Искатель Ветра. Полет

Смертник успел понять, что что-то пошло не по плану, и практически остановил течение времени за мгновение до того, как взмах трёхметрового меча разрубил его товарищей пополам. Вытянув руку, он выхватил в свой изменённый поток двух союзников, напряжённо отдав приказ:

— К бою. Соня перемудрил, это уже не симуляция, а вторжение. Они настоящие.

— Спокойно, — грянули в ответ небеса, заходясь ливнем из сверкающей ртути, несмотря на хватку Времени. — Это мой мир, и я больше не потерплю в нём захватчиков.

Мягкий гипс остатков домов обратился в жидкий металл. Длинные холодные иглы брызнули во все стороны, пробивая обездвиженных порождений, а сотни жгутов спеленали титана по рукам и ногам, яростно принявшись его преобразовывать, пожирать на глазах. Сверкающая мнимая материя за те три секунды, что Смертник был способен удерживать полную остановку, закрыла все бреши в реальности, погасив неистовый фиолетовый свет.

Разжав хватку, Шольм наконец выдохнул. Остановившееся сердце вновь начало бег, разгоняя кровь по обожжённому мозгу. Он начал заваливаться на спину, но его поддержала рука юноши с изумрудными волосами. В этом воплощении Солард выглядел крепче и на пару голов выше, а на месте лица была усеянный тысячами ярких звёзд бездонный провал.

— Сломайте ему ноги, чтобы поглотить было проще, — холодно приказал альв, кивнув на пытающегося вырваться из крепкой хватки титана. Мелких тварей всепожирающая серая слизь уже растворила.

— В реальности ты тоже так можешь? — спросил с посеревшим от испуга лицом Уголь.

— Пока нет. Если малыш выйдет из-под контроля, последствия будут слишком серьёзными. Но здесь опасаться нечего. Совместить его способности с теми, что я получил от контракта Материи, было одной из моих лучших идей. Сомневаюсь, что после такого Астер полезет ко мне снова, — горделиво улыбнувшись, пояснил альв, а затем вежливо напомнил: — Ноги. И руки, если можно, тоже. Больно брыкается.

Несколько молодецких ударов — и вот жертва тяжело рухнула наземь. Обсидиановые доспехи гиганта наполовину уже растворились, обнажая бугрящуюся фиолетовую плоть и лицо, лишённое глаз. Титан был слеп, как и все порождения Астера. Расползающиеся по нему стойкие к порче и разложению белёсые жгуты были лишены собственной воли и абсолютно инертны к потусторонней энергии. Медленно и методично они растворяли аватар. Смертника это пугало даже больше, чем всеобъемлющая кровавая жажда, с которой бросились в бой слуги Ненависти.

— Знаешь, Лине не понравится, что ты жрёшь всякую падаль. И вообще, предупреждать о таком надо, — с опаской всматриваясь в мерцание далёких звёзд на месте лица альва, проронил наконец солетадец.

— О произошедшем доложим сразу Ричарду. Лине и маме ничего не говорить. Не хочу их понапрасну тревожить, — при этих словах альва изглоданный толстый хребет гиганта сломался с протяжным металлическим скрежетом, и он наконец перестал биться в конвульсиях.

— Договорились. Можешь нас будить, — коротко кивнул Шольм, в голове которого была та же мысль, что и у остальных двух членов отряда: «Ну нахрен такие симуляции!»

***

Когда силуэты бойцов размылись, а спустя секунду полностью пропали, покинув персональный слой реальности, Солард подошёл к тому месту, где недавно было уничтожено малое воплощение Ненависти. После него осталось потерянное аметистовое пламя — лишённая физической оболочки воля одного из старейших врагов Создателей. Сейчас Астер был лишь бледным отражением себя. Лезвие Пустоты рассекло его когда-то надвое, затем лишило разума, а недавно — самой концепции страсти.

Но даже в таком состоянии древний враг продолжал сражаться. Уже без цели, смысла и желаний, скорее по привычке, нежели стремясь к какому-то рациональному результату. Сейчас в нём не осталось ничего лишнего. Кристаллизованная причина, что толкнула Экзарха первого цикла на восстание, столь же бессмысленное и беспощадное. Ненависть смертных к богам стала причиной зарождения этой сущности вне времени и пространства. Злая ирония была в том, что действия именно Астера привели к началу похода Экзарха против небес. А переплетение двух этих путей сделало необратимым возникновение изначальной проблемы, что дала начало всему — Пустоте.

Для эндорим не существует понятия линейного времени. Его течение — лишь субъективная, наблюдаемая величина. Куда большее значение играет вероятность того или иного события. Именно эти шансы являются определяющими в том или ином цикле, формируя законы природы, цвет неба и время взаимодействия элементарных частиц. Но есть ключевые точки, опухоли, которых не избежать, ведущие в никуда: Экзарх, Астер, Нездешний. Дисгармоничные фигуры, возникшие благодаря самоподдерживающемуся парадоксу.

Спящие прекрасно понимали, что даже полное уничтожение их обоих не избавит от Нездешнего. Вне зависимости от всего — он уже "существовал", висел дамокловым мечом над головой, вне времени и пространства, за пределами их убежища — Башни. Сейчас концепция Экзарха исчезла, вернувшись к тому, чем по своей сути была изначально — Нездешнему. Осталась лишь Ненависть. Обычно это означает скорое приближение конца цикла. Но клинок всё ещё был в мире, как и воля Пустоты. Только она, как нож хирурга, способна вырезать опухоль Астера из бытия, вернув его в сингулярность, что он породил.

Всё это было вне понимания Логоса. Великий Историк, хранитель всех данных об утраченной вселенной, наблюдал подобное искажение лишь только раз. Событие, вероятность которого бесконечно приближена к нулю. Настолько, что граница между дробной частью и пустотой абсолютно размыта. Звёздная маска вскинулась вверх и вгляделась в абсолютно чёрное солнце, что пребывало там вечно. Затем рука альва сняла личину. Изумрудные глаза увидели загадочную аметистовую дымку, что закрыла собой жадную сингулярность. Солард грустно улыбнулся и покачал головой. Он осознал: Спящие столь же слепы, как и Ненависть. Они не видели возникших перемен. А значит, за бытием наблюдал кто-то ещё.

— Если вы здесь и можете меня воспринимать, — без особой надежды произнёс Солард в никуда, — если можете как-то влиять на нашу реальность… то прошу: пусть у моей мамы и друзей всё будет хорошо. Все их страдания и жертвы должны же хоть что-нибудь значить. Разве они не заслужили капельку счастья?

Ответом была тишина. Ничего не изменилось. Все знания Спящих кричали, что конец предрешён, действия тщетны, возможности рассчитаны и измерены. Он им не верил. Сол упрямо смотрел в небеса, где разливалось сияние чуда. Пришла пора просыпаться и воплощать его в жизнь.