Искатель, 1998 №9

Дрогнула земля, звякнула под ногами Манюнчикова трехлитровая банка экс-компота, краснеющая Мать-Вселенная вчиталась в тайное заклятье, неведомое просвещенным магам Атлантиды — и пробудившийся «миксер» всосал в себя все параллельные миры, повинуясь великому и могучему русскому языку, к месту употребленному перпендикулярным Манюнчиковым.

…Не верьте измышлениям о параллельных мирах. Их больше нет. Оскорбленный «миксер» создал из них всего один мир — тот самый, извините за выражение, «коктейль», который мы с вами имеем на сегодняшний день. Не верите — оглядитесь по сторонам. Ну как? То-то же… И ничего, однако, не поделаешь — закон матери нашей, природы…

А вот что касается Атлантиды… Одни утверждают, что она накрылась тем самым, о чем упоминалось в тайном заклятии. Другие настаивают, что соседский сарай с его вечной нестираемой надписью и двумя разноконечными звездами — это и есть все, что от Атлантиды осталось. Третьи считают, что Манюнчиков скрывает Атлантиду у себя в подвале в банке из-под компота — но проверить данный факт никак нельзя, поскольку ключ от подвала Павел Лаврентьевич никому не дает. Четвертые…

Впрочем, мы и не обещали давать ответы на все загадки Мироздания.

Владимир ГУСЕВ

ЭПОХА КРЫГОВА

Фай резко натянул поводок. Геннадий Азарович, прижав к груди начавший было раскачиваться на ремешке транзистор, ускорил шаг и не расслышал фамилию поэта, по имени которого, как уверял ведущий передачи, будет лет через двести называться текущая в данный момент эпоха. В начале прошлого века была эпоха Пушкина, теперь же настала то ли Прыгова, то ли Крыгова. Этой фамилии Безменов никогда раньше не слышал, а зря: плодовитый Крыгов написал уже двадцать тысяч стихотворений и до конца тысячелетия собирался сочинить еще четыре тысячи — чтобы, значит, получилось по одному стиху на каждый из прошедших от начала нового летоисчисления месяцев.

Геннадий Азарович загрустил.

Ну вот, совсем отстал от жизни. А ведь когда-то любил стихи, мог ночь напролет читать понравившейся девушке Блока и Цветаеву. Но так давно это было…

Упрямый Фай, отметившись возле останков поломанной скамейки, потянул хозяина прочь с дорожки. Геннадий Азарович нехотя подчинился: устраивать их ежевечернее с Фаем < перетягивание каната» сегодня ему не хотелось. И получалось, что не заведующий отделом Безменов, без пяти минут доктор физматнаук и без десяти автор эпохального открытия прогуливается с собачкой, а несносный пес таскает хозяина по своим любимым местам, время от времени удовлетворенно задирая лапу над каким-нибудь столбиком или кустиком.

Но на этот раз Файтер рвался познакомиться со случившимся поблизости псом, тоже бультерьером. Владелица пса чем-то напоминала каравеллу: была так же широка и крутобока; позади — высокая корма, спереди — туго надутые паруса живота и грудей. Собачка ее так заинтересовалась Фаем, что каравелла неслась к Безменову на всех парусах.

Поэт между тем начал читать одно из своих стихотворений: «Умерли все: Абай, Абеляр, Аввакум, Август, Авель, Авенариус, Аверченко, Авиценна, Авогадро, Аврелий…»

Геннадий Азарович нехотя выключил старенький «Кварц».

Сука, должно быть. Да еще и с течкой. А Фай не любит, когда его оттаскивают от сук.

— Здравствуйте, — вежливо поклонился Безменов хозяйке. — У вас мальчик или девочка?

В это время предмет симпатии Фая повернулся к кобелю мордой, к Безменову хвостом, и Геннадий Азарович понял, что не ошибся.

— Девочка, — печально ответила пышнотелая женщина. — А у вас, я вижу, мальчик?

— Да, у бультерьеров половые признаки достаточно заметны.

Так же, как и у людей, хотел добавить он, скользнув взглядом по «брамселям» каравеллы. Но не добавил. Прозвучало бы чересчур игриво, а флиртовать с хозяйкой бультерьерки Геннадий Азарович совершенно не хотел. Он знал, что, несмотря на свои сорок пять, все еще нравится женщинам (особенно таким вот, уже вступившим в бальзаковский возраст), но заводить шашни ни с одной из них не собирался. Для этого не хватало ни времени, ни денег, ни, самое главное, желания.

Он теперь даже Фаине, жене, уделял сугубо мужское внимание от случая к случаю. По тем же самым причинам. А еще потому, что Фаина начала к месту и не к месту вставлять фразу: «Мужчина — это тот, у кого есть деньги!». Не к месту — это в присутствии гостей. А к месту… Вспомнить хоть один случай, когда эта фраза из старого анекдота была произнесена Фаиной кстати, Геннадий Азарович не смог.

— Так же, как и у людей! — хихикнула владелица суки. — Вы очень дальновидно поступили, купив кобеля.

Сразу видно, умный человек! — окинула она Безменова взглядом, каким обычно опытный инструктор оценивает экстерьер породистого пса. — А мы вот соблазнились сделать бизнес на щенках — и просчитались.

Собаки закончили процедуру обнюхивания и начали играть, отчаянно мотая короткими, похожими на кошачьи, хвостами.

Люди знакомятся дольше, отметил Геннадий Азаро-вич. Говорим уже пять минут, а имена, заменяющие людям запахи, еще не произнесены.

— Отчего же? За клубного кобеля платят сейчас до тысячи баксов, за суку — пятьсот. Наш, правда, бракованный, за двести уступили, — с ходу выдал он всю необходимую информацию.

Судя по одежде (модные в этом году белые лосины, красивая мохеровая кофта) и украшениям (золото на шее, в ушах и на пальцах обеих рук) дамочка была не ему чета; интересовал ее не мужчина в потертых джинсах и ничем не примечательной майке, а лишь владелец кобеля на предмет возможной вязки. Услышав, что щенок бракованный, каравелла тотчас сменит галс, а Безменов сможет спокойно дослушать передачу.

— И это замечательно, что бракованный! — обрадовалась хоть и не брюлловская, и не блоковская, но все-таки незнакомка. — Ваш кобель может принести денег в три раза больше, чем моя сука при самом удачном раскладе. Если, конечно, он настоящий мужчина, — добавила она, внимательно оглядывая Файтера.

— Смотрите, привязан ли к ошейнику кошелек, набитый деньгами? — усмехнулся Геннадий Азарович. — Моя жена оценивает теперь мужчин только по этому, третичному половому признаку.

— Нет, пытаюсь разглядеть его зубы, — чуть заметно улыбнулась женщина. — Он у вас как, не трус? С другими кобелями не боится драться?

— Нет. Приходится даже в наморднике иногда водить. Недавно одного боксера так покусал… Я имею в виду собаку, а не человека. На людей он пока, тьфу-тьфу-тьфу…

— И замечательно, что покусал! Из него может получиться прекрасный бойцовый пес! Меня, кстати, зовут Розалия Леопольдовна, Розалия Леопольдовна Сидорова, — совсем некстати представилась теперь уже не незнакомка, протягивая руку ладонью вниз. С намеком, значит, на поцелуй руки.

Сделав вид, что намека не понял, Геннадий Азарович представился в ответ и неловко пожал пухлую белую кисть.