Искатель. 1980. Выпуск №4

Однообразие медленного движения начало постепенно укачивать боярина. После бессонной ночи он все чаще закрывал глаза, и вдруг внезапно остановившаяся кобыла чуть не заставила его вылететь из седла-кресла. Схватившись за рукоять длинного охотничьего ножа, боярин повел глазами по сторонам и вздрогнул. Прямо под копытами лошади лежали один возле другого три трупа. Соскочивший с коня Казимир уже нагнулся над ними.

Это были те его люди, которых он оставлял на поляне и которые после ухода отряда Боброка пошли за ним следом. Все трое были поражены стрелами. С холодком, невольно пробежавшим по коже, Казимир отметил про себя меткость стрелков. Да,встреча с такими ничего хорошего не сулила, и, не будь рядом боярина, он предпочел бы ехать подальше от головы колонны.

Приказав выслать вперед разведку, боярин пропустил мимо себя десятка полтора всадников и лишь потом тронул кобылу с места.

Следы привели на берег спокойно несущей свои воды лесной речушки. Низкие заболоченные берега густо поросли осокой и тальником, к чистой воде вела узенькая, прорубленная в кустарнике тропинка. В самом ее начале, посреди небольшой поляны, стояли два пустых распряженных воза. Рядом с ними , на земле пузырилась гора брошенной холстины. Следы конских копыт вели по тропинке к воде, и на противоположном берегу, чуть ниже по течению, они виднелись снова, исчезая в береговом кустарнике.

Приподнявшись на стременах, боярин зорко всматривался в пустынный берег, как вдруг неясный шум сбоку привлек его внимание. Обернувшись, он увидел, что возле одного из возов, спешившись, стоят двое его дружинников. Один, вцепившись товарищу рукой в горло, старался дотянуться до его руки, сжатой в кулак и отведенной назад.

Казимир, перехватив взгляд Адомаса, поднял коня на дыбы

9

и очутился возле дружинников. Свистнула плеть, обвилась вокруг сжатой в кулак руки. Кулак разжался, и на землю упало несколько тускло блеснувших кружочков. Казимир соскочил с коня, быстро подобрал их, подошел к наблюдавшему за ним боярину, протянул ему ладонь, на которой лежало несколько золотых монет. Адомас взял одну, поднес к глазам, его губы скривились в усмешке. Именно то, что он и предполагал, только услышав об этих возах. В его руках была золотая монета московской чеканки. Вот почему возы были так перевязаны и охранялись даже от своих людей.

— Спешили они, боярин. Видно, погони нашей опасались.

Вот и зацепили мешком за сучок.

Адомас бросил монету в ладонь Казимира, вытер о конскую гриву пальцы.

— Обоих в железо. А как вернемся — в погреб, — отры

висто бросил он, даже не взглянув на провинившихся. — Или

нет, постой, — с улыбкой остановил он бросившегося выпол

нять его приказание Казимира. — Пусть первыми идут на тот

берег. И пусть не я, а бог будет им судьей.

Он с интересом смотрел, как оба дружинника медленно, один за другим, спускались по тропинке к воде. Цепочкой двинулись за ними остальные всадники.

Что заставило его рывком натянуть поводья и нырнуть с конем в кусты, обступившие поляну, он точно сказать не мог. То ли расслышал звон летящей стрелы, или просто сработал инстинкт самосохранения, так сильно развитый в нем с детства. Но, прежде чем посланные вперед дружинники стали падать с коней, он был уже в кустах и выглядывал из-за ствола толстого дерева. Снова просвистели в воздухе стрелы, и еще двое воинов, взмахнув руками, повалились на землю. И прежде чем уцелевшие сумели вырваться из зарослей кустарника, еще двое из них были сбиты с коней.

Адомас зябко передернул плечами, вытер со лба холодный пот. Шесть стрел и шесть трупов. Да, Боброк знал, кого брать себе в попутчики.

— Боярин, я знаю эти места, — прозвучал у него над ухом

голос Казимира. — Верстой ниже будет еще один брод. Если

разрешишь, я незаметно переправлю там сотню и ударю на

московитов сбоку. Мы зажмем их с двух сторон, и золото мос

ковского Дмитрия будет наше.

Золото, опять золото! Проклятый металл! Оно слепит людям глаза и отбирает у них последние крохи разума. Разве не ясно, что на противоположном берегу обыкновенное прикрытие, какой-нибудь десяток стрелков? И если все они такие лучники, то изрядно проредят отряд Адомаса еще до того, как дело дойдет до рукопашной.

А самое главное: из-за чего он должен рисковать? Особенно сейчас, когда солнце прячется за ветви деревьев и в лесу вот-вот наступит темнота. Тем более что он уже узнал все, из-за чего пустился в это рискованное преследование.

— Домой, в замок, — зло прошипел Адомас в лицо Ка

зимиру.

10

3

Его разговор с великим литовским князем состоялся на следующее утро после возвращения в замок.

Ягайло внимательно выслушал Адомаса, ни разу не перебив и не задав ни одного вопроса. Нахмурив лоб, он некоторое время смотрел на боярина, затем отвел глаза в сторону.

— Ты брал с собой три сотни. Кто мешал тебе взять их

десять? Кто мешал окружить весь лес, чтобы навсегда забыть

о Боброке и его золоте?

— Великий князь, я хорошо знаю боярина Боброка. Таких

берут не числом, а хитростью.

— Но тогда для чего у меня ты? — с иронией произнес

Ягайло. — Чтобы не мешать Боброку разгуливать по Литве как

по своей Москве?

— Великий князь, пока Боброк бегает от нас по лесу, он

не страшен. Нам опасны его связи, письма, золото. Я окружу

урочище, где он прячется, засадами и секретами, я направлю

в лес своих лазутчиков. Я каждый день буду стягивать вокруг

него свою петлю вер туже и туже. И настанет час, когда он,

живой или мертвый, будет в моих руках.

Ягайло фыркнул.

— Можешь не стараться, боярин. Не сегодня-завтра я двину

войско на московского Дмитрия. Что тогда какой-то скитаю

щийся по моим лесам московит, будь он даже самим Боб-

роком?

Адомас нервно провел рукой по лбу.

— Великий князь, насчет твоего похода я и пришел говорить

с тобой.

Говорить о походе? — удивился Ягайло. — А что ты смыс

лишь в воинском деле, боярин? И о чем нам говорить? У меня

сейчас пятьдесят тысяч войска. Когда мой меч нависнет над

Русью с запада, двинется с юга и Мамай.

Великий князь, ты хорошо подсчитал свои силы. А знаешь

силы своих врагов?

На Псковщине всего пятнадцать тысяч русичей, на Брян-

щине — двадцать. Все остальные войска в Москве и Коломне.

Они против Мамая, которого Москва страшится пуще всего.

Мне нечего бояться, боярин, я все рассчитал.

Великий князь, ты видишь своего врага только на вос

токе. А разве нет их у тебя на юге, на западе, на севере?