Искатель, 2014 № 07

— Вы гражданина Карманова знаете?

— Аркадия? Знаю. Он мой лучший клиент. Клевый мужик! С ним что-нибудь?

Донцов вопросительно посмотрел на полицейского.

— А Табанина знаете? Вы ешьте, а то ваш пломбир растает, — сказал Жарких и указал пальцем на мороженое.

— Табанина? Так он друг Аркадия. — Таксист осторожно откусил кусочек от вафельного стаканчика. — Классно поет, между прочим… Он однажды какого-то солиста из Москвы в караоке сделал. Я сам видел!

— Рад за него. Вы день тридцатого мая помните? Был понедельник и Карманов вызвал вас к себе домой.

— Сейчас, — Донцов перестал жевать и задумался. — Да, было такое тридцатого. А что?

— Время можете вспомнить?

— Так у диспетчера можно узнать! У нас фирма приличная. Как говорится, даже кулер есть, — расплылся в улыбке таксист.

— Мы узнали. Вы лично помните, когда приехали к нему в тот день?

— Вечер уже был. Темнело слегка. Часов… Сейчас… Где-то было начало десятого.

— Можно точнее.

— Можно. … Минут десять-пятнадцать, не больше. В крайнем случае, двадцать.

— А в каком они были состоянии?

— В хорошем! — Донцов засмеялся. — Граммов по двести пятьдесят точно накатили.

— А как себя вели?

— Да как обычно. Аркадий над Васюном все время прикалывался. Он Табанина так зовет — Васюн. И еще как-то… Ва… Ва… си… сулий. Точняк! Васисулий, ты меня шокируешь своей простотой.

Изобразив Карманова, как понял Жарких, таксист хихикнул. Старший лейтенант его веселого настроя не поддержал.

— Вы их сразу в «Магистраль» отвезли? Никуда не заезжали?

— Нет! Как только Аркадий переоделся, мы так прямиком и рванули в кабак.

— А что, одежда Карманова была выпачкана чем-нибудь? С какой стати он стал переодеваться?

— Да нет! Борисыч у нас чистюля. Просто он треники с футболкой снял и надел брюки и белую рубашку. Он всегда так одевается, когда в кабак едет. И еще цветной платок на шею. Хипстер.

— Когда вы их оттуда забрали?

— В третьем часу ночи. Но забирал я их уже с девчонками.

— Мы знаем, — многозначительно подчеркнул Жарких. — Сколько их было?

— Карманов, когда девчонок снимает, то всегда двоих берет.

— Себе и Табанину?

— Не-е… С Васюном он мочалками не делится.

— Зачем ему тогда две? Сексуальный гигант, что ли?

— Какой там гигант! Я сам ему несколько раз таблетки для стояка привозил.

— Я понял, у деда мания величия. Значит, из «Магистрали» вы отвезли всех к Карманову домой?

— Не, не! Сначала мы забросили домой Табанина. Он на Мира живет. А потом я отвез Карманова и девчонок. Высадил я их, когда уже около трех ночи было.

— Девчонок вы не ждали?

— Нет! Я их никогда не развожу ночью. Карманов меня на следующий день где-то к обеду вызывает, и я их тогда отвожу, куда скажут.

— Что за девчонки были у него той ночью?

— А, потертые уже! Лет с тринадцати этим делом занимаются. Но веселые и без понтов. Снежанка и Ксюха. Я покажу их, если надо.

— Знаем обеих. Пока все. Спасибо за помощь.

— Так чего случилось?!

— Ничего серьезного. Просто ваши клиенты у нас свидетелями по одному делу проходят. Смотрите, Александр Владимирович, сейчас у вас мороженое на рубашку капнет.

Глава 25

В списке Маркова первой стояла Маша Аринина. С нее и решила начать опрос Рыбакова.

Хорошим летним днем местных девчонок следовало искать на одном из бирючинских пляжей. В маленьком городе только там можно было безнаказанно демонстрировать свои прелести, не рискуя прослыть шлюхой.

В Бирючинске было два больших пляжа: так называемый старый и Центральный. Все, кто жил в Речном переулке и на прилегающих к нему улицах ходили на старый пляж. До Центрального, пусть и благоустроенного, пешком нужно было добираться полчаса (и главное, столько же обратно!), а старый — вот он, из окон виден. Сбежала по косогору, пересекла луг, и ты уже на берегу Лигани на белом песочке.

Маша Аринина в этом году должна была окончить школу и надеялась, насколько знала Рыбакова, поступить в государственный университет на бюджетное отделение экономического факультета. Как педагог с тридцатилетним стажем, Рыбакова в этом сильно сомневалась. Умных красавиц на своем жизненном пути она несколько раз встречала, но все же, как правило, самые привлекательные девушки, с которыми ей довелось общаться, глубоких знаний не имели, умом от дурнушек в лучшую сторону не отличались, а трудолюбие считали пороком. Особенно красавицы юные.

Маша — в бикини тигровой расцветки — лежала животом на розовом надувном матрасе и, болтая в воздухе ногами, прижимала к уху мобильный телефон. Ее ягодицы и впадинка между ними привлекали взоры всех находящихся на пляже мужчин, не достигших возраста ста пятидесяти лет, наверняка не меньше, чем двуглавая гора Арарат взгляд Ноя во время потопа.

— Макс, хватит заливать! Можно подумать, я тебе поверю! — произнесла девушка в трубку надменно-игривым тоном.

«Ни дать ни взять великолепная Анжелика! — не без ехидства подумала Рыбакова. — Интересно, почему она не захотела податься в артистки или певицы? Наверное, родители стеной стали».

— Аринина, привет! — потрепала она девушку по волосам. — Как идет подготовка к ЕГЭ?

Маша, не отрывая от уха телефон, слегка повернула голову.

— Здравствуйте, Валентина Васильевна! Готовимся днем и ночью… Все, ты мне надоел! — вдруг бросила она капризно в трубку. — Дурак!

Девушка спрятала телефон в пляжную сумку из соломки и, поджав ноги, села.

Валентина Васильевна ею залюбовалась.

«А теперь точь-в-точь бронзовая Русалочка в бухте Копенгагена», — отметила она про себя с долей умиления. — Может, и вправду ей лучше пойти в театральный?»

— Пришли позагорать или просто окунуться? — почти по-детски вздохнув, спросила Маша.

— Пришла с тобой пообщаться. Можно присесть?

— Садитесь, пожалуйста. Что-нибудь случилось?

В голосе девушки прозвучала тревога.

— У меня к тебе есть несколько нескромных вопросов, — наверное, слишком угрожающе произнесла Рыбакова, потому что Маша неожиданно сморщила носик и заканючила:

— Валентина Васильевна, только не говорите маме. Она меня убьет, если узнает. Пожалуйста! А главное, учиться ни куда не отпустит. Мне тогда в нашем кооперативном колледже тухнуть придется. Я выпила всего-то одну баночку. Оно некрепкое было — каких-то четыре оборота. Макс меня уговорил. Честное слово!