименты с такими моделями будут содействовать выработке точного подхода к поведению автоматов и живых организмов». Уже сейчас речь идет больше чем о воспроизведении отдельных функций того или иного организма.

Что же касается воспроизведения отдельных функций, то на страницах одной из газет лауреат Ленинской премии член-корреспондент Академии медицинских наук Н. М. Амосов сообщил, что уже сейчас ученые получили возможность протезировать функции нервных узлов сердца.

«Синусовый узел, как дирижер, руководит работой сердечной мышцы. При ряде заболеваний он выходит из строя. И, оказывается, его работу можно воспроизвести искусственно. К месту, где он располагается, можно подвести электрические провода, идущие от специального аппарата. Аппарат в будущем, может быть, удастся зашить под кожу… Вот вам пример протезирования функций. И это уже не фантазия, это уже сделано».

Аппарат, о котором говорит профессор Амосов, подсоединяется к живой сердечной мышце. А если она изношена? Удастся ли когда-нибудь воспроизвести ее искусственно?

Химики в союзе с биохимиками уже сейчас синтезируют прочные, фактически не изнашиваемые полимерные вещества, которые, подобно мышечной ткани, могут сокращаться и растягиваться под влиянием химических раздражителей. Возможно, они, эти синтезированные вещества, лягут в основу протеза сердечной мышцы. Конечно, этот пока воображаемый протез будет не «просто механическим протезом». В его создании примут участие и биологи, и биохимики, и математики, и специалисты по кибернетике. А работы Владимира Петровича Демихова — результаты его исследований, создание схем операций по подсоединению сердца к сосудам организма, методики самих операций — помогут решить проблему протезирования сердца.

5. УДАСТСЯ ЛИ? ДА!

….Когда идешь через двор московской больницы имени Склифосовского в приемный покой, то на двери по соседству можно прочесть скромную надпись: «Лаборатория по пересадке органов».

Лаборатория, которой руководит Владимир Петрович Демихов, не случайно находится в одной из самых известных в Москве больниц.

Демихов не кабинетный ученый. Вся его работа тесно связана с практической медициной, с поисками в ней новых путей. Имя и работы Владимира Петровича приобрели мировую известность. О нем не раз писали советские и зарубежные газеты, научные и популярные журналы, энциклопедии. В 1961 году за работы по пересадке второго дополнительного сердца он был награжден премией имени академика Бурденко.

К нему приезжают учиться многие физиологи. Лейпцигский университет после поездки Демихова в Германскою Демократическую Республику и демонстрации там разработанных им операций присвоил ему «За благородную деятельность в пользу мировой науки», как сказано в дипломе, звание Почетного доктора медицины.

Вся жизнь Демихова — беспрерывный, упорный труд. Он убежден, что в будущем человечество, проникшее в космос и покоряющее природу, решит проблему замены изношенного сердца новым. Над этим он и работает сейчас, идя по нелегкому пути физиолога-экспериментатора, о котором ему когда-то рассказывал Брюхоненко.

Лицом к лицу с опасностью

Случай в Саянах

Когда говорят — герой, то в нашем представлении обычно возникает образ человека высокого, широкоплечего, с волевым лицом. А она маленькая, хрупкая девушка.

В тот день, о котором пойдет рассказ, Алевтина Антоненко, секретарь комсомольской организации «Связьремонт-28», отправилась к своим комсомольцам, что работают на дальних участках дороги Абакан — Тайшет.

Шофер попутной машины предложил ей место в кабине.

— Как представителю слабого пола, — небрежно объяснил он людям, сидевшим в кузове.

Сначала дорога шла степью, потом запетляла меж обрывистых предгорий Саян. С ходу проскочив одну из многочисленных речушек, машина пошла на крутой подъем. Мотор стал задыхаться. Надо было переключить скорость. Шофер выжал сцепление, но двигатель заглох. Тогда водитель до отказа оттянул рукоятку тормоза. Но намокшие при переезде через речушку тормозные колодки не держали.

Тяжело груженный автомобиль сполз с дороги и, пятясь, покатился по склону к обрыву.

Шофер растерялся, неудачно пытался выровнять машину и, распахнув дверцу, бросился вон, крикнув Алевтине:

— Прыгай!

Но Алевтина не выпрыгнула. Она вцепилась в баранку руля — в кузове люди!

«Обрыв справа — значит руль влево», — пронеслось в голове. И, налегая всем телом, Алевтина крутила и крутила баранку: влево, влево.

Машина на полном ходу резко метнулась в сторону, описав полукруг, въехала на склон и остановилась.

Люди и машина были спасены.

Пожар! Высота 6000 метров…

Воздушный лайнер «ИЛ-18» шел курсом на Адлер. Восемьдесят пассажиров удобно разместились в комфортабельном салоне.

В кабине пилотов шла обычная жизнь. Штурман доложил командиру корабля, что пройдена Тула, высота шесть тысяч метров, скорость 650 километров в час. Борис Грацианов, немного волновавшийся перед взлетом, — ведь это его первый рейс в роли командира, — теперь уже думал о предстоящей посадке на Адлерском аэродроме.