Искатель. 1979. Выпуск №3

Мимо проплывали островки с меловыми отмелями и галечными обрывами. В дымке жаркого дня тонули далекие зубчатые берега. Там стояли мачтовые боры на низких дюнах, а за ними начиналось буреломное чернолесье — вотчина сов, кукушек и всякого зверья.

Вдали, за разрывами дымки, показался полуостров, лесистой хребтиной похожий на огромное чудовище, припавшее мордой к воде.

Антон вскинул руку.

— Это и есть опасный Гангут! — ткнул он пальцем в голубоватую марь. — Пошлет бог — обойдем и его, укроемся в Абоские шхеры. Тогда считай, что мы уже в Ботническом заливе...

«А дальше куда?» — думал Розенкранц, всегда настороженно ловивший разговоры матросов. Посиживая на носу галеры, у самой пушки, он перебирал в уме возможные планы Петра.

Вернувшись после многодневной разведки шхерных фарватеров, Змаевич взволнованно доложил Апраксину, что, следуя впереди флота, он благополучно подошел на малой скампавее к самому Гангуту и оттуда увидел в открытом море шведские корабли... Насчитал более двадцати вымпелов...

Той же ночью финн куда-то исчез. Змаевич поискал его на всякий случай в трюме — вдруг заболел? — и тяжко задумался. Но разбираться было некогда.

К утру шведская эскадра приблизилась, и генерал-адмирал без труда различил неприятеля в подзорную трубу. Длинная цепь кораблей грозно перерезала путь...

Змаевич срочно был отослан в Ревель с донесением — Апраксин просил Петра подойти к Гангуту с корабельной эскадрой.

11

В просторной' кают-компании фрегата «Полтава» густо чадил светильник, подвешенный к закопченному потолку. Словно масляное пятно на бумаге расплывался в табачных пластах дыма бледный язычок пламени. Терпко пахло густым настоем красок, смолы.

На просторном столе в беспорядке лежали готовальни, военные карты, лоции. Отдельной грудой высились непрочитанные жалобы, грамоты, челобитные и подметные письма.

Ягужинский, ругаясь, докладывал разбойные дела. Одновременно теребил огромный ворох бумаг — искал для прочтения самое спешное. Петр сидел молчаливый, небритый, с тревож-

58

ным сердцем. В каюте ждал с докладом прибывший с Гангу-та Змаевич.

Продолжая слушать генерал-адъютанта, Петр подвинул к себе груду писем. Начал спешно просматривать жалобы, перескакивая красноватыми глазами со строки на строку. Совал гусиное перо в каменную чернильницу и наискось писал резолюции или недовольно откладывал челобитную.

Наконец, Ягужинский выловил нужную бумагу и, далеко относя разглаженный свиток от глаз, зачитал крамодьный донос:

«Промышленным людям, и всем посадским, и купцам, и гостям, и гостипые сотни в Санкт-Петербурге от разбоя неведомых воров в торгах их и во всяких промыслах чинятся убытки и разорение. По розыску многие люди взяты со дворов, да не виновники...»

Петр бросил писать, отшвырнул гусиное перо. Лицо побледнело до синевы. Растопыренными пальцами вцепился в рытый бархат, рванул к себе скатерть.

— И там плетут паутину! Как только я уехал — сразу за

кистени взялись! — и уже жалующимся голосом: — Царевича

с толку сбивают... Солонина на кораблях отравлена... Тайная

канцелярия с ног сбилась, но розыску пока конец не виден...

Ягужинский поддакнул:

— Истинно разбойничают, ваше величество! — со скрипом

почесал бровь, выждал, чуть бледнея, — читать далее? К тому

же есть еще спешные отписки Разбойного приказа, Берг-кол-

яегии, Синода, Адмиралтейства и Земского приказа...

Петр остановил на нем тревожно-тяжелые глаза. Кисло покривился в безмерной устали — такой вдруг тошнотой его окатило от всей этой горы известной волокиты. Повел рукой.

В каюту врывался нарастающий свист ветра. Первые порывы шторма уже вздымали пенные клокочущие валы. Волны накатывались на борт фрегата, гулко разбивались и захлестывали палубу -шипящими потоками.

С мрачным лицом, утюжа тылом ладони непокорные усы, Петр выслушал Змаевича. Быстро записал что-то в дневнике, швырнул гусиное перо. Спросил жестко, надирая на слова:

Так, значит, голым морем неприятеля миновать никак

нельзя?.. Боярские отговорки! — и другим голосом: — А много

ли там шведов?

Да почитай, государь, весь флот их стоит поперек пути.

Как раз при Гангуте, у самого мыса... Как бы не пришлось зи

мовать, в Тверминском бае...

Каюта сильно пошла из-под ног. Затем страшный вал налетел на борт — с пушечным гулом разбилась волна. Фрегат задрожал.

Зимовать?! — Пет"р потемнел, жилистые кулаки тяжело

Давили лоции. Долго молчал.

Ежели не помочь корабельным флотом. — робко продол

жил командор. ^:

Каким флотом? — оборвал царь. — У меня боевых —все

го два фрегата! А протчие — покупная дрянь! Ходоки нику

дышные. Пушек нет, команды не обучены. Годны только изда-

59

ли показаться — для числа вымпелов. Но и это лишь малая малость противу других досад...

Палуба ходила ходуном, Петр прошагал ровно, тяжело вынося левый ботфорт, — хрястнул дверью.

— Дозорный! —: ветер сносил и рвал голос царя. — Сколь

ко насчитал?

— Еще три корабля! — рассыпался ответ с верха мачты.

Зорче глядеть! — Петр перекричал шторм.

Есть глядеть... о-рче!

Петр вернулся — весь в зернистых брызгах. Ботфорты мокрые, в следах пены. В кольцах волос — бусинки воды.

Друзья объявились, — сплюнул. — Англичане...

Па подмогу пришли? — робко понадеялся Змаевич.

От той подмоги пришлось отойти в гавань — под заслон

крепостных батарей...

— Союзники ведь. Может, все же купцы? — Командор улыб

нулся недоуменно, даже сконфуженно.

Петр не ответил. Помолчав, приказал Ягужинскому выйти в море на фрегате и проведать, с каким намерением пожаловали союзники. Генерал-адъютант прошелестел по ковру — полубегом бросился из каюты. Змаевич продолжал вопросительно смотреть. Царь заговорил:

— Кто их зпает? Честь у них, что одежда, — легко скидает-