Искатель. 1982. Выпуск №2

Марфа Тимофеевна разволновалась и побледнела. Воспоминания давались ей нелегко. Накапав в стакан несколько капель остро пахнущего лекарства, она некоторое время молчала, собираясь с силами.

Выждав, пока нормальный цвет лица вновь вернулся к ней, Максимов поинтересовался, когда она в последний раз видела Константина Горбачева,

— Постой-ка, дай вспомнить, — старушка потерла лоб. — Ну да, Валюша с воскресенья не появляется, а Костя в пятницу приходил веселый вроде, шептались они между собой тихонько. Просветленная Валя после встречи была. В субботу я в церкви, почитай, весь день, пробыла. Вернулась — никого, может, к родственникам каким уехали и заночевали, а через несколько дней заволновалась. Вещей ее многих в комнате нет, подружка с работы спрашивала. Я к родителям Валентины узнать побежала, оказывается, и там давно ее не видели. Боюсь, худа бы не случилось.

Марфа Тимофеевна опять смахнула слезу.

Максимов с понятыми осмотрел комнату, где жила Валентина. Там царило запустение. Старушка ничего не трогала, рассчитывая на возвращение квартирантов.

Даже на первый взгляд было заметно, что в комнате остались лишь вещи, не представляющие ценности. Большинство одежды, по словам хозяйки, исчезло. Коричневого вельветового платья в шкафу также не оказалось. По всему было видно, что в скором времени жильцы сюда возвращаться не собирались. Это еще больше насторожило Максимова.

Теперь предстояло побывать в мастерской, изготовляющей похоронные принадлежности, где Горбачева работала бухгалтером-кассиром.

В помещении пахло воском и свежей краской. Вдоль стен стояли венки, на столе у окошка навалом лежали широкие черные ленты. Около них примостился какой-то субъект в запачканной одежде. Он периодически обмакивал кисть в серебряную краску и крупными буквами выводил на лентах грустные слова, мурлыкая себе под нос веселый мотивчик.

У столика, вплотную придвинутого к натертому до блеска барьеру, сидела женщина лет пятидесяти. По правую сторону от нее лежали старые громоздкие счеты, по левую — книжка с квитанциями. Она делала какие-то расчеты, разговаривая с единственным посетителем. Все получалось у нее медленно и не совсем профессионально. Максимову подумалось, что именно за этим столом и работала Валентина Горбачева.

— Что будете заказывать? — спросила женщина, приняв Максимова за очередного посетителя.

— Мне нужно поговорить с заведующим.

— Александр Эрнестович! — крикнула приемщица кому-то за тонкой фанерной перегородкой.

Оттуда неопределенно хмыкнули.

— К вам гражданин по личному вопросу.

Максимов, не дожидаясь ответа, поднял деревянный барьер и вошел в кабинет с небольшой табличкой на двери: “Валигурский А.Э.”.

За столом сидел пожилой человек с безукоризненным пробором, тонкой полоской разделявшим редкие белесые волосы. На переносице блестело пенсне в золоченой оправе.

— Чем могу служить-с? — важно спросил он.

Дмитрий Петрович достал свое удостоверение и молча притянул Валигурскому. Осторожно взяв его в руки, заведующий внимательно просмотрел, затем вернул документ, вопросительно посмотрел на следователя. В глазах его метнулось беспокойство.

Максимов без обиняков спросил:

— Что вам известно об обстоятельствах исчезновения бухгалтера-кассира Горбачевой Валентины Ивановны?

Валигурский, не снимая пенсне, стал протирать стекла носовым платком. Какое-то время он молчал, собираясь с мыслями.

— Мне известно только, что она неделю отсутствует без уважительной причины, — тихо ответил заведующий. — Другие наши сотрудники тоже ничего не знают о ней, даже ее подруга Шура Козлова. Два дня назад я посылал Шуру на квартиру к Горбачевой, но хозяйка сказала, что Валентина отсутствует несколько дней.

— Раньше она никогда не исчезала без предупреждения?

— Что вы? Работает она у нас почти два года. Только хорошее о ней можно сказать. Не верится даже, что так поступила. Другой кто, Козлова, например, я бы не удивился, но Горбачева…

— По штатному расписанию она у вас числится материально-ответственным лицом?

— Конечно, — нехотя отозвался Валигурский, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. — Она же бухгалтер, она же и кассир. Получает деньги, выписывает квитанции клиентам.

— Какой у вас дневной оборот?

— Как когда. У нас его не запланируешь. В иные дни до нескольких тысяч бывает.

— Кто сдает выручку в госбанк?

— Как кто? Она, конечно, Горбачева. Инкассаторы к нам не ездят, сумму, наверно, небольшой считают. Вот Валя и сдает деньги в наше районное отделение.

— Разрешите посмотреть ваши финансовые отчеты за предыдущую неделю.

Просьба пришлась Валигурскому не по душе, однако, правильно расценив ее скорее как требование, он велел кассиру принести денежные документы.

Перелистывая их, Максимов в полной мере оценил педантичность Горбачевой. Каждая запись сделана четким почерком: квитанции заказа, точный расчет, документы об оплате. Все тщательно распределено по дням и в конце — квитанция госбанка на полученную сумму.

Но что это? От неожиданности он замер. Квитанций за четверг и пятницу не было. Максимов еще раз пересмотрел бумаги, надеясь найти их, но не нашел и поднял глаза на Валигурского. Тот в это время вытирал платком мелкие капельки пота на лбу. Словно не замечая взгляда собеседника, тем же платком он вновь протер пенсне, отчего на стеклах появились влажные расплывчатые полосы.

— Где же квитанции за четверг и пятницу? Общая сумма здесь приличная, — требовательно спросил Максимов и быстро подсчитал: — Двадцать одна тысяча, Куда эти деньги делись?

— Ума не приложу. Может, у Горбачевой? — сумрачно проговорил Валигурский.

— Вы поставили в известность органы милиции? Валигурский отрицательно покачал головой.

— Почему? Вы руководитель и отвечаете за порядок в учреждении. А у вас недостача, — наступал Максимов. — Вы же свыше недели помалкиваете. Теперь придется с опозданием проводить полную ревизию, а начать ее надо было еще в понедельник. Вам известен порядок не хуже меня.

— Понимаю и готов нести ответственность. Видите ли, товарищ следователь, как я вам уже говорил, Валентину мы все любили за ее добрый характер. Знали, тяжело ей приходится. Муж пьяница, руку иногда поднимает, а она любит его. Он и пользовался этим. Когда десять рублей, когда двадцать выпросит. Брала она иногда из кассы, но всегда возвращала. Один раз и более крупную сумму взяла. Я, правда, ругал ее, -но, каюсь, в общем смотрел сквозь пальцы. Знал, честный она человек. Вот и тут… Все тянул, думал, появится и внесет деньги. Не хотел жизнь ей ломать. Завтра и бы официально, поставил в известность кого нужно.

Максимов, конечно, понимал, что дело не только в жалости к Горбачёвой, но и в нежелании выносить сор из избы.

С Шурой Козловой он беседовал наедине. Валигурский вышел. К сведениям, уже известным ему из рассказов родственников и знакомых, она мало что добавила. Рассказывала о том, какая хорошая Валя и какой изверг у нее муж. Из сбивчивого рассказа Максимову точно стало известно, что расходиться с мужем Горбачева не собиралась вплоть до своего исчезновения. Она рассказывала Козловой о новой жизни, которую они начнут с Константином. В том, что Горбачева взяла деньги, сомнений у Максимова не оставалось. Обстоятельства ее исчезновения наводили теперь на другие мысли.